— Я уйду…
ОТКРОЙ ДВЕРЬ
Золото облегчаем оковы, влияет успокоительнее слов,
а крупинка его заставляет опускаться чашу весов до земли.
Ахикар
Долго плакать мадемуазель Люси не могла. От слез неэстетично краснеют веки глаз, предательски выступают морщинки. Прошлое своё Люси похоронила глубоко и основательно. Зачем копаться в пыли воспоминаний?
Она взволновалась страшно, перепугалась даже и... заплакала, но пролила слезинок ровно столько, сколько могло уместиться на ноготке её изящного мизинчика.
— О ля-ля, до чего вы постарели, мой друг. Если бы вы не назвали себя, клянусь, я... не узнала бы вас.
— И вы не помолодели, Люси, — Молиар любезно ухмыльнулся, и щеки его заходили ходуном, а глазки исчезли в складочках и морщинах. — Но вы всё так же привлекательны. Право, тени прошлого поднимаются откуда-то изнутри, и ру-ки, вот эти руки, готовы принять вас, красавица, в объятия! Как в старину. Не правда ли?
— Мой бог, и вы можете думать о чём-либо таком!
— Что поделать? Воспоминания! И вы неотразимы.
Люси смотрела на Молиара со все растущим страхом: одет он прекрасно — всё от лучшего портного, запонки настоящего золота, в галстучной булавке бриллиант... Сколько дадут за такой камешек? На култышках-пальцах, волосатых, распухших, драгоценные перстни.
Значит, эта тень забытого прошлого вынырнула здесь, в её номере «люкс», не для того, чтобы просить милостыню. Господи, откуда же он вынырнул? Из самого настоящего небытия. Она и думать о нём забыла и даже не вспоминала в последнее время, когда обстоятельства всё назойливее воскрешали в её памяти жизнь гаремной затворницы в Бухаре, когда всё чаще и совсем разные люди принимались теребить её, приставать с делами, с доверенностями, подписями. Ей не давали покоя, у неё откровенно вымогали документы, деньги, золото. И лишь удивительное постоянство в привязанности её покровителя-барона помогало ей отбиваться от всех настойчивых, грубых домогательств. Она старалась держаться в тени, ничем не возбуждать ревнивых воспоминаний любезного и любвеобильного своего покровителя и, откровенно говоря, мало интересовалась, как он распоряжается её скромным капиталом и как собирается распорядиться наследством эмира Бухарского. Все дела она передоверила ему, лишь мечтая о том, чтобы мадам баронесса не слишком зажилась на этом свете. Впрочем, и эти мечты были какие-то вялые, сонные. Мадемуазель Люси очень любила развлечения, наряды, свою парижскую квартирку, свою яхту, веселое общество и не задумывалась над мировыми проблемами. Как приятно спокойствие!
И жаль, что её переполошили известием, что Моника в Женеве. И разве она, мать, не обязана была поехать в Женеву? О ля-ля! Она же мать.
Но при появлении Молиара бедняжка Люси испугалась. Вот уж такого осложнения она никак не ожидала. Паникерша в душе, она подумала не о Монике, а о своем Робере. И надо же случиться такому. И именно теперь, когда барон купил для своей Люси старинный замок «Шато Марго» в департаменте Жиронда. Замок настоящий, по преданиям, принадлежавший самой королеве Маргарите Наваррской, замок, в котором имеются подвалы со знаменитыми старыми винами, красным крепленым и белым сухим. Бог мой!.. Если Робер узнает про Молиара? Не видать ей тогда ни замка, ни титула баронессы как своих ушей.
Бог мой, привидения возвращаются! Что от неё хочет это привидение — Молиар, подлинную фамилию которого она забыла. Она помнила, что его зовут Пьер, или по-русски Пётр, и что лишь случайность спасла её от участи неверных жен эмира, которых казнили в нижней конюшне Арка. Страх смерти стер все воспоминания. Она глядела на одутловатое, небрежно побритое лицо этого... Бог мой, как с возрастом меняется внешность людей! А она ведь чуть не погибла из-за него. Ка-кое счастье, что эмир был слеп в своей страсти к ней!
И Люси смотрела на Молиара своими красивыми лицемерными глазами и в полном смятении пыталась прочесть в его взгляде, что же ему надо от неё теперь, когда столько лет прошло и всё уже умерло, даже воспоминания о тех днях.
— О женщины, непостоянство ваше имя! — слегка кривляясь, воскликнул Молиар и, расцеловав обе ручки Люси, совсем по-домашнему плюхнулся в кресло.— Нам, дорогая моя, не так просто удастся все похоронить под пеплом забвения, так, кажется, говорят поэты европейцы. А вот мы, азиаты, ничего не забываем.
Он смотрел на Люси так, что всё внутри у неё дрожало. О, этот человек! Он был первый, кто её пожалел, когда её привезли в Бухару... Она чахла от скуки в гареме. Люси не помнит почему, но его все называли «любимец эмира», или «таксыр анжинир». Он действительно пользовался неограниченным доверием Алимхана, который нередко вёл с ним длинные разговоры на берегу хауза в загородной своей резиденции. При разговорах присутствовала любимая жена Люси-ханум. Ей как «ференги» дозволялось не закрывать лицо волосяной сеткой даже при «анжинире». Эмир так любил Люси, что всячески старался ей угодить, Единственный человек в придворном мире «анжинир» знал по-французски, и мадемуазель Люси могла отводить душу с этим живым, веселым русским, который не потерял за мно-гие годы жизни в Азии еще лоска петербургской образованности.
Ко времени встречи с Люси «анжинир» сделался во многом совсем настоящим бухарцем, чуть ли не мусульманином. Про него говорили, что он даже принял суннну и обладает обширными познаниями в шариате и «хидайе». Он появился в Бухаре еще при эмире Музаффаре и завоевал его безграничное доверие тем, что нашел в недрах пустыни несметные богатства. Горный инженер сделался фаворитом и всесильным министром. Золото сыпалось из его рук. Он ослепил и мадемуазель Люси, подарив ей, любимой супруге эмира, тяжелую золотую диадему и массивные золотые браслеты. Но это случилось уже после смерти Музаффара и восшествия на престол Сеида Мир Алимхана.
А до того превратности судьбы не раз обрушивались на голову «бош анжинира». Во дворце мадемуазель Люси слышала страшные и темные истории о золоте Кызылкумов. «Бош анжигир» никак не соглашался показать найденные месторождения, и старый эмир бросил его в зиндан — клоповник. А когда «анжинира» выпустили, он отправился с целым караваном эмирскпх соглядатаев в пустыню, и там все погибли от жажды. Сам «анжинир» остался жив. Его нашли на границе песков в Вабкенте. Он жил у одного купца-татарина и что-то писал и рисовал на бумаге какие-то карты. Его привезли в Бухару и снова хотели заключить зиндан. Но инженер сказал: «Я отослал в Англию все свои, чертежи. Если вы меня уморите в яме, все золото возьмут инглизы». Музаффар все же снова бросил инженера в яму. Российский агент узнал об инженере и приказал выпустить его. Тогда инженер снарядил караван и снова ушел в пустыню. Тут приехали англичане и предлагали Музаффару много денег за право разрабатывать золотые прииски в Кызылкумах. Но инженера не нашли, и англичане уехали. Музаффар вскоре умер. Когда же на престол взошел Алиммхан, инженер вновь появился в Бухаре.