— Понял, — сказал он, слегка поморщившись от того беспорядка, в котором, как я знала, было мое лицо, прежде чем он убежал.
— Не буду спрашивать, что случилось, потому что это не мое дело. Но если мы увидим его снова, ты захочешь позвать?
Я подошла к своей машине, открыла дверцу и села, положив ноги на подъездную дорожку. — Если ты увидишь его снова, я хочу, чтобы пятьдесят долбаных пуль разорвали его тело на части, — честно сказал я. — Если ты это сделаешь, то на следующий день получишь от меня четверть миллиона.
Одна из его бровей поднялась, прежде чем он слегка улыбнулся мне. — Возможно я и продаю своих женщин, — начал он странно, — но я, черт возьми, не поднимаю на них руки.
— Сутенер с моралью, — сказала я, пытаясь улыбнуться, но это было слишком больно. — Считай я удивилась.
— Просто хочу сказать, — продолжал он, ничуть не обидевшись, — что это дерьмо пройдёт. Если мы его увидим, его опознают по зубным картам.
Я посмотрела на свои руки, чувствуя слабость впервые за тринадцать лет. Мне это не понравилось. Это было неправильно. — Выбей этому ублюдку и зубы тоже, — пробормотала я, немного удивленная местью в своем голосе. Это была не я. Я не стала вдаваться в горячие подробности. Я никогда не позволяю своим чувствам омрачать миссию. Это не значит, что я не злилась, не приходила в ярость от некоторых вещей, которые видела, но я всегда брала их и держала под замком, чтобы иметь ясную голову.
— Вот, — услышала я чей-то голос, слыша шорох пластикового пакета и, подняв глаза, увидела, что парень, которого я послала в магазин, подходит и протягивает пакет.
— Спасибо, — сказала я, забирая у него пакет и осторожно просовывая ноги в машину. — Кто-нибудь из вас может взять мой сотовый с пола внутри? Я дам тебе свой номер телефона. Ты поймаешь его? Позвонишь мне. Я вернусь с деньгами, как только удостоверюсь, что это правильное тело.
— У Слика есть фотография, — сказал мне главарь. — Мы убедимся, что нашли нужного парня, прежде чем убить его, — сказал он, одарив меня странной улыбкой.
— Хорошо, — сказала я, вставляя ключ в замок зажигания, когда кто-то вернулся с моим мобильником. Я быстро набрала номер, слегка кивнула им и убралась к чертовой матери.
Время близилось к концу ночи или к началу утра, в зависимости от того, спал ты или нет. Заправочная станция была давно заброшена, и парень за прилавком внутри, задрав ноги, смотрел какой-то повтор по телевизору, повернувшись ко мне спиной. Я подъехала к уборной и втащила себя внутрь. Сделав глубокий вдох, насколько позволяли мои ноющие ребра, я посмотрела в зеркало.
— Господи Иисусе, — пробормотала я, качая головой, глядя на свое отражение. Я не была особенно самовлюбленной женщиной, но я знала, что там будет шрам или два. Мой левый глаз распух, но не настолько, чтобы закрываться. Мой правый глаз почернел так сильно, что это выглядело как результат плохо нанесенного макияжа. Из носа идет кровь. Моя щека была в синяках и кровоточила. Моя челюсть была в синяках. Я наклонилась, подняла футболку и заправила ее под лифчик.
Синяки только появлялись, немного темно-фиолетовые и синие. Я втянула воздух, пытаясь определить, были ли они сломаны, треснуты или просто ушиблены. Я выбрала треснутые, будучи вечным оптимистом и вечным ненавистником больниц, и начала долгий, медленный, болезненный процесс их перевязки.
Закончив, я снова натянула футболку и принялась вытирать лицо. Я смотрела себе в глаза, понимая, что должна делать. И ненавидя это. Может быть, это была гордость. Может быть, это был стыд. Но что бы это ни было, у меня внутри все сжалось.
— Это единственный выход, — сказала я в тишину комнаты, мой голос эхом отдавался во мне, пытаясь заставить себя поверить в это.
Я села в машину и дождалась рассвета, а потом поехала туда с болью в животе.
К тому времени, как я подъехала к воротам, я была готова выпрыгнуть из своей кожи.
Я попыталась вылезти из машины не поморщившись, и потерпела неудачу, зато подошла к людям за воротами, как будто я не была наполовину сломлена. Не успела я пройти и половины пути, как один из проспектов вбежал внутрь, чтобы, по-видимому, найти кого-то с большим авторитетом, чтобы иметь дело со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Воу, воу, воу… не знаю, что вы делаете… — начал один из проспектов, явно не зная, кем я была.
— Мне нужно поговорить с Рейном.
— Послушайте, леди...— он начал снова.
— Он мой должник. Я требую его сюда.
— Я не знаю, кто ты...
— Меня зовут Ло, — сказала я, и мой голос стал громче. — Я, блядь, спасла Саммер, и Рейн мне должно. Это я его требую! — Я кричала и была слишком ранена, слишком устала и слишком растеряна, чтобы обращать на это внимание.
Я услышала хруст ботинок, когда другой парень вернулся, как я надеялась, с Рейном.
— Ло?
Вот дерьмо.
Кто угодно, буквально блять кто угодно, только не он...
Я глубоко вздохнула, расправила плечи, спрятала свою гордость подальше и повернулась.
Глава 7
Кэш
Не успел я отдохнуть и четырех часов, как в мою гребаную дверь постучали.
— Кому-то лучше быть чертовски мертвым, — прорычал я, выбираясь из кровати и натягивая джинсы на ноги. Я распахнул дверь, глаза все еще привыкали к пробуждению. — Что? — Я спросил проспекта, чье имя мне еще не пришло в голову спросить.
— Там какая-то женщина у ворот говорит, что зовет Рейна по поводу одолжения, которое он ей должен.
Я почувствовал, как мои губы изогнулись. — Рейн задолжал какой-то цыпочке услугу? — Спросил я, доставая футболку из комода, натягивая ботинки и следуя за ним в холл. — Это я должен увидеть.
— Это я его требую! — закричал знакомый голос, и я почувствовал, как ленивая ухмылка превратилась в широкую ухмылку. Ло. Ло взывала к ее милости. И я должен быть тем, кто будет иметь с ней дело. Может быть, это достаточная причина, чтобы потерять несколько часов сна.
— Ло? — Спросил я удивленным тоном, проходя через ворота, которые проспект открыл для меня.
Ее плечи расправились, без сомнения, они были очень рады услышать мой голос, что только усилило мою улыбку.
Но затем она полностью повернулась ко мне, и улыбка исчезла с тем, что было похоже на удар в живот. Ее великолепное лицо было чертовски... избитым. Ее глаза распухли и почернели, на щеках и подбородке темнели синяки. Там были раны, куда кулаки, должно быть, попадали много раз. Она поморщилась, сделав шаг вперед, отчего мой взгляд упал на ее торс, где можно было безошибочно разглядеть выпуклость эластичных бинтов сквозь обтягивающую футболку.
— Какого хрена? — я услышал собственное шипение.
Я знал, что Ло была задирой. У нее была репутация, которая заставляла большинство мужчин казаться мягкими и пушистыми. Она сделала в своей жизни столько дерьма, она приказала сделать в своей жизни то, что большинство людей не могли понять. Она была обучена, она была безжалостна, и она привыкла быть в траншее со своими людьми. Само собой разумеется, что она и раньше попадала в неприятные ситуации, что ее жестоко избивали.
Но... черт.
Похоже, кто-то использовал ее лицо как свою личную боксерскую грушу.
Так вот, если кто и знает что-нибудь обо мне, так это то, что я любил многих женщин. Я любил их во всем их занозистом совершенстве. И видеть, что кто-то осмелился поднять руку на это совершенство? Да... это дерьмо никогда не пройдет со мной.
— Я требую ответа, Кэш, — сказала она, слегка вздернув подбородок.
— Милая, что случилось с твоим лицом? — Спросил я, подходя ближе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Позови Рейна, — сказала она, игнорируя мой вопрос.
— Ло, что случилось с твоим лицом? — Я нажал снова, подняв руку и проведя по ее ушибленной челюсти. Она вздрогнула, и я снова почувствовал удар в живот.
— Ты должен мне помочь, — сказала она, и на секунду ее глаза стали почти стеклянными. — Пожалуйста, позови Рейна. — В ее голосе прозвучало неподдельное отчаяние, которое было так непохоже на нее, что я понял, что никак не смогу ей помочь.