Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

станции на Коромандельском побережье. Переломный момент наступил в начале 1760 года, когда британский военный командир в этом регионе, подполковник Эйр Кут из 84-го полка, выманил Лалли на сражение в Вандиваш, примерно в сорока милях к северо-западу от Пондишери. 22 января Кут победил своего противника в бою на открытом поле; после этого Лалли психологически сломался и оказался неспособен защитить аванпосты, защищавшие Пондишери. К середине апреля под контролем французов оставался только город и его ближайшие окрестности. Тем временем мощная британская военно-морская эскадра блокировала его, что позволило Куту осадить город в августе. 16 января 1761 года он принял меч неврастеничного коменданта Пондишери и через четыре месяца после капитуляции Канады уничтожил влияние Франции в Индии[588].

Поскольку новости из Индии доходили до Англии за шесть месяцев, Питт знал только о битве при Вандиваше и стычках, предшествовавших осаде Пондишери, когда 24 октября заканчивал свое письмо Амхерсту. Тем не менее нет причин сомневаться в том, что он ожидал, что операции Кута и компании в Индии завершатся так же успешно, как и кампании Амхерста в Америке. Питт, как никто другой из британских министров, за исключением Энсона, понимал, что господство Королевского флота на морях может решить судьбу империи Франции.

Питт был настолько очарован морскими операциями, что готов был поверить в то, что они могут стать решающими даже в Европе, где опыт свидетельствовал об обратном. Его новый план заключался в том, чтобы возобновить набеги на французское побережье как средство сдвинуть европейскую войну с мертвой точки. В частности, он намеревался захватить Бель-оль-ан-Мер, остров у бретонского побережья, который британские моряки называли Беллейсль. Находясь в тридцати милях к югу от Лорьяна и в ста двадцати милях к северо-западу от Ла-Рошели, командуя подходами к бухте Киберон, Белль-ан-Мер доминировал в Бискайском заливе. Британская военно-морская база и армейский гарнизон, по мнению Питта, могли бы отвлечь тысячи французских солдат из Германии на оборону побережья. Лорд Энсон считал эту затею безумной и выступал против нее, как и сэр Эдвард Хоук, который, пожалуй, знал этот регион лучше всех в Британии. Как правило, неодобрение двух величайших адмиралов страны ничуть не смущало Питта, и в надежде заручиться одобрением короля, он попросил аудиенции в тот же день, когда отправил инструкции Амхерсту, — двадцать четвертого числа. Однако результаты оказались не такими, как он ожидал. Георг II не одобрил его. Как ни был он доволен недавними победами за границей, его беспокоило, что захват Беллейсла приведет к отзыву британских войск, поддерживающих Фердинанда, и тем самым может поставить под угрозу его любимый Ганновер.

Питт, разозленный тем, что Энсон опередил его и привел королю аргументы против плана, понимал, что теперь ему придется долго и упорно добиваться согласия упрямого старика[589]. И все же он не сомневался, что сможет это сделать. С момента падения Луисбурга король ни в чем ему не отказывал. Насколько вероятно, что он постоянно будет отказывать в своем одобрении министру, который недавно передал ему половину Северной Америки и в любой момент сможет объявить о завоевании последнего оплота Франции в Индии? Насколько вероятно было королю отказаться от совета министра, который стоял на пороге того, чтобы сделать его хозяином империи, превосходящей империю Александра?

НО ПИТТУ так и не удалось убедить короля в стратегических преимуществах захвата Беллейсла, потому что, прежде чем дворцовые часы пробили восемь утра следующего дня, Георг II был мертв. Он лег спать в пятницу вечером, чувствуя себя так хорошо, как и полагается большинству семидесятисемилетних мужчин. По словам Горация Уолпола, который выведывал из придворных сплетен все подробности событий следующего утра, он «встал в шесть… как обычно, посмотрел, полагаю, [чтобы убедиться], что все его деньги в кошельке, и позвал шоколад. Немного позже семи он пошел в ватерклозет — немецкий камердинер услышал шум громче королевского ветра, прислушался, услышал что-то похожее на стон, вбежал и нашел героя Уденарде и Деттингена на полу, с раной на правом виске, полученной от падения об угол бюро — он пытался говорить, не смог и скончался»[590]. Вскрытие показало, что он перенес обширный сердечный приступ, вызванный, как предполагалось, «его нагрузками»[591].

В течение трех лет все, к чему прикасался Уильям Питт, превращалось в золото. Но когда старый король умер, мир британской политики изменился навсегда. В одно мгновение Лестер-Хаус перестал быть фракцией страны и стал двором. Граф Бьют перестал быть воспитателем принца и стал самым доверенным советником своего монарха. А принц Уэльский, толстоголовый подросток, которым он все еще был, стал Георгом III, милостью Божьей королем Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии и Америки. Питт проявил себя во многом, но он не был уступчивым, и ничто из того, что он сделал за последние два года (с тех пор как он бросил Блая после фиаско в Сен-Кас), не расположило его к Георгу и Бьюту, этой странной паре, которая внезапно стала самыми важными людьми в Британии. Питт, должно быть, чувствовал, что стал уязвим; и все же никто не верил так горячо, как он сам, что он незаменим для короны и ее гигантски разросшейся империи. Поэтому он не паниковал и даже не предпринимал экстраординарных усилий, чтобы наладить отношения с Бьютом и новым королем, а предположил, что будет продолжать жить так, как жил последние три года.

Питт не представлял, насколько маловероятно, что ему удастся добиться успеха в этом начинании. С 1758 года великому простолюдину приходилось считаться только с врагами своей нации и ее порой столь же воинственными союзниками. Но новый король бросал вызовы иного — и более сурового — рода, чем те, что ставили перед собой воюющие государства. Никому, кроме Бьюта и матери Джорджа, не удавалось совладать с бурными эмоциями и страстными убеждениями человека, которого время и случай сделали королем. Они смогли это сделать, потому что Джордж любил их беспрекословно. Но Питт, прекрасно знавший себе цену, в самый критический момент своей карьеры не смог понять, что в нем нет ничего, что Георг III мог бы полюбить.

ВОСПОМИНАНИЯ О ПОБЕДЕ

(СЦЕНОГРАФИЯ)

Семилетняя война привела в Америку множество художественно одаренных офицеров. Инженеры, такие как Арчибальд Кэмпбелл, изображали пейзажи с топографической точностью; художники-любители, такие как адъютант генерала Вулфа Херви Смит (изображен поддерживающим правую руку своего шефа в «Смерти генерала Вулфа»), практиковали благородное искусство наброска. После войны несколько лондонских типографий наняли граверов, чтобы те превратили эти записи очевидцев в двадцать восемь превосходных гравюр с