— Жалко, что Богуся нет, — вздохнул Здзих.
— Да, жаль.
— Он так рвался в лес.
— Придет.
— Конечно, придет, но когда?
— Может быть, вырвется.
— Может быть…
Когда они уходили из Островца, Богусь находился где-то в пути. Они даже не попрощались с ним. Во время последнего разговора он пригрозил, что если его не пустят, то он сам уйдет.
— А после войны на поезд даже глядеть не буду. У меня он вот здесь! — Он показал на шею.
После войны. Что означали эти слова? Когда это будет? Близко ли это или далеко?
— Как это будет после войны? — задумался Здзих.
— Поживем — увидим, — ответил Богусь.
— Так. Только доживем ли? — с сомнением промолвил Юрек.
Здзих глубоко задумался.
— Кто-нибудь из нас доживет, — сказал он. — Кто-нибудь должен дойти…
На следующее утро Богусь уехал. Они поклялись: «Как бы там ни было, быть всегда вместе». Если это только будет возможно. А неделю спустя оказалось, что это невозможно. Здзих с Юреком ушли в лес. Богусь уехал в Краков с заданием доставить радиостанцию, предназначенную для чехословаков.
Сухо трещали ветки под ногами. Каждый шаг казался им очень громким. Когда подходили к просеке, Здзих поворачивался спиной вперед и так продолжал идти. Делал он это отчасти в целях маскировки, а также и для того, чтобы показать Юреку свою осведомленность в партизанских уловках. Юрек шел за ним следом. «Партизанские приемы», — догадывался он. Кто-нибудь неопытный подумает, что они шли в противоположную сторону.
— Много дадут патронов?
— Двадцать — пятьдесят штук…
— Мало!
— Если все попадут в цель, то много.
И снова минута молчания. Юрек идет след в след за Здзихом, мысленно стараясь понять, много это или мало — пятьдесят патронов.
— В какой отряд нас возьмут?
— А в какой бы ты хотел?
— К Горцу.
— Ого!
— Что значит «ого»?
— Горец отбирает лучших. Все другие — в сторону.
— Я — не все другие.
— В таком случае, возможно, возьмет. Если постараешься, — добавил Здзих, помолчав.
Они выходили из густых зарослей, когда неожиданная команда «Стой!» задержала их на месте.
Громко треснули ветви под сильными шагами, ноги ушли в глубокий мох. Юрек увидел перед собой незнакомого человека с винтовкой, направленной в их сторону.
— А, это ты, Здзих! — Человек приставил винтовку к ноге.
— Привет!
— Привет! Что это за парень? — партизан кивнул в сторону Юрека.
— Свой. Идет в отряд. Они там?
— Там.
Слово «там» оказалось вполне исчерпывающим, Здзих ускоренными шагами шел в известном ему направлении.
— Далеко?
— Нет, уже на месте…
Они спиной вперед перешли очередную просеку и углубились в высокий лес. Юрек осматривался вокруг, стараясь увидеть партизанский лагерь. Он предполагал, что они выйдут на обширную поляну, на которой расположились партизаны. В центре поляны будет гореть костер, и дым его будет подыматься к вершинам высоких сосен.
Тем временем они прошли через старый лес, и Здзих направился в молодой сосновый лесок. Деревья росли здесь тесно, одно к одному, создавая почти непроходимую чащу. Они, согнувшись, продвигались с трудом. Сосновые иголки кололи лица, воздух был пропитан густым запахом смолы. Юрек видел перед собой ссутулившуюся спину Здзиха и его голову, наклоненную вперед. Он так ловко передвигался в густых зарослях, что можно было подумать, что для него это был естественный способ передвижения. Неожиданно Здзих остановился возле молодой сосны и выпрямился. Юрек замер рядом с ним.
То, что он увидел, ни в какой мере не соответствовало тому, что еще минуту назад рисовало его воображение. Среди деревьев лежали несколько десятков людей в самых различных позах. В гражданской одежде и портупеях, они выглядели как переодетые для маскарада.
Из-под лихо сдвинутых на затылок шапок глаза их смотрели внимательно и настороженно. В центре стоял высокий мужчина в военном мундире, с двумя гранатами, заткнутыми за пояс, пистолетом, свободно висящим на плетеном ремне, и бельгийским ручным пулеметом в руках. Юрек окинул восхищенным взглядом фигуру этого человека и затем не без разочарования посмотрел на лицо: розовые, как у девушки, щеки, кроткие глаза и почти детский взгляд.
В это время Здзих направился именно в сторону высокого мужчины и остановился перед ним в положении, которое в действительности должно было означать стойку по команде «Смирно».
— Гражданин командир, разрешите доложить, прибыл.
Офицер приложил два пальца к фуражке и указал на Юрека:
— А этот?
— Это… Француз…
— А, Француз! — Он в течение минуты испытующе смотрел на мальчика. — Ну, если все так, как ты рассказывал, то порядок. Проверим! Лёлек, — обратился он к одному из партизан, — возьми Француза в свое отделение. А сейчас дай ему работу.
Когда Здзих закончил церемонию приветствия с остальными партизанами, Юрек приблизился к нему.
— Как его зовут? — спросил он почти шепотом.
— Кого?
— Командира…
— Как это: как зовут? Горец!
— Горец?!
Это имя было широко известно в округе. Особенно после того случая, когда он с несколькими людьми среди бела дня разоружил немецкий гарнизон в Цмелюве. Да и позднее из лесу часто доходили слухи о его успехах. Юрек представлял его совершенно другим. По его мнению, эти розовые щеки совсем не подходили партизану, и тем более Горцу.
— Будешь в моем отделении. — Голос Лёлека вывел его из задумчивости. — Идем, познакомлю тебя с ребятами.
Они смотрели и взаимно изучали друг друга. Партизаны встретили Юрека приветливо, но он разочаровывался все больше. За исключением Горца, который был вооружен «вполне прилично», все другие мало напоминали армию. Ему казалось совершенно невозможным, чтобы эти плохо вооруженные парни могли задавать немцам жару, как о них говорили.
— А оружие? — наконец решился спросить Юрек.
— Ах, да! — Лёлек махнул рукой так, как будто то, о чем Юрек постоянно мечтал, было сущим пустяком. — Вот, держи, это будет твоя винтовка.
Юрек повертел в руках врученный ему предмет, громко названный винтовкой. В действительности это были ствол и затвор и даже приклад, истлевший и выщербленный, что свидетельствовало о том, что винтовка довольно долго пролежала закопанной в землю.
— Не нравится тебе?
— Нет, ничего, хорошая, только вот приклад…
— Приклад — это чепуха. Тем более что заменишь эту винтовку на автомат.
— А где можно заменить?
— Как это где? У немцев.
— Что ты хочешь? — вмешался в разговор Горец. — Винтовка — как игрушка, не смотри на приклад, смотри в ствол: зеркало!
— Еще бы патроны…
Лёлек отсчитал двадцать штук и положил ему в пригоршню. Юрек рассматривал каждый патрон. Гильзы с подозрительно зеленым оттенком не вызывали у него доверия.
— Выстрелят они?
— Какой-нибудь всегда выстрелит…
Но, как бы там ни было, он теперь имел оружие и патроны. Может быть, не такое, о каком мечтал, но и это уже было хорошо. Постепенно осваивался со всем тем, что его окружало. Несмотря ни на что, чувство обладания собственным настоящим оружием было самым главным.
Густые ветви молодого леса скрывали партизан от непрошеного гостя и любопытных взглядов. Здесь можно было отдохнуть, приготовиться к ночным операциям, проверить оружие и… ноги. Оружие и ноги — это было самое главное. То и другое не должно было подвести. Опухшие и стертые ноги могли доставить столько же неприятностей, сколько заклинившийся затвор винтовки.
О том и другом необходимо было заботиться с одинаковым вниманием.
Во время отдыха снималась обувь и разбиралось оружие. Каждую часть необходимо было просмотреть, почистить, смазать. Никто не заставлял делать это, и никто не отдавал приказа, об этом помнили сами, как обычно помнят о собственной жизни.
Здзих с Кеном, правой рукой Горца, сидели в стороне и шепотом разговаривали. Во время пребывания в лесу они все больше сближались. Ходили слухи, что оба направляются в спецгруппу, которая будет создана в самое ближайшее время. Это должен быть отряд специального назначения, предназначенный для действий, требующих смекалки, решительности и отваги. Спецотряд имел задачей уничтожение осведомителей и тому подобное, как говорил Здзих. Партизанская жизнь порождала не только необычных людей, необычные привычки, но и необычный язык. Об этих «спецах» никто ничего не слышал, теперь же это слово стало одним из повседневных, популярных выражений. Операции «спецов» планировались, обсуждались их результаты, анализировался их ход, когда неожиданные препятствия делали невозможным их осуществление. В душе Юрек завидовал Здзиху, но тем не менее должен был признать, что Здзих в большей степени, чем он сам, отвечал требованиям спецгруппы. Это соответствовало действительности.