многих тысяч. А нынче и муравью в тебе будет тесно.
«Где Кари?»
Вопрос вызвал у Раска раздражение. И дело не в том, что так много недругов желало ему зла, а в том, что все они стояли друг за друга, как заколдованные, даже эти голодранцы-разбойники. Карла предпочла Братство и Бастона всему тому, что мог дать ей гхирданский князь. Шпат до сих пор первым делом спрашивает о судьбе уличной воровки, после того как Раск разбил ее в пух и прах.
Даже на своих нельзя рассчитывать – Вир злоумышлял против него. Доктор Ворц использует в своих целях. Другие драконы вынашивают подозрения. В этом проклятом городе он – все и вся и при этом в невероятном, полнейшем одиночестве!
Он сломил Гвердон в противоборстве, пережил все попытки его уничтожить и все равно оставался один.
Никому нельзя верить, только Прадедушке. Только дракон понимает гнет одиночества власти.
– Еще жива, – обидчиво буркнул Раск. – Но вы потерпели крах, все вы проиграли. Дракон неуязвим. И теперь дело только за наказанием.
«Убей меня. Если меня не станет, Кари незачем будет оставаться в Гвердоне. Здесь ее держу только я. Ты же можешь ее отпустить».
Раск покатал камешек по столу. Он знал, что Шпат – дух, призрак или еще какая эфирная сущность – у доктора Ворца несомнено найдется непостижимое уму определение, – но не мог вытрясти из головы образ махонького человечка, не выше ногтя, что поселился внутри осколка и болтается от стенки к стенке, пока Раск поигрывает камнем.
– Когда мы впервые встретились, дружище, ты почти совсем загибался. Мне не попадался никто, подступивший так близко к рубежам царства смерти. Разве ты не боишься умереть?
«Конечно, боюсь. Но… я прожил в болезни очень долго, было время поразмыслить об этом. Наш мир полон несправедливостей и перекосов, и смерть всего лишь одна из них. Можешь противиться ей, отрицать, но в итоге она придет за каждым из нас».
– Кроме богов.
«Теперь я уже так не считаю. Боги умирали у нас на глазах, как Пеш. Есть те, кто не сгинул совсем, но умалился настолько, что его перестали замечать. Я видел каменных людей, до того запущенных, что стали сплошной скорлупой – глыбами с остатками органов. Они были уже не способны ни говорить, ни думать. У смерти много разных обличий».
– По-моему, существует естественный порядок вещей, вот какой: меньшее склоняется перед бóльшим, а большее карает и милует его по своему усмотрению. В мире есть только две истины – удача и сила, и иметь обеих на своей стороне и значит быть великим. Если я пощажу твою подругу Карильон, то посею семена собственной неудачи. Нет, она должна умереть, ибо только так Гхирдане суждено процветать.
«Мой отец верил, что все угнетатели рано или поздно падут – их свергнут либо они сами перемелются в прах».
– Со смертными самодержцами и безумными богами так, вероятно, и есть. Но Идж не был знаком с драконом. – Победа дракона предрешена. Он воочию наблюдал это в Гвердоне. Прочие силы – Эладора Тай со своим Перемирием, алхимики и даже боги – скованы правилами и законами, ограничены долгами и обязательствами, увязли в хитросплетениях интриг. Гхирдана же парит выше подобных уз. Неопределенность отодрана напрочь, как шкура от мяса, все сведено к простоте. Либо ты с драконом – и тогда ты часть семьи, либо чужой – тогда тебя можно использовать, ограбить или убить по соизволению дракона. Раск поднял осколочек на ладони. – А ты? Сможешь ли ты, предположим, принести присягу, как Бастон, и служить мне во всех начинаниях? Или придется поступить по совету доктора Ворца и тебя уничтожить? Что мне с тобой делать, маленький дух?
«Я не могу бороться с тобой, Раск, и не стану тебе служить. Ты уже отнял у меня все, а значит, тебе нечем мне угрожать».
– Записной мученик! Ну, так я тоже страдал! Тоже терпел! – Достало его морализаторство Шпата, достала его отстраненность. Шпат уже не восседает на заоблачных нравственных высях, хрен там. Этот город ныне принадлежит Раску.
«Сами по себе перенесенные страдания ничего не стоят. Ценно научиться выходить за их рамки. Каменная хворь научила меня терпению. Научила понимать, что дела вершатся постепенно, по ничтожному сдвигу за раз, пока наконец мир не меняется целиком. Что присущее тебе значит больше недостающего. Но ты – ты до сих пор смотришь на все как на растопку для костра. На подношения в угоду твоему дракону».
«А как же иначе, – подумал Раски. – Так оно и устроено». Гхирдане заповедано повелевать именем дракона, Эшдане – служить, а всему прочему в итоге – гореть.
– Молчи! – рявкнул он. – Я один принимаю решение. Твоя жизнь в моих руках. – Он подкинул осколок, поймал. – Мы с Прадедушкой покидаем Гвердон. Задача исполнена; война выиграна. Мое место в небесах, вместе с драконом. Я улечу и не оглянусь ни единого раза!
Раск швырнул камешек через комнату. Открылась дверь, Бастон поймал летящий осколок, недоуменно уставился, затем перебросил назад в руки Раска.
– Босс.
– Я посылал тебя за сестрой.
Бастон ввел в комнату другую женщину.
– Тебе очень важно об этом услышать.
Эладора Тай стянула капюшон.
– Мисс Даттин. Вы крайне дерзновенны, раз пришли в Лириксианскую зону в одиночку и без оружия.
– Похоже, от Гхирданы мне не спастись даже в собственном кабинете, – фыркнула Эладора.
Раск развел руками:
– Кто знает, что за разбойник на вас напал? Может, какой шпион-перебежчик, уставший от того, что им помыкают? Как думаешь, Бастон?
Бастон пожал плечами:
– Мы никогда об этом не узнаем, босс.
– Значит, вы хотите предложить выкуп за тех, кто незаконно вмешался в дела Гхирданы? Предупреждаю, цена будет очень высокой.
– Нет, не выкуп. – Эладора потянулась к сумке. – Ваше нападение на «Манделя и Компанию» не привело к окончанию Перемирия, однако нанесло Гвердону рану. Возможно, смертельную. Алхимики гильдии…
– Что с ними? – перебил Раск.
– Алхимики съезжают от нас. Гильдмастер уже отчалил, забрав сокровища гильдейской казны. Они подписали протокол о взаимопонимании со своими коллегами в Ульбише. Ученые не покинут Гвердон все разом, но ценные производства и дальнейшие разработки должны будут переместиться в Ульбиш. Они боятся, что Гвердон отныне небезопасен, и не слишком преданы нашему городу.
Раск пожал плечами:
– Какое отношение это имеет ко мне? Мне что, припасть на колени и оплакать ваше злосчастье?
– Оплачьте свою победу. Доктор Ворц – что вы вообще о нем знаете?
Ворц нависает над ним, вкалывая свою тинктуру. Ворц проводит время в бесконечных беседах с Прадедушкой. Коротко жалит ревность многонедельной давности, когда Прадедушка объявил, что Ворц полетит вместо Раска.
– Он… ну, алхимик. Переметнулся из Гвердона, по его словам. Изгнан из вашей гильдии.
– Ворц из Ульбиша. Он – агент Стеклянного Двора. Если нужно, доказательство у меня с собой. Карильон привезла мне эфирограф Ворца, и