– Ты научился-таки не врываться в чужой уже дом, как я и просила? – поинтересовалась язвительно, открыв мужу.
Мое желание не впускать Ковалева, а быстро уточнить, что ему надо и выставить прочь, не сбылось. Он бесцеремонно отодвинул меня в сторону, легко, как пушинку. И, зайдя в квартиру, сказал:
– Нужно поговорить.
Если бы я сейчас стала выгонять Алексея за порог, пожалуй, Даша бы убедилась в том, что ее желание выписать отца из свидетельства – правомерно. Да и судя по виду Ковалева, случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Ты одна? Больше никаких мужиков нет? – задал он вопрос, оглядываясь, будто у меня каждый раз, когда муж приходил, в каждом углу по любовнику пряталось.
– Пока нет. Но это дело наживное, – ответила ровно, кивая в сторону кухни. – У тебя есть минут десять. Не хочу портить себе предпраздничное настроение долгими разборками.
Мы прошли к столу, за которым и устроились. Ремарки про чай-кофе вставлять я не стала, надеясь, что Алексей понимает: привечать здесь его точно не станут. Особенно после нашей последней встречи, когда я выдала Ковалеву все, что имела ему сказать.
– Тот человек, которого ты принимаешь у себя дома, и с которым ты, как говоришь, нашла общий язык – опасен.
Алексей не стал ходить вокруг да около и сразу сказал обо всем, с чем пришел. И вперил в меня тяжелый взгляд, который словно бы говорил: Ну? И что ты с этим будешь делать?
Я же моргнула раз, другой, склонила голову набок.
– Ты про мужа Нины? – уточнила на всякий случай. – Или ко мне мог прийти еще какой-нибудь опасный человек?
– А ты с кем-то еще нашла общий язык?
Ага, значит, задело. Что ж, это даже хорошо.
– А какое твое дело? У нас развод, Ковалев, если ты забыл. Находить какие угодно части тела с другими мужчинами я могу в любое удобное для себя время. Тем более, что оно теперь у меня совершенно свободно.
Алексей начал злиться, но, на удивление, очень быстро взял себя в руки. Видимо, решил, что разборками делу не поможешь. Или выучил этот урок, исходя из того, во что превратилось наше предыдущее общение.
– Я был у Нины. Она рассказала мне правду, – начал Ковалев, подбирая слова.
Я решила, что выслушаю его, не перебивая. Несмотря на то, что все внутри противилось тому, как спокойно и даже ровно мы обсуждали его любовницу, сидя у нас на кухне.
– Сказала, что вышла замуж за Игоря, когда у нее уже был Антон. Это ее сын. Пожила с ним какое-то время, но очень быстро их жизнь превратилась в ад. Потому что Нина столкнулась с настоящим абьюзером.
Я вскинула бровь, слушая мужа с неподдельным интересом. Вот это лапши она ему, конечно, на уши навешала, если он говорил об этом настолько уверенно. Ковалев хоть знал, кто такие абьюзеры?
– Игорю пришлось уехать, он оставил Нину с сыном, но угрожал ей расквитаться с Антошкой, если она найдет другого.
Вот тут-то я не выдержала. Рассмеялась и поинтересовалась:
– А Нине настолько плевать на сына, что она решила залезть к тебе в постель? Или чесалось между ног так сильно, что можно и Антоном пожертвовать?
На скулах Алексея заиграли желваки, однако мне было все равно на то, что он злится. Я считала, что имею полное право высказываться про его неземную нимфу, которая, похоже, очень хорошо устроилась, вертя мужиками направо и налево.
– Ариш… не нужно так, прошу. Мне очень жаль, что все вышло так. Что ты и наши дети пострадали от моих рук. Но я хочу все исправить. Мы разведемся, я не против, но дай мне возможность вас уберечь!
Я не выдержала и стала гоготать в голос. Нашелся тоже мне, уберегатель! От себя не смог, а от чужого абьюзера – на раз-два.
– Как ты себе это представляешь? – спросила я, когда отсмеялась. – Переедешь к нам обратно?
– А можно?
– Естественно, нет!
У меня даже брови на макушку подпрыгнули от того, что Ковалев спрашивал об этом, что называется, на голубом глазу. Еще не хватало, чтобы ему в голову взбрела «чудесная» мысль явиться сюда и здесь жить под благовидным предлогом охраны.
– Игорь за время нашего общения ни словом и ни делом не показал, что я должна чего-то опасаться. А то, что твоя Ниночка выдает в отношении своего мужа такие суждения – это только ее дело. И если на этом все и сказать тебе больше нечего – то можешь пройти на выход. Если вдруг я буду нуждаться в помощи, знай: последний, к кому обращусь, – это ты.
Ковалев не ответил. Лишь только смотрел на меня пристально, как будто заново открывал собственную жену в этот момент. Впрочем, мне казалось, что он в последнее время многое для себя прочувствовал впервые в отношении меня.
– Я тебя предупредил, Арина. И буду рядом, чтобы в случае чего прийти на помощь.
Я притворно восхитилась, сложив руки на груди в благоговейном жесте.
– Господи, спасибо! Мой муж выбрал спасение жены, а не любовницы! Счастье-то какое!
А вот теперь в глазах Ковалева мелькнуло то, что мне совсем не понравилось. И это была не злость, а нечто вроде удовлетворения. Ему нравилось то, что я говорила и как реагировала!
– Я все сказал, – отведя взгляд, добавил он и, поднявшись из-за стола, вышел из кухни.
Выпроводить его из квартиры, как мне того хотелось, я не успела. Люси, выбежавшая из комнаты, увидела отца и, с восторгом залепетала про Новый год. Потом потащила его смотреть на дело наших с Дашкой рук.
Я прислушивалась к тому, как Ковалев искренне хвалит елку и обещает приехать к детям с подарками. Вздохнув, позволила Алексею хоть на мгновение поверить в то, что ему тут будет хоть кто-то рад кроме Люськи, и пошла на выручку к Даше, которая наверняка чувствовала себя некомфортно.
***
Первое заседание по поводу нашего с Алексеем развода было назначено уже на посленовогоднее время. Так было, конечно, к лучшему. В этой праздничной суете совершенно не хотелось думать о чем-то кроме того, как максимально компенсировать детям отсутствие в их жизнях отца.
Не то чтобы Даша и Люси особо страдали из-за того, что Ковалев с нами не жил, но я ощущала тревогу по поводу того, что так или иначе нам придется отныне существовать иначе.
Впрочем, Леша настолько часто бывал у нас безо всякого приглашения, что вряд ли Люся озадачилась переживаниями в эту сторону. А Дашка, насколько я это видела, напротив, чувствовала себя гораздо спокойнее, когда Ковалева не было рядом.
Наши вечера в чехарде разноцветного калейдоскопа дней, наполненных предвкушением скорого праздника, мне нравились особенно. Иногда к нам забегали мама и Виолетка, но чаще мы с девчонками просто проводили время втроем, что стало особенным удовольствием и для меня, и для моих детей.
– Мам! Тут бабушка пришла! – окликнула меня старшая дочь, когда я домывалась в душе, намереваясь выйти из него и наскоро испечь для нас печенье к чаю.
Я нахмурилась. С мамой о встрече мы сегодня не договаривались, а как снег на голову она не падала, так что мне было странно слышать подобное от Даши.
– Сейчас выйду, – ответила дочери и, ополоснувшись, накинула на плечи халат.
Когда же оказалась на кухне, откуда раздавались голоса, поняла, что прибыла вовсе не моя мама, а Агата, самая лучшая свекровь на свете. И, судя по мрачному выражению, которое было написано на лице Даши, внучка была рада видеть бабушку не больше моего.
– Агата Васильевна, добрый вечер, – начала я, но мать Алексея прикрыла глаза и замотала головой.
– Я же просила не называть меня так, Арина! Для тебя я Агата. И никаких бабушек, пожалуйста.
Последние слова она обратила к Даше, которая и без того не была замечена ни в чем подобном. Хотя если бы и делала так, была бы целиком и полностью в своем праве.
– Агата, признаться, мы вас не ждали, – сказала я, начав вытаскивать из холодильника продукты для печенья. – Так что у нас ничего не готово для гостей. Но если вы задержитесь, я придумаю что-то к чаю на скорую руку.
Свекровь всплеснула руками и потянулась к шкафчику, в котором, конечно же, безошибочно нашла бы бутылку вина. Но вот беда – ее мы не так давно приговорили на троих с мамой и Виолеткой.