Похоже, ничего. Она помнит себя самолетом, но не духом. Пропеллер лениво сделал первый оборот, затем мотор запустился, завертелся, стрелки индикаторов поползли вперед — давление масла, температура двигателя, тахометр дошел до отметки 2000 оборотов в минуту. Все эти процессы произошли, но Пафф не проснулась, как это бывало с ней раньше. Похоже, теперь она просто машина.
С панели приборов пришли хорошие новости: машина к полету готова.
Я попрощался с Джимом, не находя слов, чтобы сказать ему, как много он значит в нашей жизни, — объяснить этому человеку, как много сделал он для исцеления моего духа, когда вместе со своими валькириями невероятным образом полностью исцелил мою Пафф. Он знал. Он знал.
Мы покатились по длинным рулежным дорожкам к началу главной взлетно-посадочной полосы. Дэн шел левее центральной линии, а мы с Пафф. — позади него и правее.
Все узлы в порядке, закрылки опущены, вспомогательный насос включен.
Он просигналил: «К взлету готов?»
Я кивнул.
Дэн устремил взгляд вперед, мотор Джен взревел в полную силу, аэроплан устремился вперед.
Я сделал то же самое: газ на полную, тормоза выключить… «Поехали, Пафф!»
Ни слова — ни от нее, ни от Шимоды, ни от Лаки, ни от Бетани. Она просто мчалась вперед, окутав нас шумом своего мотора. Я держался в сотне футов позади Дэна на случай, если мотор Пафф откажет. Не отказал. Казалось, что я управляю новехонькой машиной, все работало безупречно — как и обещал Джим.
Если Пафф еще не проснулась, то уж я наверняка бодрствовал. Во время первых полетов нужно быть начеку — что-то может отказать. Но все было в полном порядке. Когда Дэн перешел в горизонтальный полет на высоте в тысячу футов, я передвинул ручку газа чуть на себя, чтобы тоже перейти в крейсерский режим. Мотор замедлился. Теперь он стал издавать тихое спокойное гудение, едва доносившееся до рек и равнин под нами.
Впереди до самого горизонта простираются заболоченные земли Флориды. Топей здесь намного больше, чем обитаемых земель! Я постепенно расслабился, все мои опасения не оправдались — зато сбылось то, на что я так надеялся.
Дэн пошел на снижение над озером.
— Поднять шасси, — произнес он. Это означает подготовку к приводнению. Я налетал всего пять минут, а он уже предлагает посадку на воду.
— Есть поднять шасси, — отозвался я.
Мною снова овладело беспокойство. Я замедлил самолет, не слишком уже обращая внимание, заговорит ли Пафф. Закрылки опустил, дважды проверил, чтобы шасси были подняты, а тем временем мир поднимается нам навстречу. Озерная гладь перед нами ласкова — ни птиц, ни аллигаторов, только мы и вода. Выровнялся в нескольких дюймах над поверхностью и стал понемногу опускать аэроплан. «Будем надеяться, что ничего не отвалится», — подумал я, впервые сажая свою амфибию на воду.
Раздался звук — корпус коснулся воды, чуть подскочил и снова опустился на озеро. Нас окутало облако брызг, постепенно опадающее по мере того, как мы сбавляем скорость и ложимся в дрейф. Дэн и Джен, приводнившиеся раньше, наблюдают за нами со стороны.
Ничто не отвалилось. Благодарю тебя, Джим. Пафф тихо шла по воде — озерная лодочка. И тут же мы снова воспарили — лесные птички, вспорхнувшие в небо.
Я вздохнул. Все идет, как и должно. Пафф опять летает. Безупречно! Я снова и снова думаю-передумываю эту мысль. Пафф жива! И я тоже, кстати! Мы летаем!
И все же в уме бродит тревога: почему Пафф молчит? Не волнуйся. Она сказала, что ей нужно время, чтобы снова прийти в сознание. Вообще-то аэропланам нет нужды болтать. Это только Пафф имела привычку беседовать со мной, и она заговорит снова. Терпение.
Час спустя мы увидели свое домашнее озеро — синяя простыня воды: ветер теперь стал даже тише, чем при отлете.
Тихое скольжение по воде. Когда брызги от приводнения улеглись и Пафф замедлилась, я выпустил шасси и поплыл вслед за Джен, коснулся колесами песка, выкатился на берег — и вот мы дома. Никаких проблем — ни в воздухе, ни на воде, ни на земле.
Моторы заработали вхолостую, а через пару секунд и остановились. Тишина.
Несколько секунд стояла тишина, а потом я расхохотался. Это совершенно новое чувство. Теперь, когда не нужно следить за приборами, теперь, после того, как мы с Пафф полтора часа пробыли в воздухе… и все работает! Все эти последние месяцы, наполненные надеждой, что Джим сумеет снова поднять ее в воздух. И он сумел. А Дэн твердил, что мы будем летать вместе. И мы сегодня летали.
Дэн тоже смеется. Над нашими неосуществимыми надеждами — они неосуществимы все время, пока мы еще только надеемся, но наша вера шаг за шагом превращает их в реальность. Неосуществимо. Реально. Смешно.
Мы сидим в своих кабинах, в нескольких метрах друг от друга и хохочем.
— Фантастика, Дэн! Пафф снова летает!
— И прекрасно летает. Как я ждал этого полета!
— Потрясающе. Просто потрясающе. Когда осуществляется мечта длиною в год…
Он выскользнул из своего аэроплана и прикоснулся к крылу Пафф.
— Что она сказала по поводу того, что вы снова летаете вместе?
— Ничего. Ни слова.
— Ни слова? Странно.
— Она сказала… ее дух сказал мне много месяцев назад, что ей потребуется время, чтобы вспомнить, кто она есть, и тогда, возможно, мы будем снова разговаривать.
— Хорошо, — сказал он. — Я верю в Пафф.
Нам нужно еще кое-что с ней сделать. Некоторые мелочи. Установить указатель поворота, нанести завтра же антикоррозийную смазку на все новые…
— Дэн, — сказал я, когда мы занялись этим. — Джим не использовал повторно ни единого старого болта, когда крепил крылья и хвост. Ни единого! И теперь мне нужно нанести «Пар-аль-кетон» на миллион болтов.
— Это он правильно сделал, — ответил Дэн.
Наутро мы с Дэном снова отправились в полет.
Совершили еще несколько приводнений. Взлетая с поверхности озера после последнего приводнения, Пафф сказала:
— Привет.
И больше ни слова до конца полета. Дух Пафф был прав по поводу ее возрождения к жизни.
Все это — в пространстве-времени: новость о моем крушении когда-то облетела все мировые СМИ, а о том, что мы снова в полете, никто не сказал ни слова. И ни слова о том, что Пафф снова заговорила.
Следующей ночью мне приснилось, что я лечу на Пафф вместе с моим другом Доном Шимодой.
— А они закончатся? — спросил я. — Иллюзии?
— Конечно. В тот самый миг, когда мы проникаемся верой, что отделены от Любви, мы попадаем в Кажущийся Мир — на миг или на миллиард лет. Каждый мир и каждый загробный мир, каждая возможность ада и рая — все это танцы под музыку наших верований. Насколько мне известно, верования говорят на одном языке — языке иллюзий. Прогони иллюзии, и верования рассеются. И ты сразу же обретаешь единство с Любовью — которое, собственно, было всегда.
— А ты здесь не един с Любовью?
— Нет. Я дух-проводник, такой же, как и ты.
— Такой же, как и я? Жаль тебя разочаровывать, Дональд, но, полагаю, ты заблуждаешься. Я — волк, который учится ходить на ходулях. Слишком часто падаю.
— Возможно. С точки зрения смертных важно лишь то, что ты завершил свою историю, которая была так важна для тебя с того самого дня, когда вы с Пафф пережили иллюзию крушения. Ты не погиб, и Пафф не погибла. Вы пережили все это, вы извлекли уроки, вы на практике прошли определенный путь — и в результате ваш дух изменил верования в отношении ваших тел.
— Что ж, я должен был попробовать. У меня получилось. Это работает для всех?
— Нет. Это не работает для тех, кто убежден, что верования не могут изменить тело.
Я задумался над этим. Я слушал аффирмации моей сердечной подруги Сабрины. И я сам тысячи раз твердил то же самое за последний год!
Я еще раз прошептал ключевую фразу моей истории, которая будет истинной всегда — и для тебя, дорогой читатель, и для меня:
Я — совершенное проявление совершенной Любви, здесь и сейчас.
Примечания
1
g — ускорение свободного падения.
2
Персонаж из серии книг Ричарда Баха «Хроники Хорьков», «Хорьки — спасатели на море». М.: «София», 2002.
3
Английское слово Puff означает дуновение, дымок, звук, издаваемый при выдохе, и т. п. — в общем, нечто легкое, летучее, незримое, вроде бы есть, а вроде бы нет. См. книгу Баха «Нежные игры Жизни и Смерти». — Прим. перев.
4