Мизинцем свободной руки Майяри быстро начертила в воздухе хаггаресскую печать. Совсем лёгкую, никто и не поймёт, что она хаггаресская. Но на секунду печать ослабила опутывающие девушку цепи, и она, коротко размахнувшись, влепила советнику пощёчину.
В руках сумеречниц, привыкших взбираться по горным склонам, скрывалась такая сила, что голова старика мотнулась, сам он пошатнулся и отступил, пытаясь устоять на ногах. Толпа ни звуком не выдала своего ошеломления, но невидимые цепи разом ослабели.
– Не смей ко мне прикасаться, – холодно бросила Майяри.
– Ты, женщина… – изумлённо и взбешённо выдохнул советник, и девушка прищурилась ещё неприязненней.
– Что? Женщина? Ты, старый ошмёток плоти, смеешь видеть во мне женщину?
Она на мгновение замерла, смотря на советника с холодным изумлением. Вокруг повисла тишина, которую не нарушил даже старик, замешкавшийся с ответом. На его бледной щеке алел след от позорной оплеухи. Оплеухи от женской руки. Стоящие кругом мужчины не могли прийти в себя от изумления и, да, негодования.
Майяри стремительно шагнула вперёд. Возможно, если бы не всеобщее удивление, её бы кто-нибудь остановил. Или не остановил, оставив советнику право самостоятельно разобраться с распоясавшейся женщиной. В любом случае никто и не подумал, что тянущаяся к старику рука вцепится ему не в грудки, а в горло.
Вдавив пальцы в хлипкую стариковскую шею, Майяри пнула советника в колено, вынуждая его осесть и сравняться с ней ростом, и рывком за ту же шею подтянула захрипевшего хаги ближе к себе.
– Ты, я смотрю, метишь на моё место? – вкрадчиво процедила она. – Неужели старейшина избрал наследника из твоих потомков? Может, мне ещё и полагается родить ему наследника?
Советник захрипел сильнее, вцепился ногтями в её руку и попытался отшвырнуть силами, но Майяри, не удерживаемая более никем, выдвинула вперёд такой щит, что его край пропахал борозду в камне.
– Запомни, Дарелий, – сладко-сладко пропела Майяри, – твой потомок будет нужен до тех пор, пока у меня не родится сын. Никто из твоей семьи не займёт место старейшины. Это моё место! Ни ты сам и никто из твоей семьи… да что уж тут? – вся твоя семья не способна сравниться в силе со мной. Я просто переломаю каждого из твоих потомков. Переломаю и засуну под камни, а сверху посажу дерево, чтобы от вашего дерьма была хоть какая-то польза. И думать не смей о власти в этой общине!
Разжав пальцы, Майяри позволила кашляющему Дарелию осесть на землю и ласково погладила его по залысине.
– Никто здесь не посмеет занять моё место, – заявила она в полной тишине. – Меня, – на её губах появилась нежная улыбка, – выдернули из гнезда, которое я сама для себя свила. Выдернули и заставили вернуться сюда. И теперь вы, глупцы, тешите себя мыслями, что я покорюсь судьбе и буду дуть на ваше задетое самолюбие и ласкать ваши чувства? Да я вгрызусь в них всеми зубами и буду рвать и рвать! – Майяри рывком заставила Дарелия вскинуть голову и с ненавистью уставилась в его глаза. – Я раздеру вас когтями за то, что посмели меня тревожить. Я вернулась сюда не для того, чтобы терпеть невоспитанных слуг. Я вернулась, чтобы стать госпожой здесь. На меньшее я не согласна. И мне, – она вновь с лаской погладила советника по залысине, – плевать, какой видите мою судьбу вы. Я приведу вас всех к гибели! Или, – Майяри улыбнулась, – к величию. Но меньшую часть из вас. Гниль, – она отпихнула советника, – мне не нужна.
– Никто не позволит тебе занять место старейшины! – завопил Дарелий. – Ты не понимаешь нашего пути…
– Ваш путь ведёт вас в бездну.
– В бездну приведёшь нас ты! – выпучил глаза советник.
– А меня, – Майяри широко улыбнулась, – создали вы.
Она обернулась, обвела взглядом лица присутствующих и раскинула руки, словно призывая полюбоваться собой.
– Меня создали вы. Вы все. Я – ваше творение! Не нравлюсь? Отчего ж? Вы меня столько кроили, ломали, меняли, а всё равно не склеили нужного? Плохо получилось? Неужто готовы признать, что мастера вы дряные?
Желваки на лицах мужчин напряглись, и Майяри понимающе улыбнулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Не готовы. Что ж, значит, я – шедевр вашего мастерства. Вершина искусства. И если кто-то готов усомниться в этом, то пусть сразу замуруется в землю или утопится в реке.
Девушка обвела всех пристальным взглядом, повела плечами и…
Её снесло в сторону на две сажени и прижало к земле с такой силой, что захрустели и кости, и жилы. С неимоверным усилием Майяри вскинула голову и увидела над собой высокого, крепкого сложения мужчину в длинном коричневом плаще, расшитом серебряной нитью. Чуть длинноватые чёрные волосы были тщательно зачёсаны назад, лицо покрывала окладистая, с проседью чёрная борода, а из-под густых бровей на поверженную девушку смотрели спокойные голубые глаза.
Майяри затрясло. Из глубины души поднялась и разлилась по жилам дремавшая ненависть. О, как ей захотелось вцепиться в это породистое мужественное лицо! Бешенство на миг помутило её разум, Майяри словно вновь стала девочкой, которая в неконтролируемой ярости пытается вырваться из пут, чтобы убить, растоптать, разорвать, вмять!
Но всё же она изменилась. Девочка внутри познала, что в мире есть кое-что помимо ненависти.
С трудом, чуть ли не разрывая губы в кровь, Майяри улыбнулась и поздоровалась:
– Тёмных путей, старейшина.
Тот медленно, не выказывая ни ярости, ни презрения, осмотрел её и коротко бросил:
– Расходитесь.
И поволок внучку за собой. Прямо по земле.
Дрогнувшая было толпа вновь замерла, и на лицах мужчин впервые замелькала растерянность.
Старейшина остановился, ощутив сильнейшее сопротивление, и обернулся.
И столкнулся с тёмным взглядом исподлобья.
Внучка сопротивлялась с таким упорством, что следом по камню тянулись борозды от ногтей.
– Мои ноги не сломаны, – процедила девушка и, дрожа от натуги, начала подниматься. – Я дойду сама.
Некоторое время старейшина и его наследница смотрели друг на друга.
– Всё такая же, – холодно бросил дед и освободил Майяри от тяжести своих сил.
Она гибко и плавно поднялась, спокойно отёрла окровавленные пальцы о плащ и бросила в толпу:
– Пришлите ко мне Плетущую Косы.
И, более не останавливаясь, зашагала к склону.
Устроенным представлением Майяри была очень довольна.
Глава 71. Сплетни
В дом деда Майяри зашла с такой решительностью, словно и вовсе его не покидала. Остановилась лишь на мгновение посреди просторного перха̀ра – так называлась у горняков передняя комната во врезанном в скалу доме. Почти то же, что и холл. Только в холле обычно привечали гостей, и комната эта была проходной. В перхаре же не только встречали гостей, но и принимали некоторых из них: во внутренние комнаты пускали далеко не всех.
Изнутри можно было и не догадаться, что комната на самом деле – пещера, вырезанная в горном склоне. С высоким потолком, очень просторная, по южной стороне шёл ряд небольших окон. Стены и потолок украшали искусные сцены, вырезанные прямо по камню. По большей части на них были изображены корабли, изящные дворцы, уносящие шпили ввысь, незнакомые пышные цветы, странные деревья и необычные звери, которых Майяри видела только в книжках в общинной библиотеке. Память о прошлом, о прежней жизни народа хаги, о родных землях. Их вырезали ещё далёкие предки, пришедшие из Многоимённых земель. С тех пор каменные узоры не раз обновляли и старательно сохраняли каждую деталь. Майяри потому и остановилась, что заметила изменения. Видимо, картины не так давно приводили в порядок, срезали обтёртый временем верхний слой и вытачивали узоры заново. А под серым старым камнем открылись чёрно-коричневые полосатые слои, сделавшие картину почти цветной, и волны, по которым нёсся кораблик с загнутым носом и кипой треугольных парусов, обрели живость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ничто другое: ни медные, серебряные и золотые светильники, свисающие с потолка, ни искусная резная мебель, ни потрясающей расцветки и узоров ткани, ни великолепные шкуры, – ничто больше не привлекло внимания Майяри. Только полосатые волны моря.