самую ночь, которую Рагдай коротал с Бажаной. Насчитывала ватага больше двухсот человек. Талут отправился с ними. Близ городка Валувец они захватили очень большой, гружёный вином и пряностями обоз из Моравии. Выяснилось, что принадлежит он Малуше. Узнав об этом, ватажники перебили охрану, швырнули пряности в реку, а винные бочки вскрыли. Но не судьба была им сполна насладиться их содержимым. Младший приказчик под страхом смерти признался, что основная часть груза и денег движется по Днепру на шести ладьях. Решив не брать корабли, покуда они не причалят к берегу, удальцы хлебнули только по одному ковшу. Опрокинув бочки, они продолжили путь галопом. Им удалось очутиться на ближних подступах к Любечу на час раньше, чем корабли подошли к причалам. Въехав в дубраву, шумевшую на бугре, который отделял город от леса, удальцы спешились и легли на травку, чтоб отдохнуть. Утро едва брезжило. Но на пристани уже было много народу. Там начинались торги, грузились обозы. Глядя на городок, который был обнесён высоким бревенчатым частоколом вместо стены, Улеб – семнадцатилетний любимчик боярыни Светозары, сказал:
– А давайте, братцы, ворвёмся в этот клоповник, да налетим на терем Малуши, да разнесём его в пух и прах, а её саму догола разденем да и погоним кнутами впереди нас до самого Новгорода! Вот уж будет потеха нашей красавице Светозаре! Вот посмеётся она, когда голая Малуша с исполосованной задницей подбежит к самому крыльцу её терема!
– А ведь верно! – крикнул Талут в великой досаде, что не ему пришла в голову столь блестящая мысль. Турангот ответил:
– Малушу в Любече охраняют пятьсот бойцов. Боюсь, что не мы её, а она нас кнутами исполосует, если мы сунемся сейчас в город.
– А ты, Дорош, что на это скажешь? – спросил один из киевских атаманов, которого за щеголеватость и важность прозвали Лаптем.
– Я думаю, нам не следует любоваться на голый зад жены Святослава, даже и бывшей, – сказал Дорош, – князь может приревновать.
Все двести ватажников засмеялись.
– Не слышал я, чтоб он за три года её ревновал хоть раз, – заметил другой атаман, по прозвищу Студень, – а ведь она – сучонка блудливая! Даже очень.
– Он был с Роксаной почти все эти три года, – напомнил кто-то из новгородцев, – а сейчас кто ж знает, какие струнки взыграют у него в сердце?
– Довольно будет с нас её золота, – кончил спор Турангот.
Ещё с полчаса разбойники отдыхали, следя за пристанью. К ней причаливали ладьи, но пока не те. Лошади паслись. Талут, в очередной раз завладев всеобщим вниманием, врал о том, как он, будучи самым главным послом Святослава в Константинополе, соблазнил там саму царицу.
– И как она? – поинтересовался Улеб под хохот всех остальных, ещё не привыкших не обращать внимания на Талута.
– Да ничего особенного в ней нет, – махнул тот рукою, – сиськи такие, как будто ей лет тринадцать! Лицо красивое, только рот уж очень велик. В нём нет двух зубов. Хорошо, не на видном месте!
– А ты-то ей приглянулся чем?
Все разом затихли, рассчитывая услышать какое-нибудь ещё забавное хвастовство. Однако Талут, поняв, что ему не верят, решил для правдоподобия наступить на горло своей натуре:
– Да, видать, тем, что я был послом Святослава. Ведь от меня одного зависело, двинется он на Константинополь или повременит месяцок-другой.
– Ох, здоров ты врать! – невесело покачал головой Дорош. Он глядел на Днепр, вспененный ветром. Но не туда уж надо было глядеть. По большой дороге ползли два воза с зерном, влекомые притомившимися быками. И вдруг на ней появились, выехав из берёзовых рощ, которые далеко вдоль неё тянулись, десятки вооружённых всадников.
– Это наши! – вскрикнул Талут, поднимаясь на ноги. Было ясно, что он имеет в виду. Все тут же вскочили, бросились к лошадям. А княжеские дружинники, повернув коней, скакали к бугру.
Отступать лихим было некуда – за бугром стоял глухой лес с оврагами, непролазный для верховых. Лошадей, конечно, можно было бы бросить, но ведь и княжеские бойцы могли также спешиться и неплохо побегать по лесу, а вдобавок – это бы привело к гневу Светозары, так как лошадки были её и стоили дорого. Из берёзовых рощ, тем временем, выезжали новые группы всадников. Они присоединялись к тем, которые ринулись на разбойников. И лихие, едва успевшие вскочить в сёдла, поняли, что они – в ловушке. С одной стороны от них были дебри, с других сторон выстраивались широкой дугой, осаживая коней, дружинники князя. Вскоре они уже все застыли в тесном строю, готовые отразить атаку или начать нападение. Было их сотни три с половиной. Но, несмотря на явный численный перевес врага, лихие не спасовали. Они все были парни отборные, побывавшие в сотнях битв.
– Что, Дорош, ударим по ним? – спросил Турангот, оглядывая ряды дружинников, – мы ведь сверху на них пойдём! А это, считай, полдела. Если не повезёт – запросто ускачем. Под нами кони свежее.
– Нет, погоди! Неплохо бы выяснить, кто поведал о наших замыслах Святославу, – проговорил Дорош и скосил глаза на Талута. Тот отвернулся, сердито скомкав поводья. Дружинники, между тем, узнали его и начали весело окликать:
– Эй, Талут! А ты почему вдруг среди лихих?
– Талут, неужели княжеское вино тебе кислым стало?
– Чем Святослав обидел тебя, скажи? Ты ведь получал от него подарки чуть ли не каждый день, почти как Кремена!
– Не надоело тебе дурить? Давай, скачи к нам! Не бойся, князю не скажем!
Талут молчал, теребя уздечку. Но по его лицу было видно, что он задумался. В это время к княжеским всадникам вдруг присоединился ещё один. Он от них прилично отстал, несмотря на то, что лошадь была под ним превосходная. Не иначе, что-то остановило его в дороге. Это был статный, очень красивый воин. Ветер порывисто развевал его алый плащ и светлые волосы. Талут сразу узнал Рагнара – тысяцкого, с которым он не был в дружеских отношениях. Хорошего от него ждать не приходилось. Лихие также забеспокоились. Они были наслышаны о Рагнаре. Тем временем, тот проехал сквозь строй своих сослуживцев и оказался впереди них. Его-то они и ждали. Остановив коня, Рагнар оглядел густые ряды разбойников, а затем громко произнёс с варяжским акцентом:
– Вы разорили обоз княжеской жены и убили слуг! За это вас следует предать смерти. Но я оставлю вам жизнь и даже позволю всем вам уехать своей дорогой. У меня только одно условие. То есть, конечно, не у меня, а у князя. Он мне велел…
– Говори, что надо! – прервал эту речь Талут, охваченный уже вовсе не боязливым, а злым волнением. Страх всегда слетал с него быстро. Но он совершил ошибку. Заметив его в толпе, Рагнар продолжал:
– Условие лёгкое. Вы отдадите мне Турангота, Улеба и