– Вы натравили их на равнинников!
Ей удалось прошибить непроницаемость деда. Резко вскинув на неё глаза, он с нескрываемым изумлением уставился на внучку.
– Это сделали вы! – поражённая Майяри под звон монет подалась вперёд. – Вы совсем лишились ума из-за власти?! Решили отомстить неблагодарным подданным, оставившим вас?!
– Они не оставили нас.
– Не надо пудрить мне мозги! – презрительно процедила девушка. – Я видела равнинников! И знаю, что сумеречники больше не господа над ними! Это просто жалкая месть!
– Они никогда не смогут уйти от своих истинных повелителей, – тяжело бросил старейшина. – Их временные заблуждения пройдут, и они, раскаявшись, вернутся под нашу защиту.
– Ну да, терзаемые хаггаресами, которых создали их благородные повелители, – язвительно отозвалась Майяри. – Вместо этого могли бы сделать хоть что-то действительно стоящее, чтобы вернуть подданных под своё крыло, но вы предпочли сидеть на месте и морозить задницы в пещерах, пока собаки гонят стадо в хлев! Только в стаде отнюдь не овцы, а собаки явно вышли из-под вашего контроля. И вы оказались в полном дерьме!
– Я уже давно понял, что ты никогда не сможешь быть правительницей, и сейчас убедился в этом ещё раз, – в глазах старейшины промелькнула совершенно искренняя усталость. – Ты неспособна понять… нет, ты даже не хочешь пытаться понять тот путь, по которому идёт твой народ. Мы пришли сюда истощённые и разбитые битвой за свою родную землю. Лучшие из нас остались на поле боя, мы не могли больше сражаться. И мы остались здесь, чтобы набраться сил и вернуться в некогда утерянную страну, чтобы отвоевать её. Мы потратили многие века, ожидая, когда наш народ войдёт в силу. Но по итогу самые малодушные из нас прониклись низменными благами и, оставив главную цель, ушли жить на равнину, позабыв о своих корнях. Мы были слишком беспечны и позволили нашим детям проникнуться чужими традициями и смешаться с чужим народом. И наши потомки перестали чувствовать себя хаги, став какими-то салейцами. Они не понимают, что всё равно остаются здесь непрошеными гостями, а не хозяевами родной земли. Наша родная земля там, – дед указал на восток, – но малодушные захотели взять то, что ближе.
– Если народ раскалывается, то причина чаще кроется в голове, – насмешливо качнула подбородком Майяри. – На равнине я слышала, что потомки правителей оказались слишком надменными и невыносимыми. Настолько, что подданные отвернулись от них.
– Наша вина в том, что мы проявили мягкость в то время, когда надо было держать своих детей в каменном мешке[10], – холодно отозвался дед. – Дисциплина и строгий контроль. Только они порождают силу и устремлённость к единой цели.
– И делают слабым народ. Мне кажется, я начинаю понимать, почему ты так стремился сделать наследницу из меня, а теперь вернул наверняка лишь для того, чтобы получить наследника от меня. Да потому что никто здесь не сможет занять место старейшины! Они все слабы! Они привыкли беспрекословно подчиняться. Они не умеют решать. Они не умеют думать. Они все верят в одно и то же, собственных мыслей у них нет. Если ты сдохнешь, сдохнут и они, потому что жить без подсказки не умеют!
– Не говори глупости, – старейшина был само спокойствие. – Зачем нам слабые подданные?
– Ну эти, в отличие от равнинников, никуда не уйдут. Ибо жить без вас не могут. А вот равнинники, – Майяри торжествующе улыбнулась, – прекрасно живут и с отрубленной головой. Без вас.
– Ты не хочешь понять. Мы стремимся вернуться в свои родные земли. Эта наша миссия. Наш народ должен вернуться домой. Без головы равнинники долго не проживут. В конце концов они поймут, что были неправы.
– А вы сидите и ждёте. Что же вы до сих пор не спустились с гор и не показали им, как они ошибаются? Боитесь?
– Падуба, не переходи черту, – дед строго посмотрел на внучку.
– А ведь правда боитесь, – с удовольствием протянула Майяри. – Вы же ведь и между собой договориться не можете, правители! И выступить вместе против равнинников тоже не можете. Да вы разобщены ещё сильнее равнинников! Боги, а я ведь верила, что в ваших руках действительно есть власть над остальными хаги! И в это верю не я одна, а ещё сотни сумеречников! А знаешь, я поняла, зачем тебе Агарес, – девушка вскинула брови. – Он бы по твоему приказу нападал на других хаги, может, даже и сумеречников. С его помощью ты бы опять разжёг прежнюю вражду, а сам бы порой являлся благородным и молчаливым спасителем… Хотя нет, в это мне не верится. Господин не будет бегать за слугой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Им просто нужно понять, что наша сила в единстве. А чужая земля никогда не будет к нам столь же ласкова, как родная, – непреклонно заявил старейшина.
– То есть нужно заставить их объединиться против общей опасности, – заключила Майяри.
Про войну, которая разгорится на территории принявшей их страны, Майяри упоминать не стала.
– А потом зажать в каменном мешке и вышколить до тупоголовых болванов, которые не в состоянии понять, что рождаются из чрева женщины, и запинывают жён до смерти, когда они не рожают сыновей.
– Рахнарр дурак, – презрительно бросил дед. – Не нужно равнять по нему всех.
– И тем не менее его никто не осудил и даже не наказал. Можно сказать, ободрили.
– Женщины в последнее время стали слишком смелы. Нужно было немного их осадить. Вы, женщины, больше всех нуждаетесь в дисциплине, ибо больше склонны цепляться за блага и утягивать за собой мужчин.
– Безграмотная, ничего не знающая о мире женщина, которую никто и никогда не учил защищаться, в страхе, конечно же, будет искать безопасное место, а не воевать. И это относится не только к женщинам, но ко всем слабым. Каждый, кто чувствует себя слабым, в первую очередь ищет безопасное место, где он не будет бояться. А здесь полно слабых! Потому что держится всё на силе. Если есть кто-то сильнее тебя, значит, ты слаб. А какие бойцы из тех, кто уже считает себя проигравшим? Это их ты хочешь вести в бой за родную землю?
– Тебе наука ничего не дала, – напомнил о её несостоятельности как наследницы дед.
– У меня сперва всё забрали, – развела руками Майяри. – Мне не за что было чувствовать благодарность. И я выбрала тот путь, который меня больше устраивал. Сбежала в поисках безопасного места.
– И пала настолько, что решила выйти замуж за зверя, – презрительно искривил губы старейшина.
Решила. Майяри преисполнилась ликованием и едва не расхохоталась в голос. Надо же, дедуля не знает о самых главных изменениях в её жизни.
– Решила не повторять судьбу бабушки.
Ни один мускул не дрогнул на лице старейшины. Даже ресницами не шевельнул. Но зрачок расширился так, что глаза почернели.
– Ты – потомок повелителей и не можешь загрязнить их кровь союзом с каким-то оборотнем.
– Это не какой-то оборотень, – Майяри расслабленно откинулась на спинку кресла. – Это Вотый.
– Потомок ублюдка, рождённого из-за неосторожности его отца.
– Да, – не стала спорить девушка. – И этот ублюдок поднялся с самого низа, став равным хайнесу, и объединил вокруг себя огромную силу. А вы, потомки повелителей, не смогли удержать и тех, что были. Хотя вас вон сколько.
Старейшина удостоил её очень задумчивым взглядом. За весь разговор вспыльчивая внучка ни разу не сорвалась на крик, не впала в беспомощную и ослабляющую её ярость и, казалось, получала удовольствие от беседы.
Всё же изменилась. Узнала мир. И кусать стала прицельнее.
Только в самом важном осталась такой же.
– Ты не можешь понять путь своего народа. Не пытаясь сосредоточиться на главном, ты раскатываешься по мелочам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Отчего же? Наоборот, я очень хорошо вижу, в какое болото вы идёте. Только не надо меня тащить с собой. Хотите вернуться на родину – идите, – Майяри проникновенно посмотрела на деда. – Но меня с собой не тащите. Я родилась здесь, и ваша страна для меня чужая.
Повисло молчание.
Дед и внучка смотрели друг другу в глаза и, казалось, продолжали беседу взглядами. Но она уже была не столь спокойна, как прежняя.