“Я вынужден сделать это, — ответил Мэнсон. — Единственное, что мне остается, — это постараться доставить вам как можно больше проблем”.
Уже через неделю с небольшим мы увидим первый образчик того, что задумал Мэнсон.
Оказавшись в психиатрической клинике Паттона, шестнадцатилетняя Дайанна Лейк получила у штатного психолога диагноз "шизофрения”. Я понимал, что защита, скорее всего, попробует воспользоваться этим, чтобы бросить тень недоверия на показания
Дайанны, но не слишком беспокоился: психологи — не врачи и не могут ставить официальные медицинские диагнозы. Штатные психиатры, которые были врачами, утверждали, что проблемы Дайанны эмоциональные, а не умственные: подростковые нарушения поведения плюс вероятная наркотическая зависимость. Им казалось также, что Дайанна явно идет на поправку, и теперь они выражали уверенность в том, что она сможет выступить в суде.
Я ездил в клинику в начале июня вместе с сержантом Патчет-том. Маленькая оборванка, которую я впервые увидел в тюрьме Индепенденса, ничем теперь не отличалась от любой другой девушки-подростка. В школе она получала только отличные отметки, гордо объявила мне Дайанна Лейк; лишь порвав с “Семьей”, по словам Дайанны, она сумела осознать, как прекрасна жизнь. Теперь же, оглядываясь назад, она чувствовала, что чудом вырвалась из “смертельной западни”.
Разговаривая с Дайанной, я узнал множество подробностей, ранее не всплывавших в беседах с нею. Когда, все вместе, они были в пустыне рядом с Уиллоу-Спрингсом, Патриция Кренвинкль рассказала Дайанне, что вытащила Абигайль Фольгер из спальни в гостиную дома Тейт. И Лесли Ван Хоутен, признавшись, что пырнула кого-то ножом, заметила Дайанне: поначалу ей не хотелось этого делать, но затем она обнаружила: с каждым новым ударом ножа это занятие становится все более приятным.
Дайанна сказала также, что в нескольких случаях в июне, июле и августе 1969 года Мэнсон объявлял “Семье”: “Нам нужно захотеть убивать свиней, чтобы помочь черным начать Helter Skelter".
Еще несколько раз — Дайанне казалось, что это было в июле, примерно за месяц до убийств Тейт — Лабианка, — Мэнсон говорил им: “Я сам собираюсь начать революцию”.
Наш разговор продолжался несколько часов. Одна вещь, которую сказала мне Дайанна, особенно меня расстроила. Пищалка, Сэнди и остальные девушки в “Семье” никогда уже не смогут полюбить кого бы то ни было, даже собственных родителей. “Почему?” — переспросил я. “Потому что, — отвечала Дайанна, — всю свою любовь они уже отдали Чарли”.
Я оставил клинику Паттона с ощущением, что Дайанне Лейк в конце концов удалось избежать подобной участи.
9 июня в суде Мэнсон внезапно развернулся на стуле так, что оказался сидящим спиной к судье. “Этот Суд не выказал мне уважения, — заявил Мэнсон, — так что я собираюсь ответить ему тем же”. Когда Мэнсон отказался повернуться к Суду, судья Олдер, после нескольких предупреждений, приказал приставам удалить его из зала. Мэнсона отвели в примыкавшую к залу судебных заседаний запирающуюся комнату, оборудованную системой громкоговорителей — чтобы он мог, по крайней мере, следить за ходом разбирательства.
Олдер несколько раз предоставлял Мэнсону возможность вернуться в зал суда с тем условием, чтобы тот вел себя достойно, но Мэнсон отклонил все его предложения.
Мы не собирались сдаваться и продолжали пытаться отстранить от ведения дела Ирвинга Канарека. 10 июня я подал заявление на проведение слушания по факту замены Хьюза. Основная мысль: Мэнсон не имеет конституционного права на защиту при посредстве Канарека.
Право подсудимого пользоваться услугами юриста по собственному выбору не является, указывал я, неограниченным, неоспоримым, абсолютным правом. Это право предоставляется тем подсудимым, что надеются получить желательный для себя вердикт, смягчить приговор и т. п. Между тем из заявлений Мэнсона со всей очевидностью следует, что он выбрал своим адвокатом Канарека, стремясь вовсе не к этому — но для того лишь, чтобы исказить, расстроить и парализовать должное и уместное отправление правосудия. “Как нам кажется, он не может осуществлять свое право на услуги юриста по собственному выбору в подобной бесчестной манере”.
Канарек ответил, что был бы рад представить Суду стенограммы дел, в которых ему довелось участвовать, — чтобы Суд мог самостоятельно решить, использует ли он тактику затягивания процесса. Мне показалось, я видел, как при этих словах судья Олдер поморщился, — но я вовсе не уверен. Твердое спокойствие в лице Олдера редко менялось на какое-либо другое выражение; угадать, что именно он сейчас думает, всегда было крайне затруднительно.
Исследовав послужной список Канарека, я пришел к выводу, о котором не упомянул в своей продолжавшейся около часа речи. Невзирая на все попытки заморозить ход разбирательства, несвязные заявления, бессмысленные протесты и дикие, безответственные выходки, Ирвинг Канарек частенько зарабатывал очки. Он заметил, например, что наш офис не пытался сместить никогда прежде не выступавшего в суде Рональда Хьюза под тем предлогом, что остановивший на нем свой выбор Мэнсон, фактически, стремится проиграть дело. И в заключение своего ответа Канарек весьма уместно предложил отклонить просьбу обвинения “на том основании, что в законе не имеется оснований для подобных просьб”.
В своем обращении к Суду я признал правоту Канарека, но заметил, что “сама сложившаяся ситуация буквально вопиет, призывая Суд занять новаторскую позицию”.
Судья Олдер не согласился со мной. Мое заявление на проведение слушания по вопросу о состоявшейся смене адвокатов осталось без удовлетворения.
Окружной прокурор Янгер опротестовал решение Олдера в Верховном суде штата, но оно осталось неизменным. Мы, как могли, старались сохранить казне несколько миллионов долларов, а всем участвующим в процессе — огромное количество времени и сил, но Суд решил иначе: Ирвинг Канарек останется адвокатом Мэнсона на процессе по делу об убийствах Тейт — Лабианка ровно столько, сколько это будет нужно Чарльзу Мэнсону.
“Если Ваша честь не уважает прав мистера Мэнсона, не следует уважать и мои права тоже”, — сказала Сьюзен Аткинс, поднимаясь с места и поворачиваясь спиной к Суду. Лесли Ван Хоутен и Патриция Кренвинкль последовали ее примеру. Когда Олдер предложил адвокатам защиты еще разок посоветоваться с подопечными, Фитцджеральд признал, что ничего путного у них не получится, “поскольку в данном деле контроль над действиями клиентов сведен к минимуму”. После нескольких предупреждений Олдер удалил девушек в одну из пустых комнат отдыха присяжных, где также были размещены громкоговорители.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});