Напряжение чуть спадает, мы выдыхаем и работаем с матерью.
В моечной сдёргиваю маску и упираюсь лбом в зеркало. Ну и смена. Четвёртое кесарево за сегодня и только одно плановое. Это было особенно тяжёлым. Отслойка плаценты, большая кровопотеря, страдание плода. Мы справились, но так везёт не всегда.
— Плюс две жизни в твою копилку, Зернов, — по спине хлопает наш анестезиолог Ринат. — Малыш выкарабкается, вот увидишь. Того гляди, ещё Захаром назовут.
— Да хоть как пусть называют, только бы живой и здоровый был.
— У матери гематомы были на животе. В полицию сообщили уже? Или будешь ждать, когда в себя придёт?
— Думаю, она просто упала. Мне её муж не показался козлом. Ну а там кто их знает, поэтому конечно уже сообщили. Валя должна была.
Берём с Ренатом по стакану кофе и возвращаемся в отделение. В ординаторской никого. Времени начало пятого утра. Дико хочется спать, но документации столько, что за оставшееся время не факт, что успею. И это только срочной. И при условии, что сегодня никто больше не соберётся вылезти на свет Божий. Ну или, упаси Господи, попытаться отправиться на тот.
Однако на кофе я всё же десять минут выделяю. Ринату звонят, и он выходит.
Я откидываю голову на спинку дивана и, сжимая пальцами горячий стаканчик, погружаюсь в свои мысли.
Уже третий день, если честно, пребываю в шоке. Я думал давно о детях, не раз говорили об этом с Аней, но она была против ещё как минимум лет пять-шесть. А после расставания мысли о семье выветрились, уступив место только лишь работе.
А тут Вика.
В школе мы дружили. Она была красивой девчонкой, вечно спешащей, несущейся напролом. Будто всё время боялась не успеть. Девчонка-торпеда.
Но иногда она, спрятавшись за мной, когда мы сидели на крайнем к двери ряду, затихала и будто впадала в анабиоз. Уставала от гонки, искала тишины. Мне хотелось дать ей эту тишину.
Я не могу сказать, что был влюблён в неё, нет. Было время, кажется, классе в восьмом, когда меня волновало её присутствие, но я не чувствовал импульсов от неё, и как-то довольно быстро переключился. Хотя даже по-дружески мне было приятно обнимать её, или когда она это делала. Нравились её духи и красивые волосы. И да, я заметил, когда она впервые накрасила губы.
Взрослая Вика оказалась такой же торпедой. Снова куда-то спешащей, торопящейся. Но во взгляде стало намного меньше веры в жизнь. Разочарование, тоска. И мне почему-то кольнуло. Захотелось снова закрыть её от всего, уберечь, попытаться вернуть её взгляду тот юношеский блеск.
А потом этот семинар. Она — невероятно красивая и притягательная. Ещё когда только подошла на фуршете, я понял, что хочу её.
Вот так всплыло вдруг. Возможно, что-то ещё юношеское, возможно уже как реакция на неё вот такую. Не знаю. Но когда пошли танцевать, голова кружилась. В лифте же сдерживаться не было сил.
А потом она сама прильнула и поцеловала. Чиркнула зажигалкой возле газового источника.
Мне понравилось с ней. Она знает чего хочет и умеет сказать об этом. Это круто. Хорошо когда женщина в почти тридцать не жеманничает как восемнадцатилетняя девственница. Оба могут наслаждаться.
Осечка случилась неожиданно. Какой бы олень там ей ни поставил диагноз, вероятность залёта я осознавал. Но эта вероятность была минимальной. Цикл у неё относительно стабильный, овуляция давно должна была произойти.
Но вышло как вышло.
Теперь нужно свыкнуться с мыслью, что я скоро стану отцом. Это… волнующе. Да, именно так — волнующе. Мы с Викой не вместе, но это не помешает нам быть ребёнку родителями.
Признаюсь, меня тревожит мысль, что она решит вернуться к мужу и попросит не принимать участие в жизни ребёнка. Это… хрен знает как объяснить. В общем, мне очень не нравится эта мысль. Не хочу, чтобы сын или дочка звали папой чужого мужика.
Да и первое тоже восторга не вызывает.
— Рота, подъём! — Ренат возвращается и выдёргивает меня из размышлений. — Кофе уронишь. Раиса Анатольевна тебя сожрёт.
Я и правда, кажется, придремал. Ещё и со стаканом кофе в руках. А наша санитарка Раиса Анатольевна тот ещё сталин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ладно, — иру переносицу, пытаясь окончательно проснуться. — Пойду работать.
До семи тридцати занимаюсь бумажками. В дневную смену сегодня Дарина, надо передать ей дела перед обходом и кое о чём попросить.
Она уже переоделась в ординаторской и копается в бумажках за своим столом.
— Привет, Дарин, — кладу в нишу выписки по ночным родам.
— Салют, Зернов. Чего такой загадочный? Опять мне свинью подсунуть пытаешься в виде какого-нибудь выступления на семинаре? Сразу говорю, не выйдет.
— Ну почему сразу свинью, Дариш?
— Потому что ты засранец, — выгибает бровь.
Вот же оса.
— Как-то вы, Дарина Фёдоровна, неуважительно с завотделением.
В ответ она только прищуривается.
На самом деле Дарина прекрасный человек. Мы дружим ещё из медакадемии, и когда не наедине, она соблюдает субординацию, как и если возникают разногласия по работе.
— Даш, слушай, есть дело. Возьми беременную на учёт, пожалуйста.
— Ты же знаешь, что я сейчас не беру. Возьми сам или обратись к Губанову.
— Я хочу, чтобы ты.
— Нет.
— Дарина, тогда вынужден тебе напомнить, что тебя я согласился вести, — делаю невинный вид. Эту вредину, кроме как шантажом, не взять. — И терпел все твои гормональные загоны.
В яблочко. Поворачивается и мрачно смотрит.
— Вот будешь беременный, тогда и приходи.
Шах и мат, должно быть. Но нет, Дарина Фёдоровна.
— Так я… уже.
Её глаза расширяются.
— Зернов, миллион долларов когда едем получать?
— Ты меня поняла, Даш, — ржу.
— Не знала, что наш холостяк окольцевался, — говорит удивлённо.
— Я как бы нет.
И тут эту стерву пробивает на смех.
— Захар, залетевший гинеколог — это анекдот, ты в курсе?
Кажется, я этой язве сделал сегодня день, потому что на обход она пошла в отличном саркастическом настроении. Но Вику вести, конечно же, согласилась.
11
Вика
Наверное, мне повезло, потому что никакой тошноты по утрам или чего-то такого у меня нет. Чувствую я себя прекрасно.
Вчера сдала все анализы, которые выписал Захар, купила витамины, убрала в дальний ящик все туфли на шпильке, оставив для офиса балетки и одни туфли на невысоком широком каблуке.
Я обещала себе держаться, но не смогла. Плотину в голове сорвало и я уже прошерстила интернет-магазины, отложив в корзину крем от растяжек, бандаж для беременных, компрессионные чулки для профилактики варикоза, СПФ-крем, чтобы под действием гормонов пигментация не вылезла. А ещё розовый халатик с тесёмкой под грудью. Я так давно не носила розовый! Да я его вообще не носила, по сути. Кофточка последняя в детскому саду была. А тут захотелось. Плюшевый такой халатик, а на капюшоне заячьи уши.
Приложение для отслеживания беременности я тоже скачала. Так интересно! Я пролистала все недели, раз десять перечитала о шестой. Там пишут, что мой малыш сейчас размером с семя кунжута и уже целых три миллиметра от макушки до крестца. Есть советы по питанию, рассказывают, что меняется в моём теле.
Вчера вечером я сняла одежду и встала перед зеркалом во весь рост. Конечно, пока на моей фигуре беременность никак не отразилась. Живот плоский, чёткая талия. А вот грудь, мне кажется, стала более округлой. И даже немного побаливает.
Надо, наверное, и бельё специальное купить. Я видела в каталоге такое. Оно и для беременных, и для кормящих.
А ещё я зарегистрировалась на форуме, где участницы используют всякие слова типа «овуляшки», «беременяшки» и так далее, а те, кто уже стал мамой, говорят «мы поели», «мы научились», «у нас зуб». Это так мило — вот это вот МЫ. Когда ты уже не одна. Когда «мы!», а мир за границами этих «мы» подождёт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мне на форуме присвоили линеечку, на которой показываются недели до дня икс, потом дадут другую, где будет показываться возраст.