Вопрос веры? Да что же происходит? Лаки стал моим учителем?
— Так происходит, когда заканчивается жизненный срок, — сказал он. — После пересечения Радужного Моста мы все становимся намного мудрее, это неизбежно.
— Но это ведь людская история — Радужный Мост.
— Это исполненная любви мысль, а поэтому верная. Есть много идей, которые едины для всех существ, — Мост в их числе.
— Я спросил, вернешься ли ты. Медиумы ответили, что ты еще не решил. А если соберешься, то нам предложат щенка — это будет кто-то, живущий к югу от нас.
— Я действительно не решил… до сих пор. Вы ведь подумываете о переезде. Мне нужно осмотреть ваше новое жилище. Мне необходим простор, чтобы бегать. Разбаловался я в вашем нынешнем доме, — он покосился, чтобы увидеть, улыбнулся ли я его словам.
— Сомневаюсь, что мы переедем, Лаки.
— Посмотрим.
— Это твой дом. И мой тоже.
— Ничто на Земле не твой дом. И ты это знаешь.
Мы некоторое время молча шли к дому на вершине холма. Лаки улегся на крыльце. Я сел рядышком и оперся о шестидюймовую колонну, подпирающую крышу. Пес положил морду мне на колени.
— Вот мы и вместе, — сказал я.
Он не шевельнулся, не изменил выражения физиономии, только скосил на меня свои серьезные глаза.
От этого я, как всегда, рассмеялся.
Я пригладил шерсть на его белоснежной шее — короткое ласковое прикосновение.
Я задумался: если Лаки говорит, что он всегда с нами, как это характеризует его сознание? Нет ни времени, ни пространства. Любовь везде. Он счастлив. Он учится. Ему невозможно причинить боль. Он видит нас и знает нас. Он видит возможные варианты будущего. Он может сделать выбор в пользу того, чтобы снова жить рядом с нами.
Если это легко и просто для шетландской овчарки, почему это сложно для меня?
Медсестра включила свет и стала менять простыни, переворачивая меня так и эдак.
— Слава богу, что вы пришли, — сказал я. — А то я чуть было не уснул!
— Сейчас два часа ночи, — ответила она мягко. — В два часа ночи мы меняем простыни.
Нужно выбираться отсюда. Я здесь погибну. Я скучаю по своему псу. Я хочу умереть.
Глава восьмая
Когда-нибудь я повстречаю человека, на чью долю никогда не выпадали испытания.
Я спрошу у него: «А что ты вообще тут делаешь?»
Предполагается, что мне нужно некоторое время полежать в больнице — подлечиться. Слишком долго. Я закрываю глаза, реальность меняется.
Открываю глаза в полете. Шимода в этот раз — мой ведомый. Он летит чуть поодаль левее меня. «Здешнее время течет как-то иначе», — подумал я.
— Недостаточно быстро, — сказал Дон.
— Время?
— Исцеление.
— Да. Не быстро, — я поднял Флита чуть повыше и облетел по кругу живописный холм. — А здесь у меня все хорошо, Дон. Здесь я исцелен мгновенно. Но часть меня остается на Земле, в больнице. Можешь ли ты найти меня там и исцелить — снова поставить на ноги?
Он немного помолчал:
— Полагаю, ты знаешь, чего хотели люди, когда я был Спасителем.
Еще бы! Ну конечно знаю: Исцели меня. Накорми меня. Дай мне денег.
— Прости.
Нет ответа.
Я повернул туда, откуда мы прилетели, — на сенокос.
— А может быть, ты преподашь мне интенсивный курс целительства? Никогда не просил тебя об уроках, но лечиться моим способом… это так медленно.
— Твой способ — это именно то, чего ты хочешь. — Он подлетел чуть ближе и мы полетели плотным строем. — Хочешь ли ты, чтобы я это сделал за тебя? Хочешь, чтобы я исцелил тебя на Земле мгновенно? И тебе даже ничему не нужно учиться. Позволишь мне это сделать?
Вот так все просто: нужно только позволить ему это сделать. Кто-то спросит: «Как вам удалось оправиться после крушения? Вы полностью выздоровели! Мгновенно!» А я отвечу: «Не знаю… меня исцелил Спаситель».
— Хм… нет, — ответил я. — Просто намекни, как сделать это побыстрее, но я хочу исцелиться сам.
— А если я тебе подскажу, тогда исцеление будет делом твоих рук или моих? Сейчас исцеление тебе не нужно — это знание тебе потребуется, когда ты вернешься на Землю… Неужели ты действительно должен ждать Спасителя, который тебя вылечит, вместо того чтобы прислушаться к собственному пониманию? Собственного понимания тебе недостаточно?
— Нет уж, — сказал я, — я все сделаю сам, благодарю.
Я знаю, как это делается. Мне только нужна практика.
— Тебе нужна практика, — сказал он.
Я бросил на него хмурый взгляд через несколько ярдов, разделявших наши кабины. Он невинно улыбался.
Что-то он знает об исцелении, чего не знаю я.
«А что я знаю о полете такого, — подумалось мне, — чего не знают люди, не являющиеся летчиками? Возможно, и здесь то же самое?»
Я знаю, что существуют законы аэродинамики, работающие в пространстве-времени. Самолеты летают, используя эти законы. Разберись, как функционирует самолет, как работают элементы управления, выучи несколько простых правил — и тогда управлять самолетом легко.
Я знаю о существовании законов духа. Они работают вне пространства-времени. Я подчиняюсь этим законам в качестве духа — в том числе и тогда, когда верю в тело. Нужно разобраться, как работает дух — несколько простых правил, — и тогда жить совершенной духовной жизнью совсем легко.
— Провода прямо по курсу, — сказал ведомый.
Зачем им тут провода? В мире духа провода не нужны и в телефонах нет необходимости.
— Роджер[4]. Провода, — сказал я. — Попрактикуюсь, как летать сквозь них. Они здесь не проблема.
Через несколько секунд наши аэропланы встретились с проводами и прошли сквозь них. Ничего не случилось.
«Все отлично, — подумал я. — Здесь катастроф не бывает. А что мне нужно на Земле для мгновенного исцеления?»
Практика.
Глава девятая
Какой будет твоя биография?
«До этого момента жизнь казалась довольно серой. Но затем (впишите свое имя) сделал нечто совершенно неожиданное…»
В детстве я любил валяться в траве и представлять себе, что лежу на краешке облака. Облака были пушистые и теплые. Поскольку мой дух легче летнего воздуха, я мог оставаться там так долго, как пожелаю, плыть по небу вместе с ними и смотреть вниз, на Землю. Я мечтал о предстоящих приключениях — о том, какие места и времена ждут меня впереди.
— Не это ли случилось после крушения? Я летал на облаке?
— Такое было ощущение, — сказал Шимода. — Что-то вроде того.
— Почему это произошло? — спросил я.
— Ты забыл. Хочешь, чтобы я предположил?
— Да.
— Ты хотел, чтобы твоя жизнь завершилась в хаосе. Ты хотел, чтобы у нее вообще не было смысла — просто красивая жизнь, которая завершится тем, что ты зацепишься за провода, погибнешь сам и разобьешь свой самолет. Таков был конец твоей истории, а это…
— Разбить свой самолет? Завершить жизнь в хаосе — еще куда ни шло. Чтобы у нее не было смысла — не слишком на меня похоже… — но желать, чтобы разбилась малышка Пафф? Невозможно!!!
— Может быть, я ошибаюсь, — сказал он. — А сам ты как думаешь: почему ты зацепился за провода после того, как пятьдесят лет избегал их, избегал столкновения с другими аэропланами, избегал всевозможных уток, орлов и стервятников, избегал штормов, молний, метелей, сбоев работы двигателя, обледенения крыльев, тумана, огня…
— Мне везло? — предположил я.
— Пятьдесят лет везло, а потом вдруг перестало?
— Хочешь, чтобы я разобрался, верно? Ты полагаешь, что «невезение» — не ответ. Ты думаешь, что мне будет не по душе жить с «невезением».
— Уйма людей живут с «невезением», — ответил Дон. — Почему не ты? Объясни мне, почему ты зацепился за провода и едва не убил себя. Врачи говорят, что эти травмы и сейчас еще могут тебя прикончить. И ты угробил Пафф…
Его слова пробудили некий тихий тайный уголок моего сознания.
— Нет, Дональд, я не убил себя. И я не угробил Пафф.
Он пожал плечами.
— Разве ты не видишь? Я прожил удивительную жизнь, — сказал я. — Со мной ничто не происходит без веской на то причины. И прежде никогда не случалось ничего, что поставило бы под угрозу мою жизнь или жизнь Пафф. Мне никогда не приходилось изо всех сил бороться против того, что могло бы меня убить.
— Поэтому ты решил зацепиться за провода, Ричард, и рискнуть жизнью?
— Я точно знал, что произойдет. Я знал, что смогу выйти в иной мир и поговорить с духовными друзьями, пока тело мое будет бороться со смертью. Смерть не входила в мои планы, хоть я и знал, что если я устану, то в любой момент могу передумать и сдаться. Я хотел вступить в трудную и долгую борьбу, чтобы выйти из нее победителем через год. И я хотел, чтобы Пафф тоже оправилась. Она сделала все, чтобы сберечь мне жизнь, и преуспела в этом. Приняла удар на свое крыло…