Бесчисленные портреты Данье, нарисованные ей за прошедшие дни, разлетелись по комнате, впервые вызывая у своей создательницы только раздражение. Теперь ей нужен был совершенно другой портрет. И почему она только нарисовала его всего один раз? Наконец, Рениса выудила из сундука смятый листок и, торопливо развернув его, воззрилась на улыбающегося демона.
— Пожалуйста! — умоляюще простонала она, разглаживая портрет дрожащими от волнения пальцами. — У нас ведь контракт! Вы же хотели на мне жениться! Так поторопитесь, пока моя сбредившая мать не отдала меня первому встречному!
Но сколько бы ни взывала к портрету Рениса, тот оставался безмолвным. Напрасно она крутила алую серьгу в надежде, что та вновь нагреется, и полученный дар позволит ей услышать ответ. Её ждали лишь холод металла и камня, да безмолвная тишина.
— Ну и ладно! — снова смяв портрет в руке, со злостью прошипела Рениса и, бросив ненавистный рисунок в угол, обиженно добавила: — Сама разберусь!
Кипя от негодования, она вышла из комнаты и направилась в столовую. Отчаянно пытаясь успокоиться, Рениса только ещё больше накручивала себя. Неприятные, мерзкие мысли, как назло, прыгали в голове будто блохи. Она не хотела подводить отца, особенно сейчас, когда предательство Рэла основательно подмочила и без того не безупречную репутацию их семьи. Однако то, что именно Рош внезапно решил отдать её какому-то новоявленному сэйлу, казалось ей довольно странным. Разве отец не должен был сам сообщить ей о своём решении? Или же всё это работа неуёмной матери, которая никак не успокоиться, желая поскорее устроить брак? Остановившись возле дверей в столовую, Рениса резко выдохнула. Нужно было как-то ещё пережить семейный завтрак.
Всё прояснилось довольно быстро. Отец на завтраке не появился — уехал рано утром по каким-то важным делам, а мать без конца нахваливала ожидаемого гостя. Послушав её, складывалось впечатление о просто-таки безупречном наге: и красивый, и храбрый, конечно, обеспеченный, разумеется, умный, а ещё добросердечный и невероятно ответственный — взял на себя заботу о брошенных племянниках. И самое важное (что при таких качествах просто невероятно!) — холост!
— Ты будешь первой, а, возможно, и единственной женой! — с восторгом выдала мать свой главный козырь. — Ч’хас Чэйр уверил меня в том, что в ближайшем будущем не рассматривает новых жён и устройство гарема. Разве это не замечательно?!
Вот только все эти напетые матерью дифирамбы не внушали Ренисе никакого доверия. Гремучники относились к среднему сословию и состоятельными никогда не считались. Пусть даже царь и одарил их сейчас какими-то имениями, сделать так, чтобы они приносили доход, им ещё только предстояло. О красоте, храбрости и доброте спорить можно было бесконечно. У Ренисы с матерью в этих вопросах вкус не сходился никогда. То, что Сарояне виделись едва ли не подвигом, у Ренисы вызывало если не смущение, то подозрение. И самым сомнительным выглядел отказ новоявленного сэйла от традиций. С чего бы вдруг выбирать младшую дочь, если статус позволяет взять в жёны жрицу? Только глупец или же некто, оказавшийся в сложной ситуации, откажется от такой привилегии.
«Ну вот и посмотрим, кого ко мне притащила матушка. Круглого идиота, или же хитреца, решившего переложить на жену свалившиеся заботы», — хмыкнула про себя Рениса и весьма неохотно принялась готовиться к знакомству.
Она честно соблюла пожелания матери: надела яркое праздничное платье, которое придало её бледной коже нездоровый серый оттенок; сделала броский макияж, ещё больше подчеркнувший все недостатки и без того невыразительного лица; и соорудила сложную причёску, добавившую ей возраста. Глядя на отражение в зеркале, Рениса ощущала себя лишённой вкуса бэрлокской дамой. Всё в её облике было нелепо, неуместно и нарочито преувеличено. Не хватало только навесить на себя все украшения разом, и сходство получилось бы полное!
Гость ожидал в гостиной. Рениса нарочно чуть-чуть припозднилась, чтобы её ненароком не послали переодеваться.
— О Полоз! Что ты с собой сотворила?! — подскочив к ней, с ужасом воскликнула Сарояна. От стыда и смущения на её грубоватом лице тут же запылали красные пятна.
— Я хотела предстать в лучшем виде! — Рениса обиженно надула ярко-красные губы и, оттолкнув мать, двинулась в сторону гостя, будто солдат в строю, размашисто и звонко чеканя шаг.
Ч’хас Чэйр был не молод, худощав и обладал весьма непривлекательной внешностью, которая невольно отталкивала. В тёмных волосах, уложенных несколько небрежно, блестела ранняя седина, она же пробивалась и в кустистых нависающих над мелкими поросячьими глазами бровях. Крупный, но при этом плоский нос, будто кто-то в детстве приплюснул его тяжелым камнем, растекался по лицу, словно клякса. Уголки шершавых обветренных губ уныло свисали до дряблого безвольного подбородка. Дорожный костюм, явно недорогой и, возможно, чиненный, выглядел вполне добротно, как и начищенные до блеска поношенные сапоги. Как только Рениса вошла в гостиную, сэйл встал и, оправив непропорционально длинными руками камзол, вежливо поклонился.
— Рад знакомству, — проскрипел он надсадным, хриплым голосом.
— Сэйлини Рениса, — сделав неуклюжий книксен, представилась Рениса и, не дожидаясь, когда мать укажет, куда ей сесть, бухнулась в кресло напротив гостя.
Сарояна, издав шокированный визг, тут же понеслась кудахтать перед дорогим гостем, явно стараясь сгладить оплошность.
— Ах, присаживайтесь-присаживайтесь, Ч’хас Чэйр! Не желаете ли чаю? Вы, верно, утомились с дороги!
— Не стоит беспокоиться, Р’тар Сарояна, дороги нынче пусты и не хлопотны. Предатели уже разбежались, а всех остальных канун Чёрной ночи загнал по домам. Вот и сидят, не рыпаются, гостей не очень-то привечают.
— Ох и не говорите! Время настало страшное! В семьях раздоры, не каждый наберётся смелости признать, что близкие люди ударили ножом в спину! Как вспомню тот день, слёзы сами на глаза наворачиваются. Старший сын, надежда и опора… А на деле, жалкий предатель, продавшийся ради титула и должности! Вот я всегда говорила и буду говорить, среди нагов самые верные были и остаются наши доблестные воины!
— Хотелось бы, чтоб было так, Р’тар Сарояна, но армия пострадала не меньше, — покачал головой Ч’хас Чэйр. — Крайты здорово нас подставили! Не одна семья, а весь род ушёл, даже слуг и жителей деревень с собой забрали!
— А ваш старший брат почему ушёл? — вклинилась в их диалог Рениса. — Ему тоже предложили земли и богатства, или, может быть, хорошую должность?
— Рениса! — попыталась одёрнуть мать, но её укоризненное восклицание осталось без внимания.
— Не тревожьтесь, Р’тар Сарояна, ваша дочь задала хороший вопрос, — успокоил её Ч’хас Чэйр. — Каждому из нас надо знать, отчего наши близкие оказались по ту сторону. Мой брат, сэйлини, был с детства влюблён в одну девицу, но её род — чёрной мамбы — не посчитал достойным якшаться с гремучниками и отказал