— Куда идём?
— А куда ты хочешь? — ответил вопросом, не в силах придумать сейчас что-то получше, Бурлаков.
Андрей миролюбиво пожал плечами.
— Посидеть надо, разговор есть, — Бурлаков молчал, и поневоле пришлось продолжать. — Ну, в ресторане каком, или трактир если хороший. Ну, в пивной.
— Нет, — наконец справился с собой и с голосом Бурлаков. — Никаких пивных и трактиров, не выдумывай. Идём домой.
— К тебе?
— Домой, — повторил Бурлаков.
У Андрея завертелось на языке, не боится ли профессор шпану уголовную в дом пускать, но ограничился кратким:
— Тебе виднее.
Обычно Бурлаков ездил домой на автобусе, но сейчас ему это и в голову не пришло. Он идёт по родному городу, и рядом с ним идёт его сын. И разрушить это блаженство ожиданием на остановке, толкотнёй в автобусе? Да ни за что!
Шли быстро и молча. Улицы, переулки, проходные дворы… Андрей изредка косился на Бурлакова. Силён, однако, профессор, темп задал… ну, меня ты не умотаешь, не прошлая зима, если я тогда голышом по снегу не задохал, то сейчас-то… И куда же это так спешим? А дорогу запомним. На всякий случай. Они, случаи, ой какие разные бывают.
Дошли до обидного быстро. Бурлаков открыл дверь квартиры и только тут впрямую посмотрел на Андрея.
— Заходи.
Войдя, включил свет, поставил у вешалки портфель и стал раздеваться. Андрей захлопнул входную дверь и, подумав, повернул задвижку замка. Огляделся.
Прихожая как прихожая, может, чуть больше, чем у него, но как у Эркина. Паркет, вешалка, зеркало… двери… — всё, как обычно, ничего особенного и ничего из того… памятного.
Пронзительно зазвенел в кабинете телефон. Бурлаков чертыхнулся и пошёл в кабинет, бросив на ходу:
— Раздевайся, я сейчас.
Расстёгивая и снимая куртку, Андрей внимательно слушал: дверь в комнату с телефоном осталась открытой, и напрягаться не надо.
— Да… да, я… нет, всё в порядке… нет, я занят… позвоню, когда смогу… нет, я сам позвоню… и тебе… и тебя… всё… всё, я занят.
И щелчок положенной на рычаг трубки. Андрей усмехнулся: надо же, умеет профессор.
Бурлаков положил трубку и немного постоял, привыкая к мысли, что он не один, что Серёжа здесь, рядом. Да, мальчик с дороги, надо его накормить, всё остальное потом.
Он быстро вышел в прихожую и улыбнулся настороженно озирающемуся Андрею.
— Идём на кухню. Поужинаем и чаю выпьем.
Кухня напомнила Андрею его собственную и Эркина, только здесь, кроме всего прочего, стоял ещё белый закрытый шкафчик непривычного вида.
— Я сейчас.
Бурлаков поставил на огонь чайник и достал из холодильника отбивные. Как же здорово, что он купил сразу шесть штук. Да, масло ещё.
Белый странный шкаф оказался тем самым холодильником, о котором Андрей столько думал, но это всё побоку, надо решать то, ради чего он и затеял эту поездку, и решать сейчас.
Андрей откашлялся, прочищая горло.
— Постой, подожди хлопотать.
Бурлаков обернулся к нему от плиты.
— А в чём дело?
— Подожди, — Андрей заставил себя улыбнуться. — Поговорить надо. Пока не пожрали вместе.
Помедлив, Бурлаков кивнул. Выключил огонь под сковородкой, уменьшил под чайником и кивком показал на стол.
— Садись. Поговорим.
Андрей, как и в комитете, оттолкнулся от дверного косяка и подошёл к столу.
Они сели друг напротив друга, одновременно достали сигареты и закурили.
— Ну, я слушаю.
— Слушай, — кивнул Андрей. — Так ты говоришь, что я тебе сын, так?
Бурлаков кивнул.
— Но…
— Не спеши. Как там на самом деле, не об этом речь. Я тебя сейчас спрошу. Кое о чём. Так ты отвечать не спеши, подумай сперва. Обратного хода не будет.
— Давай, — усмехнулся Бурлаков.
— Слушай, — Андрей пыхнул дымом. — Я Андрей Фёдорович Мороз. И им останусь. Согласен?
— Да, — сразу ответил Бурлаков.
— Быстро отвечаешь, — покачал головой Андрей. — Ну, тебе решать. Теперь. Живу в Загорье и никуда оттуда не уеду.
— Раз тебе там хорошо, — пожал плечами Бурлаков, — пожалуйста.
— Так. Ладно. Теперь дальше. Ты профессор, доктор наук и так далее. А я — работяга в цеху, и выше шофёра мне не прыгнуть. Ничего это тебе?
— Ничего.
— Запомни. Сам сказал, я тебя за язык не дёргал. Дальше. Ты — председатель, весь на виду и вообще. А я — блатарь. Битый, ломаный. Не пахан, — Андрей усмехнулся, — но авторитет свой я всегда подтвердить смогу и своё уважение буду иметь. Это тебе как?
Глаза Бурлакова насмешливо блеснули.
— А никак. Это твоё прошлое. А что в будущем… поживём — увидим.
Андрей испытующе смотрел на него.
— Ну, смотри. Теперь ещё. У меня есть брат. Это как?
— Так же. Я же сразу сказал. Твой брат — мне сын. Что тут непонятного?
— А что он индеец? Тоже тебе ништяк? А если подначивать будут, ну, дескать, когда это в резервации побывать-потрахаться успел, да как оно там было? — насмешливо кривил губы Андрей.
— Хотел бы я посмотреть, кто рискнёт меня об этом спросить, — в тон ответил Бурлаков.
— А что грузчик он?
— Ты же рабочий. Ну и что?
— А что рабом был? Номер на руке носит?
— Был, — подчеркнул голосом Бурлаков.
Он уже не соглашался, а спорил, и с каждым опровержением очередного довода Андрея чувствовал себя всё увереннее.
— А что спальник он? Тоже тебе по хрену?
— Ты ж сам сказал, что Эркин грузчиком работает, — насмешливо удивился Бурлаков.
И Андрей досадливо согласился.
— Подловил. Но ведь тебе этим тоже глаза колоть станут.
— Пусть попробуют. Ваше прошлое — оно прошлое, я уже говорил. Что у каждого за спиной висит…
— А у тебя что есть? — перебил его Андрей.
— Любопытной Варваре что с носом сделали? — тут же отпарировал Бурлаков и сам ответил: — То-то.
— Меньше знаешь, дольше живёшь, — кивнул Андрей и по-английски: — Резонно, — и опять по-русски: — Своё при себе и держи, это ты правильно. Но вот у Эркина семья. Жена, дочь.
— Женя мне невестка, Алиса — внучка, — уже совсем спокойно ответил Бурлаков и улыбнулся. — Кто ж от такого добра отказывается.
— Слушай, — ухмыльнулся Андрей. — А чего это ты со всем согласен? Так мы тебе уж и нужны?
— Нужны, — стал серьёзным Бурлаков.
— Зачем?
— Детей не зачем-то рожают, а просто, чтобы были. И дружат не зачем-то, а просто дружат. И любят так же.
Андрей задумчиво кивнул, но упрямо продолжил:
— Это ж тебе обуза лишняя.
— Любовь обузой не бывает.
— А ты что, уже полюбил меня?
— Не уже, я всегда тебя любил.
Бурлаков встал и повернулся к плите. Снова зажёг огонь под сковородкой, положил масло. Андрей, выложив на стол сжатые кулаки, молча следил за ним.
— Эркина, — он прокашлялся, — его ты тоже… любишь? А его когда успел?
— Когда узнал, что он твой брат, — ответил, не оборачиваясь, бурлаков.
Андрей улыбнулся.
— Здоровско отбиваешься.
Бурлаков пожал плечами.
— Это правда. Гарнира у меня нет, вернее, его долго делать. Хотя, постой…
— Я сижу, — придурочно поправил его Андрей.
Бурлаков усмехнулся и достал из холодильника кастрюльку.
— Когда поджарятся, разогрею кашу. Будешь с кашей?
— Чего не съешь из вежливости, — ответил Андрей.
Бурлаков весело хмыкнул. Ну всё, главное они друг другу сказали, а это уже так… пузыри-пузырики для куража. Перевернув отбивные, он сдвинул их на край сковородки и выложил в кипящее масло кашу, перемешал. Конечно, отбивные хороши с луком и картошкой, но возиться с этим некогда. Чайник уже закипел, надо заварить свежего чаю.
Андрей сидел и молча следил за его хлопотами. Как тогда в Загорье — мелькнуло вдруг в памяти. Женя хлопотала у плиты, а он сидел в халате Эркина и молча смотрел на неё. Ладно, это он сделал. Правда, ещё кое-что надо уточнить, но то уже так, мелочёвка.
Бурлаков заварил чай и оставил его настаиваться. Достал тарелки.
— Тебе помочь? — решил всё-таки предложить аАндрей.
— Нет, сиди, я сам.
Он накрыл на стол, нарезал хлеб.
— Водку пьёшь?
— Я всеядный, — усмехнулся Андрей. — Отчего и нет, когда компания подходящая.
Бурлаков поставил на стол маленькие стопки и достал из холодильника сразу запотевшую початую бутылку. Нашлись и маринованные огурцы.
Выпили, не чокаясь и без тоста, залпом. Закусили огурцами и чёрным хлебом, и Андрей накинулся на еду.
— Ты обедал сегодня?
— А что? — поднял глаза от тарелки Андрей. — Заметно? — и улыбнулся. — Так, перехватил кое-чего. Не до того было.
Бурлаков кивнул.
— Пьёшь много?
— Не больше других и меньше многих, — усмехнулся Андрей и пояснил: — Меня редко берёт.
— В деда, — одобрительно кивнул Бурлаков.