— Брат Гавриил, у меня нет времени, — резко оборвала женщина. — Именно потому, что у меня нет времени, я вынуждена была так поступить. Почему вы так переживаете? Я не увидела ничего ужасного или предосудительного…
— О миледи, как же вы не понимаете! Нельзя запускать руки в душу ближнего своего! Нельзя рассекать его сердце богопротивной языческой мудростью! Это хуже убийства, страшнее смерти…
— Вы перегибаете палку, брат Гавриил! — перебила Гермиона. — Позабудьте о моих грехах, мы обсудим их позже — и помогите моему мужу. Это ваш долг, как христианина.
— Вы говорите мне о долге, миссис Саузвильт! — возмутился старик. — Вам бы еще вспомнить мою честь…
— Брат Гавриил, моего мужа кто‑то отравил, ни я, ни он не можем выбраться отсюда или связаться с внешним миром. Мне нужны травы, чтобы сварить противоядие — и тогда мы с вами поговорим и спокойно решим, что и вам и нам со всем этим делать.
— Но зачем вы пришли ко мне, миледи? — непонимающе спросил монах.
— За ингредиентами. У меня ничего нет.
— Но у меня — тем более!
— ЧТО?! Вы же волшебник! Лекарь!
— Господи, прости! — вскричал старец и быстро перекрестился. — Креста на вас нет, леди Саузвильт! Что же вы такое говорите?..
— Простите, брат Гавриил! Я не хотела вас оскорблять… Но неужто у вас нет ничего?! Вы же сами хотели помогать людям!
— Но я не знахарь! — возмутился инок. — Господь посылает людям болезни как испытания. Я языческими обрядами или богопротивной медициной не смею перечить его воле!
— Черт побери, да замолчите вы со своими проповедями! — взревела Гермиона.
— Миссис Саузвильт!!!
— Дьявол!
— Да поразит Всевышний ваши грязные уста немотой! — гневно вскричал монах.
Гермиона на минуту зажмурилась, чтобы успокоиться.
— Вы сейчас попробуете трансгрессировать в Лондон, — сказала она, открывая глаза. — Вы умеете трансгрессировать?
— ЧТО?! — задохнулся от возмущения брат Гавриил.
— Сотворить такие чары едва ли во власти смертных. Возможно, околдована не местность, а мы с Генри. Тогда вы можете выбраться отсюда и позвать на помощь. Вы когда‑нибудь трансгрессировали, вы знаете, как это делать?
— Миссис Саузвильт, — от возмущения у старого монаха охрип голос, — никакие силы не заставят меня…
— Вы ошибаетесь, брат Гавриил, — возразила Гермиона, поднимая палочку. — Мне подвластны силы, которые могут заставить вас сделать что угодно. Но я просто прошу, я умоляю вас о помощи. Мне нужно связаться с внешним миром. Вы были когда‑нибудь в Британском Министерстве магии? Вы можете трансгрессировать туда?
— Леди Саузвильт…
С минуту монах смотрел на нее гневным взглядом, губы его подрагивали. Гермиона не отвела глаз и не опустила палочки. На ее лице была отчаянная решимость.
— Будь по–вашему, миледи, — наконец сказал монах. — Но Господь не забудет вам этого дня.
Он закрыл глаза и некоторое время стоял так в молчании.
— Я не могу трансгрессировать, — наконец сказал он. — Изволите ли вы снова применять чары, чтобы удостовериться в справедливости моих слов?
— Мне очень жаль, — сказала Гермиона. — Я верю вам, но я должна была проверить эту возможность. Простите меня, — она тяжело вздохнула. — Мне нужна хотя бы сова.
— Во имя всех святых, у меня нет сов!
— Проклятье, вы же как‑то написали в Министерство магии!!! — взорвалась Гермиона.
— Помилуйте, я ездил в Ленинград, чтобы достать сову и написать московским волшебникам!
— Но что же делать?! — истерически выкрикнула Гермиона. Ее опять охватила паника, и женщина с трудом взяла себя в руки, чтобы не зарыдать. — Вы поедете со мной в деревню, — безапелляционно заявила она. — Пойдемте. Вы целитель и врач — вы должны мне помочь!
Брат Гавриил устроил очередное представление, не желая скакать с ней на одной лошади, потратил драгоценное время на запрягание монастырского жеребца и потом всю дорогу пенял ей за быструю езду верхом в «ее положении».
В Васильковке их встретил совершенно растерянный Лёшка.
— Ева Бенедиктовна, чертовщина просто! — сообщил он, помогая Гермионе спешиться во двое у Петушиных. — Простите, святой отец. Во всей деревне заглох транспорт! Я все дворы обошел, я нашу старушку на части разобрал — всё в норме, всё верно — а мотор не заводится! И ни у какой машины не заводится! Я даже трактор проверял, — чуть не плача, добавил он. — Есть, правда, велосипед, двухколесный…
— Спасибо, Лёш, — устало сказала Гермиона, оправляя платье, — не нужно велосипед.
— На вас лица нет.
— Герман очень болен, — тихо сказала она.
Генри стало хуже. Гермиона, брат Гавриил и Лёша нашли его в беспамятстве. После быстрого осмотра, брат Гавриил подтвердил опасения насчет яда.
— Нужно за доктором Кареленским послать! — заволновался Лёшка. — Он поможет!
— Пошлем, — безнадежно сказала Гермиона, хотя нисколько не верила в помощь сельского фельдшера.
За врачом послали Гришку, и вскоре они оба были у кровати больного. Генри перенесли в спальню, уложили в постель. Дарья Филипповна и Тихон Федорович охали и ахали, старались помочь, таскали в комнаты супругов то чай с ромашкой, то холодную колодезную воду, то облупившуюся домашнюю аптечку с красным крестом.
Пока доктор Кареленский осматривал пришедшего в себя Генри, Гермиона оставила наполненную людьми спальню и села писать Волдеморту очередное письмо. Она изложила все трудности, описала всё, что узнала и могла предположить, и попросила как можно скорее прислать сюда целителей и самые лучшие противоядия. Закончив письмо, женщина прикрыла дверь спальни и направила волшебную палочку на полосатую сахарницу, оставленную Дарьей Филипповной вместе с подносом и ромашковым чаем на полке.
Она долго и пристально смотрела на сахарницу, наблюдая, как изогнутые ручки растут и оперяются, как пробиваются из донышка когтистые лапки, как вытягивается, изгибается фарфор и превращается в голову совенка треснувшая полосатая крышка. Закончив сложную трансфигурацию, Гермиона старательно привязала свое письмо к лапке птицы и выпустила ее в окно — уже серело, часы в комнате показывали половину десятого.
— Я превратила сахарницу в сову и послала Papá письмо, — сообщила Гермиона по–английски, возвращаясь в спальню. — Но ей понадобится, по меньшей мере, день на полет. Тем более это не почтовая сова, а сахарница — боюсь, что она будет лететь гораздо дольше.
— Пока она прибудет в Румынию, пока милорд найдет целителей… — слабым голосом ответил ей Генри на том же языке. — Да и как им самим попасть сюда? Обычно подобные чары двуполярны… Разве что на метлах.
Присутствующие с удивлением слушали этот иноязычный диалог. Каждый из них очень желал помочь и не представлял, как. Озабоченный доктор рылся в своем чемоданчике, Дарья Филипповна всё время смачивала в растворе воды и уксуса полотенца и меняла примочки на лбу больного, Лёшка барабанил пальцами по столу, монах молился, малолетний Гриша с интересом блуждал взглядом по комнате.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});