Соколов сунул «макаров» в привычную спецназовскую кобуру, а пистолет-пулемет закинул на спину.
Вода доходила ему до груди – для лодки такой глубины хватит. Соколов присел так, чтобы над поверхностью осталось только полголовы (задача не из простых – его постоянно захлестывали волны), и стал передвигаться от одной заросшей моллюсками сваи до другой. Суденышко терлось бортом о камень всего в нескольких метрах.
Наконец сквозь туман проступила длинная тень; она постепенно складывалась в цепочку толстых букв «О» – покрышек, которые защищали судно от бетонных свай. Лодочник напряженно сидел на корме, высматривая таинственного пассажира. Белая веревочная лестница свисала с бака по левому борту на ближней к берегу стороне – видимо, с расчетом на то, что Соколов подойдет именно здесь и трап ему пригодится.
Впрочем, покрышки показались Соколову не менее удобными, и он не увидел смысла взбираться на борт там, где его ждут. Он обошел лодку со стороны кормы, подгребая руками, выбрал место, откуда хорошо видел покрышки с бухтами каната, затем набрал в легкие побольше воздуха, нырнул и проделал последние метры под водой.
Увидев над собой край корпуса, Соколов прижал колени к груди, ушел на дно и оттолкнулся что было сил. Вытянутыми вверх руками он ухватился за одну покрышку, упер ногу в другую, скользнул руками по канату, на котором висела покрышка, подтянулся и резко распрямил опорную ногу, а свободную закинул над бортом. В верхней точке полета над планширом он на мгновение завис. Лодочник обернулся на неожиданный всплеск. Соколов перехватил его взгляд – на палубе лежали трое вооруженных людей, которые смотрели туда, где крепилась веревочная лестница.
Инерция несла его над бортом, одна нога уже коснулась палубы, и Соколову ничего не оставалось, кроме как завершить пируэт. Он перекинул вторую ногу, на секунду оказавшись спиной к засаде. Пистолет-пулемет, висевший через плечо, перелетел из-за спины на живот. Соколов тяжело опустился на обе ноги, схватил «ПП» обеими руками, припал на колено и пустил очередь в зад ближайшему противнику. Полдюжины пуль прошили тому внутренние органы от таза к голове. Второй привстал на локтях и обернулся. Его лицо превратилось в месиво. Третий – тот, что ближе к баку, – вскочил и одним прыжком рванулся к носу, преследуемый очередью из «ПП». Соколов выпустил пистолет-автомат, оставив его болтаться на шее, выхватил «макаров» и, обернувшись к остолбеневшему лодочнику, махнул в сторону моря. Затем упал на живот и пополз к носу, огибая бойцов, корчившихся на палубе в последних судорогах. На мгновение он выглянул между двумя покрышками. В паре метров раздались хлопки: третий боец палил, похоже, из-за бетонных свай. Соколов сделал несколько выстрелов наугад – для острастки. Двигатель взревел, и Соколов почувствовал, как палуба под ним завибрировала. Когда он в следующий раз приподнял голову над бортом, сваи уже растворились в тумане, а туман перешел в дождь. Некоторое время лодка шла задним ходом, затем развернулась и взяла курс в открытое море.
* * *
Выстрелы тонули в шуме и плеске прибоя, гул мотора растворялся вдали – лодка уходила от острова. Оливия сдержала глупый порыв окликнуть Соколова. Она забралась с ногами на сваю и сидела так с минуту, приставив ладони к ушам и пытаясь расслышать… что? Зов о помощи? Предсмертный вопль? Переговоры по рации? До нее не доносилось больше ни звука, и она подумала, не почудилось ли.
Неуместная теперь порядочность подсказывала идти в сторону выстрелов. Оливия посмотрела вниз: идти не получится – скорее плыть, а прилив станет швырять ее между сваями, обросшими бритвенно-острыми раковинами, как шарик в пачинко. Есть лишь один вариант действий: оставить случившееся позади и шагать к берегу, причем немедленно, пока вода не поднялась выше.
Она закатала платье до живота (хотя какой в этом смысл), сняла трусики и, чтобы не занимать руки, натянула их на плечо. Потом спрыгнула в воду, которая доходила ей до пупка, и побрела к берегу. Шла Оливия отчасти наугад: сквозь густой туман вперемешку с хлесткими дождевыми каплями не было видно ни берега, ни тем более солнца. Прилив образовывал между сваями неожиданные потоки и завихрения, сбивал с ног. Она шагала от одного столба к другому, придерживаясь за них так, чтобы не пораниться о зазубренные раковины. Сперва Оливия боялась, что направляется не туда, но вскоре заметила: волны поначалу доставали ей чуть ниже спины, затем до середины бедра, и идти стало легче. Она двигалась в сторону Джорджа Чоу – по крайней мере примерно.
Тут Оливия задумалась, так ли уж хочет его видеть.
Самое параноидальное объяснение из тех, которые пришли ей на ум по поводу событий последних тридцати минут: Чоу вовсе не британский, а китайский агент. Или вообще двойной, а это ничем не лучше. Он одурачил Оливию, заставив поверить, что поможет ей с Соколовым выбраться, а на деле устроил Соколову засаду.
Чем дольше она размышляла, тем меньше верила в эту версию. Скорее всего Чоу – настоящий сотрудник МИ-6, однако приключилось одно из двух:
1. За Чоу следили либо его вычислили уже на Цзиньчене, а китайские спецагенты, прибывшие утром на пароме, поджидали Соколова на лодке.
2. МИ-6 хотела избавиться от Соколова и наняла для этого здешних умельцев.
Второй вариант тоже отдает паранойей, однако для МИ-6 Соколов определенно крайне неудобен и опасен. Более того, Оливия легко представляла, как китайские власти связываются с британскими по неким теневым каналам и заявляют: «Мы в диком бешенстве из-за того, что случилось в Сямыне, и хотим видеть, как полетят головы, а иначе устроим вам веселую жизнь». Другими словами, МИ-6 согласилась устранить Соколова, лишь бы не портить отношения с китайскими коллегами.
Между прочим, не хотят ли по той же договоренности избавиться и от нее?
Оливия решила, что не хотят, по одной простой причине: перед прощанием Соколов снабдил ее нужной МИ-6 информацией о том, как разыскать Абдуллу Джонса.
* * *
– Узнали? – первое, чем поинтересовался Джордж Чоу, едва завидев Оливию из окна машины. Нетипичная для его оксфордско-кембриджских манер прямота никак не развеяла ее сомнений.
Оливия задержалась поодаль у кромки воды надеть нижнее белье и поправить платье. Другими словами, она разве только не сверкала перед ним задом. Впрочем, Чоу тактично ждал, не поднимая глаз с ее туфель и сумочки.
– Теперь я знаю то же, что знает он, – ответила Оливия. – Или, вернее, знал.
Чоу уставился на нее озадаченно.
Оливия отвернулась и посмотрела на море, соображая, не лукавит ли Чоу. Мог ли он не слышать выстрелов? В таких местах и в такую погоду звук распространяется непредсказуемо. Насколько она понимала, Чоу ждал в такси, закрыв двери и подняв от дождя стекла, то есть в самом деле мог ничего не заметить.