Его язык раздвинул губы Эбби и проник ей в рот. Но Данте жаждал большего. Эбби внезапно прижалась к нему, и ее ноги обвились вокруг его талии. Она как будто приглашала его войти в нее.
Данте стал осыпать жаркими поцелуями шею и плечи Эбби, и ее пальцы погрузились в его густые волосы.
По телу Данте пробежала дрожь, когда он почувствовал под своими губами пульс сонной артерии. Сделав над собой усилие, он оторвался от шеи Эбби и, обхватив ладонями ее лицо, вгляделся в глубину синих глаз.
Эбби, выгнув спину, устремилась навстречу ему.
— Данте… — прохрипела она.
Он чувствовал, как она трепещет от возбуждения, как она хочет его. Зачем же отказываться от наслаждения?
Но тут Данте пронзило как молнией. Перед тем как Эбби оказалась в ванне, он убеждал ее в том, что она должна доверять ему, он усыпил ее бдительность, а потом распустил руки… Разве имел он право злоупотреблять доверием Эбби? Это непорядочно. Нет, Данте не смел поступить с ней так. Их жизни зависели от того, сможет ли она всецело доверять ему.
Собравшись с мужеством, Данте поднял Эбби из воды и завернул ее в пушистое полотенце.
Эбби, глубоко вздохнув, положила голову ему на плечо.
— Я так устала, — прошептала она.
— Знаю, милая. Сейчас отдохнем.
Данте чмокнул ее в макушку, встал и направился к двери, за которой находилась спальня хозяина дома. Несмотря на то что давно настало утро, в комнате царила непроглядная тьма. Однако Данте прекрасно ориентировался в помещении и прошел по пушистому ковру прямо к кровати. Откинув атласное покрывало, он вернулся за Эбби и, положив ее на шелковые простыни, укрыл пуховым одеялом.
Данте уже собирался уходить, когда Эбби вдруг схватила его за руку.
— Данте…
— Да?
— Здесь нам ничто не грозит?
— Не беспокойся, мы находимся в полной безопасности.
— И… — Эбби запнулась, в ней шла внутренняя борьба, — ты будешь поблизости?
Губы Данте тронула улыбка. Он знал, что Эбби скорее согласится лечить пульпит или обнаружить у себя целлюлит, нежели признается в своей беззащитности и ранимости.
— Я всегда буду рядом, любовь моя, — пообещал он и прилег на постель.
Эбби прижалась, укрыв его своим пуховым одеялом, и Данте вскоре согрелся ее теплом.
— Мы целую вечность будем вместе, — пробормотал он.
Церковь с витражами, построенная в викторианском стиле, когда-то выглядела величественно, но сейчас пришла в запустение и обветшала. С закрытием бумажной фабрики жители маленького городка перестали ходить на службу. Потеряв всякую надежду, многие из них переехали в более хлебные края. Прилегающее к храму кладбище заросло сорняками, а склепы обвалились.
Но под руинами церковного здания и заброшенными могилами находились обширные катакомбы, которые поддерживались в хорошем состоянии.
Ни одна крыса не отваживалась забежать в лабиринт каменных туннелей и сводчатых подземных помещений, стены которых были гладко отполированы в течение столетий и походили на мраморные. Пыль и паутина не нарушали суровой простоты обстановки.
Вряд ли кто-нибудь представляет себе темный храм демонов именно таким. Впрочем, Рафаэль, отправлявший здесь обряды, не был обычным демоном. По существу, он вообще не был демоном. Этот высокий худой человек с изможденным лицом был простым смертным, но много столетий назад он продал душу Князю Тьмы.
В награду за хладнокровную жестокость и приверженность злу он был наделен огромной властью. Однако он утратил ее по вине ведьм и их проклятого Феникса, обосновавшегося в этом мире.
Расхаживая по сумрачной подземной комнате, Рафаэль рассеянно поглаживал тонкими пальцами висевший у него на груди массивный кулон. От действий Рафаэля сегодня зависело очень многое. Он не имел права оплошать.
Заслышав звук приближающихся шагов, Рафаэль поднял голову, и его лицо приняло непроницаемое выражение. Он всегда надевал эту маску в присутствии посторонних. Сейчас ему, как никогда, необходимо было использовать свою славу непобедимого поборника зла.
Раздался негромкий стук в дверь, и Рафаэль пригласил посетителя войти. Через секунду порог комнаты переступил молодой ученик Рафаэля. Мастер окинул его внимательным взглядом.
Ученик тщательно закрыл дверь и направился к стоявшему посреди комнаты мастеру. Молодой человек еще не был пострижен в послушники. Такой чести удостаивался только тот, кто проходил испытания. Многие приходили сюда, чтобы поклониться Князю Тьмы, но немногие выживали.
Рафаэль устремил на молодого человека проницательный взгляд, ученик всегда вел себя очень скромно. Однако от внимания мастера не ускользнуло что, за внешней скромностью скрывается хитрость и сильная воля, позволяющая ученику всегда сохранять самообладание.
«О да, этот парень мне подходит», — решил Рафаэль.
Озадаченный долгим молчанием мастера, ученик стал нервно переминаться с ноги на ногу.
— Вы звали меня, мастер Рафаэль?
— Да, ученик Амил. Садись, пожалуйста.
Рафаэль подождал, пока ученик усядется на неудобный деревянный стул, который он поставил перед ним.
— Тебе удобно?
Амил, слегка нахмурившись, заерзал на стуле.
— Да, спасибо.
— Чувствуй себя как дома, сын мой, — сказал Рафаэль, сложив руки на груди. — Вопреки слухам, которые распускают обо мне братья, я не пожираю служителей. Даже тех, которые осмеливаются заниматься запрещенной магической практикой.
Ученик на мгновение смутился, а затем сполз со стула и упал на колени перед мастером.
— Мастер, простите меня, — дрожащим голосом взмолился он. — Это просто из любопытства. Я не совершил ничего дурного.
Рафаэль поморщился, сверху вниз глядя на глупца, который сжимал в руках подол его длинного облачения, грозя измять ткань. Рафаэль скорее случайно, чем при помощи своего дара узнал, что один из излишне амбициозных учеников тайком использует заклинания черной магии.
Сначала мастер хотел перерезать ему горло. Это не только послужило бы справедливым наказанием за проступок, но и доставило бы огромное удовольствие.
Но в конце концов Рафаэль передумал. Человеку, занимающему такое высокое положение, всегда нужны верные слуги. А самым преданным является тот, кто находится на волосок от смерти.
— Встань, червь земной! — приказал Рафаэль.
Амил с трудом поднялся и, сев на стул, настороженно посмотрел на мастера:
— Вы убьете меня?
— Смерть была бы для тебя справедливым наказанием.
— Вы правы, мастер, — смиренно произнес ученик, хотя от страха у него тряслись поджилки.