Мы поселили всех жителей деревни в больничную землянку, а неандертальцы принялись спешно рыть котлован под еще одну. Вообще-то с этим могли бы справиться и сами ары, но возились бы они как минимум до февраля, и Ксения вполне обоснованно подозревала, что к тому времени многие могут помереть от простуды.
Нормальной печки-буржуйки для новой землянки у нас уже не было, но Павел сложил им из камней, скрепленных пережженным известняком пополам с глиной, неплохой камин, даже с самой настоящей трубой.
Мы отправили гонца во вторую деревню, но, видимо, отношения между аборигенами были не совсем безоблачными, так что дальние соседи отказались переселяться поближе к теплу.
А потом выпал снег, и жизнь в совместном поселении трех человеческих рас почти замерла.
Глава 29
Как аргонавты в старину… только в другую сторону
Весна началась как обычно, то есть в середине марта. За зиму умер последний старик из племени аров, и теперь в нем оставались только сравнительно молодые люди. Всего восемнадцать человек, из них семь детей, включая и того, болезненного, на выживание которого местные уже не надеялись. Кроме детей в племени было пять мужчин, подросток, успевший стать нашим матросом, молодая девушка и четыре женщины не такого уж юного возраста.
Вообще-то мы предложили переселяться в Америку всем, ибо нам было ясно, что здесь им ничего не светит, но почти все отказались. Кроме Наира согласилась только одна семья – отец и мать чуть не умершего малыша. Правда, к весне эта семья слегка расширилась – в нее вошла неандерталка, имени которой я как-то пока не запомнил. Причем женщина, несмотря на довольно строгую моногамию у аров, ничего не имела против дополнительной пассии своего мужа. Ибо так велела сама Ксения, а она после спасения жизни ребенка стала для матери непререкаемым авторитетом.
Соседи из дальней деревни не давали о себе знать, и я сходил на разведку. Селение оказалось покинутым. Причем именно покинутым после вдумчивых сборов, а не брошенным в спешке и уж тем более не вымершим. Было унесено все, что только можно унести, включая солому с крыш.
– Наверное, люди ушли в пещеры, – объяснила Катя, поговорив с арами. – Они есть в центре острова, и там можно терпимо перезимовать, но жить в этом месте плохо, ибо оттуда далеко и до рощ с червяками, и до склонов с виноградом, и до моря с рыбой и ракушками.
Никаких предложений по поводу переселения в Америку мы им делать не собирались. Зачем, если они к нам относятся с явным предубеждением? Тем более что наши корабли были далеко не резиновые.
В середине апреля начались сборы. Теперь каждая вещь аккуратно клалась на предназначенное ей место, ведь зимой было достаточно времени, чтобы обсудить схему загрузки в мельчайших подробностях. А то ведь, когда мы дали деру с Родоса, в протекающие центральные отсеки больших катамаранов были свалены ткани и веревки! Хорошо хоть, что их удалось без особых последствий высушить. А ведь там вполне могли оказаться и более нежные вещи – например, клубни с семенами.
За зиму я спаял и настроил три дополнительных комплекта радиооборудования, по приемнику и передатчику на каждый корабль. Ибо один раз рация на «Кашалоте» уже забарахлила, и, если такое случится не при испытаниях, а в реальном походе, недолго и потеряться. С запасным же комплектом вероятность подобной неприятности существенно уменьшалась.
На всякий случай я попытался обучить обращаться с рациями Наира и Ксению. Не сказать, что из них получились хоть сколько-нибудь квалифицированные радисты, но, во всяком случае, и тот, и другая теперь в общих чертах знали, как включить приемник, как – передатчик и что нужно делать для связи на фиксированной частоте.
В далекий путь мы отправились ранним утром первого мая – в праздник весны и труда. Правда, Катя сказала, что он правильно называется День международной солидарности трудящихся, и мы решили именно под этим названием внести его в наши календари. А что? Мы самые что ни на есть настоящие трудящиеся, пашем как папы Карло. Состав экспедиции такой, что международнее просто некуда. И никто ни с кем не грызется, даже волки с кошками демонстрируют нежную дружбу, так что и с солидарностью все в полном порядке.
По планам наш путь состоял из трех этапов. Первый – от Крита до Мальты. Расстояние – порядка тысячи километров, расчетное время – десять дней, пессимистический срок – две недели. Дальше, после короткого отдыха на Мальте (если, конечно, там можно будет отдыхать), плывем до Гибралтара, этот отрезок почти вдвое длиннее. Где-то неподалеку от него ищем место для как минимум недельной стоянки, дабы проверить корабли, дать отдых людям и пополнить запасы продовольствия и воды. Вообще-то у нас имелись два самодельных солнечных дистиллятора, но их воды могло хватить только на то, чтобы не очень быстро умереть от жажды. Хотя Бомбар добрался до Америки, вообще не имея запасов пресной воды, и ничего. Молодец мужик, составил ясную методику, как можно выжить в море без каких-либо запасов, но мы надеялись, что от нас таких подвигов не потребуется.
И наконец, заключительный этап маршрута этого года пролегал уже по Атлантике, имея протяженность порядка полутора тысяч километров. Завершить путешествие предполагалось в начале августа, потому как, насколько мы были в курсе, в сентябре штормы уже в несколько раз вероятнее, чем летом.
Общеизвестно, что самые красивые планы живут только до первого соприкосновения с реальностью, а потом их приходится корректировать, и наши не стали исключением. Первый этап плавания продолжался двадцать один день – никто из нас не мог припомнить столь продолжительного периода безветрия. С одной стороны, это было неплохо, ибо корабли вообще не изнашивались, а погода стояла прекрасная. Температура воды восемнадцать градусов, воздуха – от девятнадцати до двадцати четырех, солнечно. Неандертальцы вовсю демонстрировали свою феноменальную особенность – способность спать по восемнадцать-девятнадцать часов в сутки, просыпаясь только для того, чтобы немного поесть и совершить действия обратного порядка. Правда, ары так не могли, но их было мало и особых проблем они не создавали. Мы же убивали время как могли. Я, например, много читал и беседовал с Катей – когда по радио, а когда и лично, ведь при абсолютно спокойном море корабли могли легко подойти вплотную друг к другу.
При движении с такой малой скоростью надо было тщательно следить за курсом, ибо мы не знали, есть ли тут какие-либо течения и куда они нас могут принести. Поэтому я каждую ночь определял широту по Полярной звезде, а каждый день – долготу по хронометру и времени местного полдня. Но самым ценным источником информации о том, где мы находимся, оказался радиополукомпас, передатчик которого стоял на высокой горе оставшегося за кормой Крита. Именно по нему я впервые заметил, что нас помаленьку сносит на юг, в сторону Африки, а подтверждение с помощью астрономических наблюдений удалось получить только через сутки. Однако тут подул хоть и слабенький, но все же ветер, и мы смогли вернуться на правильный курс.
Из нас тяжелее всех переносила путешествие Ксения, о чем мне, посмеиваясь, рассказала Катя. Ее подруга буквально не находила себе места, снедаемая тревожными мыслями – а чем там, на идущей в кильватере «Дельфина» «Косатке», занят Паша? В компании десятка молодых и, если абстрагироваться от особенностей их телосложения и волосяного покрова, даже в какой-то мере привлекательных неандерталок, жаждущих мужского внимания.
Разумеется, в общих чертах тут никакой тайны не было, но Ксению интересовали именно подробности – кого именно, когда, каким способом, сколько раз. И то, что она никак не могла это точно узнать, очень вредно сказывалось на ее душевном состоянии.
Однако все на свете имеет конец, и одним прекрасным вечером подул свежий ветер, небо быстро заволоклось тучами и пошел дождь. Неандертальцы, недовольно ворча, покинули палубу, где они весь день грели животы на солнышке, и, как сельди в бочки, набились в жилые отсеки. Комфортность путешествия резко уменьшилась, но столь же резко увеличилась его скорость.