что на сей раз никто тебя не обидит. Едем! Поп уж в церкви ждет с диаконом, дьячками.
Кудеяр поехал на базар, а Иван и Демьян свернули к храму.
Поэт напрасно волновался. В сумрачной церквушке никого не было. Пахло ладаном и медом. Служил старый сиплый попик. Ему дребезжащими голосами подпевали три старухи. Что пели, что читали – царевич не разбирал.
Путешественники встали напротив большой потемневшей доски. На ней было изображено, как юноша на белом коне убивает копьем страшного хвостатого змия. Тускло поблескивают золотые доспехи. Развевается красный плащ. Змий сворачивается в кольца и разевает зубастую пасть.
Изображение понравилось царевичу. Он хотел спросить о нем спутника, но Демьян знаком велел молчать. Только иногда шептал на ухо: «Поклонись», «Теперь стой прямо», «Голову склони».
Так простояли они довольно долго. Иван исподтишка рассматривал убранство храма. Все для него было необычно: священник в поношенных ризах, женщины в темных платках, свечи и лампады и, конечно же, доски с удивительными изображениями. Какие-то седобородые мужчины, какие-то большеглазые женщины. А вот еще одна большая доска. Юноша на белом коне поражает копьем маленького человечка в царском венце.
Но слушать невнятное чтение и разноголосое пение было скучно, и царевич, дернув за рукав Демьяна, вышел из церкви. На улице возле коновязи уже скучал Кудеяр.
Молча выехали из городских ворот и поехали по столбовой дороге. Наконец юноша спросил:
– Что это за необыкновенные расписные доски? В нашем царстве таких нет.
Демьян поскреб бритый затылок.
– Это иконы – святые образа.
– На них изображен Бог?
– Нет, не Бог, но Его святые угодники.
– Юноша, убивающий змия, – Бог?
– Нет, это святой Егорий.
– А юноша, убивающий царя?
– И это не Бог. Это святой Димитрий.
Иван разочарованно вздохнул. Он уже представил Бога могучим богатырем в золотых доспехах и красном плаще. На брови медный шлем надвинув, Он разъезжает на белом коне, разит копьем крылатых змиев и грозных царей.
– Ежели на иконах изображен не Бог, почему люди кланяются им?
– Много вопросов задаешь, Иван. Я не поп и не богослов, я сын обыкновенного церковного сторожа. Прости, не знаю, что ответить. Я поэт. Я иное постиг учение прободающих вечность звезд.
Между тем взору всадников открылась удивительная картина – пустая столбовая дорога уходила вдаль меж лугов, а все путники, пешие и конные, сворачивали с нее в овраг, на какую-то узкую дорожку. Им навстречу поднимались телеги крестьян, ехавших на базар. Разъехаться на дорожке было трудно. И вот опрокинулся воз горшечника. Битый товар хрустит под колесами и копытами, а хозяин рвет на себе волосы в отчаянии.
Царевич окликнул первого попавшегося мужика на телеге:
– Дядя, куда ведет столбовая дорога?
– Вестимо, в стольный город Кучков.
– Почему никто не едет по прямой дороге?
Мужик засмеялся, обнажив редкие желтые зубы:
– Ты, парень, нездешний, что ли? Прямоезжая дорожка заколодела, замуравела. По той дорожке пехотой никто не прохаживает, на коне никто не проезживает. Там у грязи черной, у березы покляпой, у речки Смородины сидит на сыром дубу Соловей Разбойник Одихмантьев сын. Он свищет по-соловьиному, кричит по-звериному и грабит путников. Давно люди по той дорожке не ездят, а ездят по окольной. До Кучкова по прямоезжей дорожке пятьсот верст, а по окольной – цела тысяча.
Иван обрадовался и, сияя, обернулся к спутникам.
– Ну вот, начинаются настоящие богатырские подвиги. А то я, добрый молодец, еду-еду, а ни одного подвига еще не совершил. О чем дома буду рассказывать?
– Стой, не спеши, – испугался поэт. – Зачем тебе подвиги? Давай спокойно поедем по окольной дороге. Тебе жить надоело? Я с тобой не поеду, так и знай! Не славят музы голос бед.
Кудеяр же заряжал пистолю и ворчал:
– Врет мужик, по прямой дороге не пятьсот верст, а пятьдесят. А по окольной – не тысяча, а всего лишь сто. Я еду с тобой, Иван! И Демьян едет. Слышь, краснобай, нехорошо мальца одного отпускать.
Царевич решительно направил коня вперед. Рядом важно восседал на кляче атаман. Сзади, отпустив поводья, медленно ехал поэт и проклинал судьбу:
– На большой мне, знать, дороге умереть Господь судил!
Иван расспрашивал Кудеяра:
– Кто это – Соловей Разбойник?
– О, это самый страшный злодей на Куличках. Он не разбойник, он ярыжка. Но в тысячу раз хуже любого грабителя. Сидит Соловей на дубу, как увидит путника, засвистит по-соловьиному, закричит по-звериному и ограбит.
– И ни один могучий богатырь не сразился с этим злодеем?
– Так у него меч-кладенец. Супротив него не поможет ни шлем, ни щит, ни доспех. Поэтому все богатыри для Соловья как слепые котята.
– Что за меч?
– Меч непростой, волшебный. Многие о нем говорят, да немногие его видели. Вынуть его из ножен может только настоящий храбрец. Трусам кладенец не дается. В древности им владел непобедимый богатырь Святогор. Потом другие славные витязи. Наконец он попал в государеву сокровищницу. А царь Алмаз пожаловал меч Соловью за верную службу.
Неожиданно подул холодный ветер. Он пригнул к земле луговые травы, поднял пыль. Тучи заволокли небо. Зарябили волны на непролазной луже посреди дороги. На обочине затрепетала листочками гнутая кривая береза. Закачал ветвями огромный дуб.
– Глянь, Иван! – перекрикивал ветер атаман. – Вот черная грязь, вот покляпая береза, а вот и сырой дуб.
На нижней ветке дуба сидел толстенный мужик в красном кафтане ярыжки. Никакого оружия у него не было, только на шее болтался свисток. Издалека увидев всадников, он пронзительно засвистел и страшно закричал:
– Предъявите документы! Платите штраф! Пройдемте в отделение!
Царевич выхватил саблю. Кудеяр нацелил пистолю. А Демьян так сильно отстал, что и видно не было.
Сердце Ивана бешено колотилось. Размахивая клинком, он гнал коня прямо на дуб. Соловей Разбойник истошно свистел и кричал. На всем скаку царевич подлетел к ярыжке, но не рубанул саблей, а только схватил злодея за ногу и сдернул с ветки.
Грузно пал на землю Одихмантьев сын. Свист и крики прекратились. Блеснул клинок. Жалобный вопль огласил пустынные луга:
– Не убивай меня, добрый молодец!
Юноша спрыгнул с коня, убирал саблю в ножны и презрительно усмехался.
– О такого борова, как ты, жалко оружие марать.
А Соловей стоял перед Иваном на коленях, сжимал пухлые руки и повторял только одно:
– Не убивай! Не убивай!
Глава 12
Ярыжка рыдал. Толстые щеки дрожали. Черная борода тряслась. В глазах застыл неподдельный ужас.
– Не убивай меня, славный богатырь! Пощади! Откуплюсь, чем только пожелаешь! Мне детей кормить надо! У меня три дочки на выданье!
И Соловей стал хватать царевича за ноги, пытаясь расцеловать