Соломон. — Но, что правда, то правда — турки в последние годы очень продвинулись.
— Германия сотворила Турции медвежью услугу — она втянула её в войну, — заметил Рутенберг. — В итоге Оттоманская империя потерпела поражение и прекратила своё существование. Британия и Франция оккупировали Ближний восток, и теперь собираются его поделить. Ну что ж, друзья, поехали дальше.
Через минут десять автомобиль остановился на берегу реки. Отсюда хорошо просматривалось место впадения в неё Аялона. Ширина Яркона достигала здесь пятидесяти-семидесяти метров. Рутенберг с удовлетворением смотрел на реку, спокойно нёсшую свои воды к морю. Ему было очевидно, что гидроэлектростанцию построить на ней можно. Но нужно провести измерения и выполнить расчёты.
— Соломон, выставляй приборы, — сказал Пинхас. — Мне нужны все данные по реке: ширина, высота берегов и их геометрия.
— Наконец-то у меня появилась серьёзная работа, господин Рутенберг.
— Ты себе не представляешь, сколько работы тебе предстоит. Пройдёмся по всем рекам и озёрам. Наум будет тебе помогать. Кстати, поучи его твоему ремеслу.
— Почему не научить? Парень он толковый и образованный.
— Вот и прекрасно. Вы работайте, а я пока что подъеду к устью.
Машина вернулась к мосту, проехала его и по ухабистой грунтовой дороге медленно и осторожно двинулась на запад, объезжая ямы и каменные заторы. Прохладный ветер с моря с песком заставил Рутенберга застегнуть воротник плаща и прищуриться. Когда автомобиль остановился, он ступил на берег и. Отсюда ему открылось испещрённое белыми барашками волн море. Здесь, на встрече с морской стихией Яркон стал шире и мельче из-за отложений приносимого волнами песка, и его, наверное, можно было перейти вброд. И это предположение вскоре подтвердилось. С более высокого и обширного северного берега к реке спускался караван верблюдов, оседланных людьми в тюрбанах и подтянутых широкими поясами кафтанах. Чинно один за другим верблюды заходили в воду, и, погрузившись в неё до брюха, спокойно пересекали обмелевшее устье и с прирождённым достоинством поднимались на берег недалеко от Рутенберга.
— Я думаю, поблизости должен быть мост, — сказал Пинхас. — В дождливый сезон здесь сильное течение. Караван его не преодолеет.
— Так его в семнадцатом году взорвали турки, когда отступали. Алленби вначале захватил Яффо, потом разгромил их на Ярконе.
— Ты мне его покажешь?
— Чего ж не показать, — заулыбался Мендель. — Нужно проехать от моста Мусрара ещё с километр.
— Тогда поехали, — распорядился Пинхас.
Опять ухабистая грунтовая дорога, мост через Аялон, потом утрамбованный веками проходивший через пойму Яркона путь. Они остановились и через поросший деревьями и кустарником пустырь подошли к берегу. Рутенберг увидел с противоположной стороны реки останки каменного сооружения с вертикальными отверстиями.
— Для чего такие окна? — спросил он.
— В мост были встроены мельницы, — объяснил Мендель. — Вода, протекая через эти отверстия, крутила колёса. А они вращали мельничные жернова. Этому строению сотни лет. Говорят, ещё римляне мололи здесь муку, чтобы кормить легионеров.
— Очень любопытно. Сделано с умом. И место грамотно выбрано. Здесь течение хорошее и ширина реки невелика. Но если строить плотину, то где-нибудь между устьем и местом впадения Аялона.
— Вам видней, господин Рутенберг.
Соломон и Наум уже закончили измерения и ждали их возвращения. Через час машина остановилась возле управления Сионистской комиссии. Пинхас поблагодарил парней за работу и пошёл к себе в кабинет. Он был доволен. Сегодня, как много лет назад на севере Италии, он был занят делом, которое любил и хорошо знал. Но теперь он, наконец, работает для своей страны, которая, он надеялся, рано или поздно станет тёплым домом для его народа.
Меир Дизенгоф
Прошло несколько дней. Утром он сидел у себя в кабинете. Он уже успел переговорить со Шпильманом о текущих вопросах и высказал ему некоторые свои соображения о предстоящих работах. Наум и Соломон ещё один раз выезжали с ним на Яркон, и обработанные ими данные легли на стол Рутенберга. Он начал думать о проекте орошения и даже сделал наброски на карте. Но он понимал, что для приведения его в действие нужна электрическая энергия. А это возможно только через два-три года. Серьёзные проблемы есть и сейчас — только несколько центральных улиц освещены. Строится новый еврейский посёлок Тель-Авив, где планируется водопровод и канализация. Ему необходимо и электричество. Но станция на реке — вопрос будущего. Нужно строить её в городе.
Решение созрело сразу — он должен поговорить с Дизенгофом. Рутенберг зашёл в канцелярию Усышкина. Его самого на месте не оказалось, и он обратился к его секретарю.
— Доброе утро. Соедините меня, пожалуйста, с главой совета Тель-Авива.
Молодой темноволосый человек одобрительно кивнул, нашёл в записной книжке номер телефона, покрутил диск аппарата и протянул трубку Пинхасу.
— Слушаю, — услышал он твёрдый голос.
— Здравствуйте, господин Дизенгоф, — произнёс Пинхас, словно продолжая начатый по-русски разговор. — Я Рутенберг, один из сотрудников Сионистской комиссии. Мне необходимо с Вами поговорить. Сегодня, если возможно.
— Хорошо, — послышалось из трубки через несколько секунд молчания. — Я дома. Приходите через час.
— Благодарю Вас, — сказал Пинхас.
Он попрощался с секретарём и вышел на улицу. Стояла прекрасная погода, в России такую пору в середине сентября называют бабьим летом. А здесь в начале ноября ещё светило солнце и молодёжь Неве Цедека и Тель-Авива спускалась на песчаный берег позагорать и покупаться в прозрачной тёплой воде. Он и сам несколько дней назад, когда перестал дуть ветер, и поверхность моря угомонилась и засветилась отражённым светом неба, пошёл на берег и заплыл далеко, испытав умиротворяющую телесную радость от прикосновения с необъятным телом