Читать интересную книгу Рыцари былого и грядущего. Том II - Сергей Катканов

Вскоре уже никто не сомневался, что Серёга слегка подвинулся рассудком на почве тамплиеромании. Впрочем, некоторые сомневались в том, что «слегка», полагая его «соскочившим с катушек» окончательно и бесповоротно. Но это было совсем не так. Он был совершенно чужд фанатизма, тем более — научного фанатизма. Серёга влюбился в тамплиеров искренне и по-настоящему, а настоящая любовь ещё никого не сделала сумасшедшем. Все видели в нём романтика-идеалиста, совершенно оторванного от жизни, но мало кто замечал хладнокровного и расчётливого прагматика, а он таким и был — романтичным прагматиком и прагматичным романтиком. Серёга спокойно знал, что ему на некоторое время необходимо исчезнуть из Москвы, посвятив себя непрерывным перемещениям из Парижа в Иерусалим и обратно. Но он знал, что вернётся в Москву, что вся его длительная командировка в средневековую Европу только ради Москвы и нужна. Надлежало принести русскому миру новое слово, а отыскать это слово возможно было только за тридевять земель, за тридевять времён.

Прошло два года работы над темой. Он всё меньше читал и всё чаще ходил в храм. Меньше читал, потому что основное ему теперь стало известно, а чаще ходил в храм, потому что тамплиеры научили его любить и ценить Божественную литургию. Ради Крови Христовой они готовы были пролить всю свою кровь до капли, а мы не всегда готовы пожертвовать воскресеньем. А если жертвуем, то понимаем это как исполнение долга, а не как бесценный дар. По духовному развитию тамплиеры стояли неизмеримо выше современных христиан. Они жили только ради Христа и во Христе. Они Ему ничего не жертвовали, и никакие, даже самые немыслимые свои лишения и страдания они отнюдь не понимали, как исполнение долга. Они просто очень любили Христа, и всем своим существом стремились ко Христу, и жили тем единственным способом, который был им доступен. Тамплиеры восхищались Христом, а потому они были восхитительны. А стоило ли заниматься историей Ордена человеку, который ничему не способен научится у рыцарей Храма? Он оказался способен очень многому научиться у своих друзей-тамплиеров.

Рыцари Храма помогли ему гармонизировать весь его жизненный опыт, выстроить всё, что он пережил и узнал в этой жизни, в цельную и стройную систему. Теперь его уже совершенно перестало смущать преобладание женщин в православных храмах. Конечно, превращение храмов в настоящее бабье царство по-прежнему не радовало, но теперь он понимал, что это отнюдь не есть лицо христианства, не есть производная от христианской доминанты, а лишь нечто преходящее, производное скорее от советской эпохи, от ослабления Церкви, от оскудения веры в душах русских людей. Если вера в Бога станет в России таким же естественным проявлением общественного сознания, каким была на Святой Руси, каким была для тамплиеров — храмы наполнятся мужчинами. А пока во время Божественной Литургии Серёга чувствовал себя не в бабьем царстве, а в обществе Ильи Муромца и Гуго де Пейна, вместе с его первыми наставниками в вере — киевскими монахами.

Вскоре он понял, что не будет защищать диссертацию и даже дописывать не будет, уже хотя бы потому, что всё до настоящего момента написанное отнюдь не достойно молодого советского учёного и никакой защите не подлежит. «Развёл тут, понимаешь, мракобесие, — сказал Серёга самому себе и горько усмехнулся. — Вместо того, чтобы разоблачить эксплуататорскую сущность кровавых монахов, ударился в пропаганду религиозных пережитков. Нет, батенька, это решительно не соответствует духу перестройки, советские люди не позволят отбросить себя обратно во мрак средневековья и скажут своё твердое «нет» свихнувшемуся прихвостню буржуазии, который окопался в МГУ по недосмотру партийных органов.

Ну как, скажите, можно было написать к его работе предисловие с обязательными цитатами из Маркса, Энгельса и Ленина? Серёга легко бы отдал сто Марксов, двести Энгельсов и триста Ленинов за одного рядового и безвестного тамплиера. «Пора сматываться из МГУ, пока в психушку не упекли», — подумал он.

Вот только куда было сматываться? Уходить в монастырь он не имел намерения, понимая, что не таков его путь. Монашество было близко его душе, и он вполне видел себя монахом, но не созерцательным, а деятельным. Таким как тамплиеры. Теперь он вполне их понял, он видел свой путь, пролегающим через бурлящее людское море, а в монастырское уединение его тянуло только, как гостя, чтобы набраться сил. При этом он вполне чувствовал себя способным соблюдать монашеские обеты, да только кто их примет?

Пойти в семинарию? Он не видел себя священником. Стоять у престола дело великое и страшное. Он не считал себя достойным этой миссии. К тому же священник должен окормлять и наставлять духовных чад, а куда уж ему. Если человек пребывает в полной растерянности относительно избрания жизненного пути, то было бы весьма нелепо пытаться других наставлять на путь.

Оставалась проторённая дорога всех невостребованных интеллектуалов. Карьера сторожа или охранника. Не попытаться ли получить лицензию на охранную деятельность? Биатлон, хоть и давно заброшенный, успел сделать из него неплохого стрелка. Армия сообщила опыт караульной службы. Что-то тут такое есть. Но он не отдаст души работе охранника, и зачем ему тогда такая работа?

Неожиданно пришедшая в голову мысль показалась забавной — тамплиеры, по сути, тоже были охранниками. Но у них было братство, созданное ради служения Христу, а охранная работа была лишь способом этого служения. Он же, став охранником, будет тем служить лишь своему желудку, добывая пропитание. «Хоть Орден создавай», — горько усмехнулся Серёга. Да куда уж. Не потянет он на Гуго де Пейна. У него нет ни духовного опыта, ни военной доблести, ни организаторских способностей первого тамплиера. Да и какой в наше время может быть Орден? Он отбросил эту мысль без больших рассуждений. Поиграл, как игрушкой, и забыл.

А потом опять вспомнил. Почему, собственно, в наше время не может существовать Орден? Надо абстрагироваться от средневекового антуража и вычленить самую суть Ордена тамплиеров. Это братство воинов-монахов. Воины в наше время есть. Монахи есть. Почему не может быть воинов-монахов? Потому что их не признают ни государство, ни общество, ни церковные структуры. Но признание — это следующий вопрос. Парни Гуго де Пейна тоже много лет не имели признания, да, похоже, не сильно его и добивались, Орден жил сам по себе. Итак, прежний вопрос: могут ли в наше время существовать воины-монахи? А что они будут делать? Что и раньше — охранять христиан с оружием в руках. Но разве государство не охраняет христиан, как и всех остальных граждан? Вроде бы так — на Пасху менты у храмов дежурят, за порядком следят, к верующим относятся уважительно. Вот именно — они верующих со стороны уважают, они — представители безбожного государства — сила, по отношению к православным, внешняя, чужеродная. Атеисты защищают христиан, которых ещё вчера резали и завтра, может быть, опять начнут. Те же самые «уважительные» менты будут хватать, тащить и стрелять как всегда беззащитных христиан. Христиане, как стадо баранов, по отношению к государству всегда пребывают только в двух позициях — или их режут, или пасут. Они всегда беспомощные, беззащитные и жалкие. Конечно, каждый христианин в любой момент должен быть готов отдать жизнь за Христа. Стать мучеником — лучше всего на свете. Но это, когда ты сам за себя решаешь. А если на твоих глазах истязают детей только за то, что они христиане? Мужчина-христианин должен подползти к ним и сказать: «Детишки, как я вам завидую, вы станете мучениками. Спасать вас нельзя, потому что вы лишитесь мученического венца. Да и не могу я вас спасти, христианин не может оказывать сопротивление».

Мысль о том, зачем может быть нужен Орден, надо ещё додумать, а пока остаётся первый вопрос: может ли Орден быть? Если найдутся люди, которые утвердительно ответят на этот вопрос — Орден будет. Цели и задачи, как ни странно — вопрос второстепенный. Главный смысл в самом факте существования братства вооружённых монахов. Это братство самоцельно, как некая духовная реальность, как уникальный образ жизни. А дело для уникальных людей найдётся всегда. Для начала можно хоть рынки охранять, тамплиеры, во всяком случае, этим не брезговали.

И всё-таки мысль о создании Ордена Серёга оставил по двум вполне практическим причинам. Он не видел себя в роли лидера такой структуры, и он не знал людей, которые могли бы стать первыми тамплиерами. Это должны быть люди оружия, иначе братство просто превратится в клуб юных ботаников. Но Серёга, вращаясь исключительно в среде столичной интеллигенции, не был знаком ни с одним человеком оружия.

Итак, он оставил мысль о создании Ордена. Но мысль эта не оставила его, не отпустила, продолжая терзать растерянную душу. По ночам он просыпался и думал: «А что если…». Потом: «Может быть, так…». Варианты, подходы, схемы… ему стало казаться, что его душой овладела химера, что он попал в плен к некой иллюзии, которая разрушит его душу, потому что не имеет ничего общего не только с его жизнью, но и с жизнью, как таковой.