удовольствием приютит вас. Вы спрячетесь в его хижине до тех пор, пока мы не найдем способа привести вас в Касбу.
— Этим займусь я сама, — сказала принцесса. — Мне это будет совсем нетрудно. Получив хороший подарок, главный евнух согласится взять вас в гарем. Он не сможет отказать принцессе Бен-Абад. Вот и одежда, которая вам подойдет, господин барон. Вы будете выглядеть великолепно.
Не колеблясь ни секунды, барон начал переодеваться, хотя ему, воину, и было не очень приятно надевать женское платье. Но речь шла не только о спасении его собственной жизни, а о том, чтобы вырвать из рук бея графиню, а ради этого он был готов на любые жертвы.
Он надел роскошный широкий жакет-зуав из красного шелка, расшитый золотом и украшенный широким толстым позолоченным галуном. Он удивительно ему шел. Потом он перетянул талию широким разноцветным поясом, надел широкие белые шелковые шаровары, спускавшиеся до щиколоток, марокканские туфли без задников из желтой кожи и, наконец, кафтан с широкими рукавами, тоже украшенными вышивкой.
Принцесса заплела его белокурые волосы по моде того времени в две косы, украсила их подвесками из цехинов, накрасила ему ногти хной, от чего они стали желтыми и блестящими, провела кусочком сурьмы под глазами две линии, чтобы глаза стали выразительнее.
— Чудесно! — воскликнул Нормандец. — Вот девушка, которая может вскружить голову! Кто заподозрит в вас, господин барон, воина?
— Синьор, — сказал Железная Башка, — я вас не узнаю, и мне нужно гордиться честью прислуживать такой прекрасной даме.
Барон смеялся, но вынужден был согласиться, что это превращение не могло получиться лучше. Он, со своими белокурыми волосами, голубыми глазами, розовым цветом лица, абсолютно лишенного какой бы то ни было растительности, был великолепен.
— Очень красивая девушка! — восклицала принцесса, проводя последние линии сурьмой. — Вы сразите главного евнуха, он будет рад получить такую беслем в гарем Касбы.
Барон, стоя перед венецианским зеркалом, смотрел на себя с удивлением, молча. Он сам себя не узнавал.
— Ну и как? — спросила его принцесса, смеясь.
— Действительно, необыкновенно и чудно, — признался юноша. — Если бы эта мысль пришла вам раньше, может быть, к этому времени моя миссия была бы уже закончена.
— Вы думаете, вас теперь можно узнать?
— Нет, невозможно. Ваш брат никогда не заподозрит, что это барон ди Сант-Эльмо.
— Теперь вы можете вернуться в Алжир, не опасаясь, что вас узнают, — сказал Нормандец. — Два кабила, их негр и я составим ваш эскорт, переодевшись в марокканцев. Чтобы защитить вас, этого будет достаточно.
— А я? — спросил Железная Башка.
— Вы вернетесь вместе с принцессой и присоединитесь к нам позднее, — ответил фрегатар. — Вас могут узнать, и тогда вы подвергнете всех нас опасности.
— Жаль! — воскликнул каталонец. — Я бы счел за честь стать мажордомом такой красавицы.
Кабилы и их слуга были уже готовы. Они надели марокканские костюмы, огромные белые тюрбаны и голубые кафтаны и ждали у носилок, закрепленных на двух белых лошадях с богатой упряжью.
Нормандец в две минуты надел платье жителей Эр-Рифа, которое принцесса нашла в одной из кладовых и которое ему подошло. Он засунул за пояс целый арсенал, как это принято у этих гордых и воинственных горцев.
— Госпожа, — сказал фрегатар, готовый отправиться в путь, — действуйте осторожно, не упускайте из виду вашего брата, который наверняка будет следить за вами. Ваши негры знают дом ренегата, того человека, которого они похитили как-то ночью. Воспользуйтесь ими, если уверены в их преданности.
Амина подошла к барону, который уже сел в носилки. Она была глубоко взволнована, и печаль затуманила ее прекрасное лицо.
— Когда мы увидимся? — спросила она.
— Когда захотите, Амина, — ответил барон, сжимая руку, которую она ему подала. — Я приду к вам, в ваш дворец, даже если это будет стоить мне жизни. Если вы захотите, я сражусь с вашим братом.
— Нет, — сказала она, качая головой. — Я защищала вас, чтобы вас не убили, а если вы придете ко мне, мне вас не защитить. Новая встреча станет для нас роковой. Раньше или позже вы покинете Алжир. Если ваше предприятие удастся, как я надеюсь, тогда мы встретимся в последний раз.
Голос у нее задрожал, видно было, что комок подступил у нее к горлу и она с трудом сдерживает рыдания. Она замолчала.
— Бог велик, — сказала она потом, немного успокоившись. — Это была Его воля.
Она резко вырвала свою руку из руки барона и вернулась во дворец.
Глаза ее наполнились слезами.
Носилки по сигналу Микеле, который поспешил закончить эту слишком печальную для всех сцену, тронулись в путь, впереди ехали два кабила, а сзади негр.
Барон возлежал на роскошных шелковых подушках. Он был еще слишком взволнован разговором с прекрасной мавританкой и думал, что это, может быть, их последняя встреча.
Горячее солнце предвещало знойный день, оно изливало потоки огня на белую пыльную дорогу, которая извивалась среди возделанных полей просо и шафрана. Нигде не было ни клочка тени.
Вдали показались палатки. Это было какое-то поселение. В полях не было ни крестьян, ни рабов.
Отряд двигался медленно, поскольку мулы не могли идти быстрее: им мешали носилки. Кроме нашего отряда, на дороге никого не было.
В полдень они остановились в тени нескольких фиговых деревьев, росших на краю поля, чтобы дать отдохнуть животным и позавтракать.
Люди были так озабочены, что едва обменялись парой слов.
Только часам к четырем с холма они различили высокие минареты Алжира, которые четко вырисовывались на фоне чистого голубого неба, залитого ослепительным светом.
— Мужайтесь, синьор, — сказал Нормандец, ехавший рядом с носилками. — Не говорите ни слова, предоставьте мне все разговоры со стражей. Поскольку речь идет о женщине, более того, очень знатной даме, они не осмелятся слишком внимательно вас разглядывать. Да и потом, никто не сможет вас узнать.
Они спустились с холма и направились к городу по широкой дороге, вдоль которой росли высокие пальмы. Дорога эта вела к западным воротам.
Негр открыл огромный зонт из красного шелка, что само по себе указывало, что в носилках находится очень важная персона.
Как и предвидел Нормандец, ворота охранял многочисленный отряд солдат с офицером во главе. Каждый араб, раб или мавр, который входил или выходил из города, подвергался тщательному досмотру и допросу.
Охрана была выставлена в надежде схватить барона, которого, вероятно, считали настоящим убийцей главнокомандующего флотом.
Фрегатар, обменявшись взглядом с синьором ди Сант-Эльмо, выехал вперед, гордо подбоченясь и напуская на себя раздраженный вид, как и подобает мажордому княжеской семьи в Марокко.
Офицер стражи, заметив носилки и шелковый зонт, почтительно приблизился в сопровождении четырех солдат, сделав знак Нормандцу остановиться.
Нормандец, вместо