Воодушевленный этой мыслью, я, не раздумывая, пошел по мокрой тропинке, пока не добрался до места, где ответвлявшаяся вбок тропка вела к зарослям высоких деревьев, что были теперь совсем рядом. Теперь я ясно видел огонь — он полыхал у притолоки двери дома, что стоял за рощей. Красный отсвет плясал на толстых стволах ближайших деревьев, навевая воспоминания об уютном королевском очаге, освещающем колонны хозяйского зала. Звон, который я принял за колокольный, по мере того, как я подходил, звучал все громче. Но когда я подошел достаточно близко, чтобы почувствовать своим израненным и замерзшим телом манящее тепло огня, звон внезапно замолк, и эхо его смешалось с шепотом листьев высоко вверху и затихло в дальних уголках моего сознания.
Когда звон затих, я почувствовал, что тут кто-то есть. Кто-то следил за моим приближением, в этом я был уверен. Яркое пламя слепило мне глаза, так что все за костром казалось черным, как болото, в то время как я сам был ясно виден в свете огня на фоне ночи. В моем ожидании, однако, было больше надежды, чем страха. Я подошел еще ближе. После моего долгого пребывания в реке, моего отчаянного бегства по земле, подъема по отвесному склону я жаждал гостеприимства очага. Любая схватка с себе подобным была лучше дальнейшего одиночества среди стихий, где далекий свет моей возлюбленной Гвенддидд был единственным маяком для измученного одинокого странника.
Когда входишь в дом чужака, разумно оставить ему право приветствовать первым. Потому я подошел и остановился в молчании у очага, протянув к его теплу свои руки — еще и затем, чтобы показать моему незримому наблюдателю, что я безоружен. В глиняном горниле пылал древесный уголь, рядом стояла железная наковальня. Это не удивило меня, поскольку люди святого братства могут быть и кузнецами, а в таком глухом месте, как это, можно ожидать, что придется изрядно заниматься ремеслом.
Пока я раздумывал так в красном отсвете кузни, из темноты надо мной раздался смех, и глубокий голос, изрядно напугавший меня, произнес:
— Будь гостем у моего очага, сын Морврин!
Я воззрился во тьму, и мои глаза, постепенно привыкнув к огню, увидели очертания огромного мужчины, стоявшего у наковальни. На нем был лишь кожаный передник, закрепленный на правом плече, в одной руке он держал большой молот, а в другой — длинные щипцы. Руки его были обнажены, показывая отнюдь не слабые мускулы и сухожилия. Подбородок его зарос курчавой бородой, кустистые брови нависали над пронзительно смотревшими глазами, прямо как торф, что свисал с крыши кузни у него за спиной. И я понял, что мне есть от чего опасаться его силы и мощи, хотя смотрел он на меня вовсе не злобно.
— Кто ты, о кузнец, знающий имя нежданного и незваного гостя? — смело спросил я.
— Может, и незваного, но уж никак не нежданного, — ответил кузнец с насмешливой улыбкой. — Я ждал тебя, мой Мирддин, много лет, и теперь настала мне пора оказать гостеприимство страннику Острова Могущества.
— Если тебе ведомо мое имя, о кузнец, то могу ли я узнать твое? — отважился я спросить. Смелость вернулась ко мне, когда согревшаяся кровь вновь побежала по моим жилам. — Как называют люди это место и что ты творишь здесь? — Я увидел, что на его наковальне ч го-то блеснуло, и это что-то он взял щипцами и несколько мгновений тихонько постукивал по нему.
— А, значит, как я вижу, это ускользнуло даже от хваленого разума Мирддина! — хмыкнув, ответил великан. Указав туда, где за его спиной на склоне холма поднимался поросший травой огромный курган, зияя в ночи черным прямоугольником каменного входа, он насмешливо произнес нараспев:
— Может, до твоего слуха, о мудрый, доходили известия о Могилах Гванаса? Если так, то можешь посмотреть на одну из них:
Могилы Гванаса, чудо земное,Не избежали рока злого —Разорено это место святое!
Эта насмешка уязвила меня, и, положившись на свое вдвойне привилегированное положение поэта и гостя, я резко продолжил:
Искали напрасно себе рабовТьмы Аноэт и Оэт полков —Могилы Гванаса ныне их кров.
Кузнец фыркнул и вернулся к своему занятию. Некоторое время были слышны только позвякиванье по металлу его молота и вздохи в ветвях над нашими головами. В наступившей потом тишине я услышал в темноте у себя за спиной одинокий вой волка. Кузнец в конце концов остановился и снова повернулся ко мне.
— Хорошо, человечек, — сказал он, — вижу, на стихи ты боек! Может, я когда-нибудь позову тебя петь, когда буду давать пир, и не питьем для девиц буду потчевать я. А покамест ты, может, сочтешь нужным объяснить цель своего посещения, оказавшего такую честь моей бедной кузнице?
Он рассмеялся громко и раскатисто, так ударив по бесформенному железу на наковальне, что по обе стороны молота взлетели белые раскаленные искры.
— Если твой мед крепок, — собрался я с духом, — то не слабы и мои стихи, и стоят они зимней награды при дворе короля, великого, как и ты, о небесный коваль! — Очертания кузнеца рисовались на фоне неба, заслоняя звезды.
— Тогда поведай мне больше, человечек, — может, ты увидишь, что и я не новичок в искусствах и чарах и что я сумею ответить загадкой на загадку!
— Прекрасно, — ответил я, успокаиваясь и обретая храбрость у огня горнила, хотя при всем радушии великана я не слишком уютно чувствовал себя в его обществе, пока мы одиноко стояли на темном, продуваемом ветром склоне холма. Теперь пути назад не было, и да будет мне другом храбрость.
— Ведома мне слава твоих хмельных напитков, а еще знаю я, что не бывало такого, чтобы кто-нибудь встал из-за твоего стола и от него не пахло бы добрым пивом и медом. Много слышал я, о небесный коваль, поскольку и стар я, и юн. Я — Гвион Бах, и я выпил три капли из Котла Керидвен. Стружки металла, из которых куешь ты это оружие, — разве не собраны они из помета твоих цыплят? И разве не был я некогда зерном в животе курицы? Я был при Каэр Оэт и Аноэт, я видел пасть неизмеримого ледяного Ифферна, я знаю, кто сотворил звездную твердь. Разве жилище, перед которым мы стоим, не Каэр Гофаннон?
Великан насмешливо глянул на меня из-под своих круглых бровей.
— Перед или под, малявка? Не этому голому кургану вместить усеянную звездами крышу крепости Гофаннона с ее высоким коньковым брусом, тянущимися ввысь колоннами и полным воды рвом! Попробуй еще раз, мой эльфенок!
— Ладно, но что ты скажешь на это? Разве не был я здесь вместе с Матом и Гвидионом, когда ты ставил крышу на своем дворце? Видел я больше прочих людей. Я играл на своей арфе перед Ллеон Ллихллин и был в Гвинврин при дворе Кинвелина. Три зверя родились вместе со мной, и ты знаешь, каковы свойства моей плоти — рыба ли, мясо ли или высокое вдохновение ауэна?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});