получает «халата», он теряет свой вес — он в немилости у царя, и народ перестает бояться его. Ты видел ночью местного пашу у архиерея; несмотря на духоту, он с большим удовольствием сидел в тяжелой шубе, полученной в этом году от султана. С пожалованием «халата» связаны и другие выгоды. Подносящими «халат» являются преимущественно служащие при дворе и стольники. По установленному обычаю они не получают жалованья. Достаточно принести кому-либо «халат» — и они обеспечены вперед на несколько лет.
— Как и жалованье секретаря паши? — перебил я Аслана,
— Да, он также не получает жалованья, или получает слишком мизерное. Его доходная статья — раздача подарков паши.
Начиная от дворца султана до канцелярии последнего мудира — всюду царят одни и те же порядки. Высшие чиновники одаряют низших и берут с них вознаграждение. Таким образом, сверху донизу широко распространено взяточничество. Спросите любого служащего, сколько получает жалованья? Он постесняется указать размер получаемой суммы, столь она мизерна, но открыто, даже о гордостью, заявит, что у него в году столько-то и столько «доходу». Все доходы исходят из мутных источников. Настолько это привычно всем, что всякий крупный чиновник, предоставляя месте подчиненному, или совершенно не назначает ему жалованья, или определяет самое ничтожное, причем говорит ему: «Столько-то будешь получать от меня, а столько-то будет у тебя доходов».
— Куда же идут отпускаемые государственным казначейством суммы на жалованье чиновникам?
— Расходятся по карманам крупных служащих.
— Как ты думаешь, паша подарил тебе коня тоже из корыстных целей?
— Не думаю. С европейцами они поступают совершенно иначе. Своим подарком он желал подкупить меня. Но я не хотел остаться перед ним в долгу и отблагодарил его секретаря. Год тому назад служил здесь какой-то англичанин. Он часто получал подарки от паши, главари курдских разбойничьих племен присылали его жене и детям оленят и живых куропаток. И в итоге он составил о курдах весьма лестное мнение, считал добрыми и честными людьми. В этом духе он и написал своему правительству докладную записку. Но армян, которые не посылали ему ничего, он называл жадными и скупцами.
Наш разговор прервал вернувшийся из города мастер Фанос. Он ходил сдавать наш багаж каравану.
— Поздравляю с прекрасным подарком! — сказал он, смеясь, Аслану. — Верно паша не пожелал, чтобы вы пустились в путь на неуклюжей лошади гуртовщика!
— Да, паша в этом отношении очень предупредителен, — ответил Аслан. — Скажите, когда выступает в путь караван?
— Вечером, за час до захода солнца.
— Стал быть, у нас еще много времени для кое-каких распоряжений.
Аслан и Фанос уединились, а я отправился любоваться подарком паши.
Глава 20.
КАРАВАН
Рассказы о караванах всегда производили на меня чарующее впечатление; о них я наслышался немало историй, легенд. Можете себе представить, как велика была моя радость — пуститься в путь с большим караваном. Ввиду знойного дня решено было выехать после захода солнца.
Во дворе дома собирались провожавшие нас: мастер Фанос, его мать, жена и дети. Слуги, служанки и ученики мастерской стояли группами поодаль. Лица у всех были грустные. Казалось, Аслан был любимым членом этой семьи и уезжал далеко, очень далеко, быть может, навсегда. Аслан спустился по лестнице, пожал руки матери, жене, обнял детей. Простившись со всеми, мы вышли на улицу, где нас ожидали две лошади: арабский конь, подаренный пашой, и другой, довольно-таки хроший присланный мне из каравана. Аслан расцеловался с Фаносом и вновь пожал ему руку, на глазах у мастера навернулись слезы. Мы сели на лошадей. Теперь все толпились у ворот.
— Прощайте, друзья, — сказал Аслан.
— Счастливого пути! Желаю удачи вам! — говорил мастер Фанос.
— Счастливого пути! — повторили его мать, жена и маленькие дети.
Мы с глубокой признательностью покидали дом, где встретили гостеприимство, уважение и неподдельную любовь.
Караван стоял на привале недалеко от городских стен в поле, известном под названием «Чаир», в ожидании путешественников. Последние лучи заходящего солнца еще золотили высокие полумесяцы минаретов, еще мулла не начинал «азана»[98], когда караван тронулся в путь.
Здесь мы в последний раз встретили мосульского торговца кожами ходжу Тороса, беседовавшего с караван-баши[99].
— Здравствуйте, доктор, — приветствовал он Аслана, подавая ему руку. — Уезжаете?
— Да, ходжа Торос. А вы зачем здесь?
— Пришел сдать тюки с хлопком для отправки в Битлис. В Битлисе Вы остановитесь, г. доктор?
— Непременно!
— А в Муше?
— Тоже.
— Не откажите принять от меня небольшую услугу. Будьте добры передать рекомендательные письма моим двум близким приятелям в Битлисе и Муше. Вы, кажется, интересуетесь древностями? Они могут оказать вам содействие.
— Благодарю вас, — ответил Аслан, пожав мосульцу руку. — Прощайте, ходжа Торос!
— Желаю Вам удачи! Счастливого пути, господин доктор! — сказал купец, крепко пожимая руку Аслана.
Мы расстались. Читатель, ведь ты не забыл, кто был мосулец в арбаском тюрбане, с раскосыми жгучими глазами!..
Караван — это движущаяся жизнь востока, полная деятельности, силы и энергии.
По узкой дороге, на протяжении нескольких фарсахов[100], то извиваясь, как змея, то вновь выпрямляясь, медленно двигалась длинная цепь навьюченных мулов. Они шли группами, по десяти в каждой, все одной масти: впереди шли белые, за ними темносерые, потом черные и т. д. Каждый мул был привязан к седлу другого железной цепью. С каждой группой шло по два вожатых на случай, если понадобится выправлять ношу или поднимать споткнувшихся животных. Головы, шеи, хвосты мулов были убраны разноцветными бусами, ракушками, кисточками и, похожими на орешки, мелкими бубенчиками. Каждый начальник каравана тщательно украшает своих мулов, особенно при приближении к городу или покидая город. Щеголеватые животные до такой степени привыкли к своим украшениям и бубенчикам, что без них они плохо идут. Когда караван движется, окрестные холмы и горы гремят от оглушительного звона бубенчиков. Позванивая в такт с поступью животных, они создают изумительную гармонию звуков, которая производит чарующее впечатление, особенно в ночной тиши, когда караван медленно проходит среди глухих ущелий.
Впереди выступал одиноко «фишанг», водитель каравана, огромный белый мул с могучей грудью и красивой головой. В отличие от других он не был навьючен и отличался более богатым убранством. Он был царем каравана, его вожаком. Глядя на умное животное, я думал: «Как бы было хорошо, если б правители страны так же добросовестно выполняли свои обязанности, как этот белый мул…»
«Фишанг» достоин более подробного описания. Зимою глубокие снега покрывают дороги и тропинки, всё выбоины, ухабы заполняются и выравниваются. Далеко тянется широкая гладь снежного поля. Куда ни глянешь — ничего не видать: земля слилась с затянутым мглой небом. Нет и