Каждая секунда кажется пыткой. Я знаю, она сказала, что с ней все в порядке, но ни мой мозг, ни мое тело, похоже, не поняли этого сообщения, вращаясь по кругу, как на карусели. Мне нужно увидеть ее, убедиться собственными глазами, что с ней все в порядке.
Боковая дверь открывается, и выходит Харпер. Наконец-то. Мои ноги двигаются еще до того, как у меня появляется шанс полностью осмотреть ее. Однако нельзя не заметить повязку в уголке ее лба или тот факт, что один ее глаз покраснел и немного припух. Дерьмо. Она выглядит так, словно кто-то ударил ее по лицу.
Не думая об этом, я раскрываю объятия, и облегчение переполняет меня, когда она идет прямо в мои руки без малейшего колебания.
Я обнимаю ее маленькую фигуру, чувствуя ее тепло на своем теле.
— Привет.
— Привет.
Ее голова покоится у меня на груди, аромат ее шампуня наполняет мой нос. Это возвращает меня к ночи, когда мы встретились, и к тому, как я впервые вдохнул ее опьяняющий аромат, пока мы танцевали. Это был идеальный момент, идеальная ночь. И тогда она идеально вписалась в мои объятия, точно так же, как и сейчас.
— Как все прошло?
Из нее вырывается громкий вздох.
— С ребенком все хорошо.
Я закрываю глаза и слегка сжимаю ее в объятиях.
— Слава богу.
— Я знаю.
Она отстраняется, и я еще раз изучаю ее лицо, морщась от ее ссадины около глаза.
— Как ты себя чувствуешь? Тебе больно?
Она пожимает плечами.
— Моя гордость, вероятно, ранена больше всего на свете. — Она показывает на свой глаз. — Но, вероятно, это я почувствую позже. А завтра все будут думать, что я участвовала в боксерском поединке.
— Доктор дал тебе что-нибудь от боли?
— Он так и сделал. Хотя только Тайленол, так как я не должна принимать ибупрофен во время беременности.
— Дерьмо, правда? — Почему я до сих пор не исследовал это?
— Ага. Наверное, мне следует прочитать хотя бы основы, прежде чем я снова выйду из дома или из постели после того, что случилось сегодня утром.
— Определенно, больше никаких обмороков, пожалуйста.
— Согласна.
— Вчера вечером я заказал несколько книг по Интернету. — Я не знаю, почему я говорю это, но теперь это стало известно ей.
Она наклоняет голову набок и несколько мгновений молча изучает меня.
— Ты сделал это?
Я засовываю руки в карманы и раскачиваюсь на пятках.
— Да. Мне нравится быть подготовленным.
— Мне это нравится. — Она моргает своим больным глазом и вздрагивает. — Ах, черт возьми.
— Мне так жаль. — Мой желудок все еще сжимается от того, что я вижу, как ей больно, и я был бы не прочь ударить по боксерской груше раз двадцать, чтобы немного снять это напряжение. Если бы это зависело от меня, я бы схватил ее, отвез домой и ухаживал за ней, пока она не выздоровела.
— Ты готова уйти?
Она сдувает с лица прядь волос.
— Да. Извини за провал с завтраком.
— Не стоит. — Я оглядываюсь вокруг, чтобы посмотреть, могу ли я что-нибудь взять у нее, но у нее только сумочка, перекинутая через плечо, и больше ничего. — Хочешь, я отвезу тебя домой?
Гримаса, которую она корчит, настолько очаровательна, что мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться. Может быть, не самый лучший момент для этого.
— Вообще-то, я все равно думала о том, чтобы позавтракать, если ты все еще не против?
— Ты уверена?
Она кивает, прежде чем подтянуть спортивные штаны.
— Если учесть тот факт, что я схватила первое, что смогла найти этим утром, я не совсем одета для выхода
— Не хочешь купить что-нибудь и поесть у меня дома?
— Это звучит идеально. — Улыбка, которая появляется на ее лице, слабая, но красивая.
Это точно такая же улыбка, которую она впервые подарила мне, когда наши взгляды встретились в баре на Новый год. Это было самое первое, что я заметил в ней, потому что от этого просто захватывает дух. И ни спортивные штаны, ни футболка с кардиганом, ни лицо без макияжа этого не отменяют.
— Позвольте мне заказать немного еды, и мы сможем забрать ее по дороге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Звучит неплохо.
Я рад, что она все еще хочет проводить со мной время после всего, что произошло. Я действительно хотел с пользой провести время с ней, прежде чем она улетит обратно в Нью-Йорк. Очевидно, тогда мы сможем разговаривать по телефону, но это не то же самое, что проводить время вместе.
Ее рука исчезает в сумочке, и она достает ее обратно с ключами от машины, свисающими с ее пальцев.
— Мне встретиться с тобой у тебя дома?
Мгновение я пристально смотрю на нее.
— Ты хочешь сесть за руль?
— Э-э, да. Я не хочу оставлять здесь машину моей мачехи.
Мои внутренности сжимаются. В очередной раз, я хочу перекинуть ее через плечо и унести в безопасное место.
— Тебе вообще безопасно водить машину?
Ее язык высовывается, чтобы смочить губы.
— Доктор сказал, что все кажется нормальным. Мне просто нужно быть более осторожной по утрам и все такое. Кроме того, я могу продолжать делать свои привычные вещи.
— Мне это не нравится.
— Райан. — Ее рука опускается на мою руку. — Я в порядке. Если я буду плохо себя чувствовать, я остановлюсь и позвоню тебе, обещаю.
Я стискиваю челюсть, мои зубы и так сегодня работают сверхурочно. Но разве не так будет каждый миг дня, когда мы будем на разных побережьях, а между нами будет почти три тысячи миль? Я уже ненавижу это.
Рука Харпер исчезает с моей руки, и я наблюдаю, как она снова исчезает в ее сумочке. На этот раз она достает маленький листок бумаги и протягивает его мне.
— Это для тебя.
Я не вижу, что это такое, но у меня есть догадка, которой достаточно, чтобы мой желудок сжался. Я беру тонкую бумагу у Харпер, и, как я и подозревал, это снимок УЗИ.
Харпер наклоняется через разделяющее нас пространство и указывает на крошечную белую точку на темной фотографии.
— А вот и наш маленький боб.
Не знаю, как долго я смотрю на белую точку, но я не могу отвести взгляд. Как это реально? Как это может быть ребенок? Часть меня. Что-то, что я неосознанно сделал.
И как это впишется в мою напряженную жизнь?
8
Я пристально смотрю на УЗИ, наверное, в пятидесятый раз с тех пор, как врач сделал мне снимок в больнице. Смесь беспокойства и возбуждения проносится по моей нервной системе, как будто это мои новые лучшие друзья. Кажется, теперь они чувствуют себя как дома. Я провожу пальцами по белому пятну на глянцевой бумаге. Это абсолютное безумие — воображать, что внутри меня живет что-то такое крошечное.
Черная машина Райана заезжает в его гараж, и я кладу УЗИ обратно в сумочку. С ней в руке я выхожу из машины и прохожу по подъездной дорожке Райана. Дрожь пробегает по мне из-за ветра, и я обхватываю себя руками за талию. Мне следовало бы захватить что-нибудь потеплее этим утром, но я плохо соображала. Голос дежурной медсестры акушера-гинеколога был единственным, что звучало в моей голове.
Наверное, лучше пойти в больницу и пройти обследование.
Облегчение, которое я почувствовала, когда врачи сказали мне, что все хорошо, было настолько ошеломляющим, что я чуть не разревелась, как ребенок. Звонок Райану был совершенно спонтанным решением, но я рада, что сделала это. Это было правильно для нас обоих. Я действительно не хотела оставаться одна, но все еще не была готова рассказать об этом отцу и Шэрон. Они бы совсем взбесились, особенно если бы узнали об этом таким образом.
Райан ждет меня в гараже, обе его руки заняты пакетами, которые вот-вот порвутся.
Я посмеиваюсь над количеством еды, которая, должно быть, там есть.
— Твой брат здесь со всеми своими друзьями?
Он фыркает и поднимает сумки.
— Просто подожди, пока не попробуешь блинчики. Они вызывают привыкание, и у нас никогда не бывает остатков. Только не с этими плохими парнями.