Бэккарт выдержал немного времени, чтобы Ленайа успела переварить эту информацию.
- Полагаю, - спокойно сказал Бэккарт, так как явно много уже думал об этом, - именно так выглядим мы по-настоящему. Как вот эти ребята в контейнерах. Только мы уже – переработаны. То есть перемещены в людей, если говорить прямо.
Если бы элеваторы работали, то спускались бы сверху и входили в машину, неся на себе странный груз. Это был бесконечный ряд контейнеров, сделанный под человеческий рост. И размер такой был не случаен, так как именно люди в них и находились – это было видно невооружённым взглядом.
- Не беспокойся, - предупредив её тревожность, сказал Бэккарт, - они живые. Для них это как сон. Для тебя это как ад. Всё очень просто.
- Они мертвы?
- Нет же, - как к ребёнку обратился Бэккарт, - это люди в анабиозе. Самые настоящие, между прочим. Хоть и очень похожи на нас и сделаны так же.
- В каком смысле «так же»? – Ленайа стала понимать всё больше того, чего ей понимать не хотелось.
- В смысле «таким же путём» - медленно и с расстановкой для полной ясности чётко произнёс Бэккарт, - в часть из этих людей уже поместили наших собратьев, но многих мы ещё успеем спасти. Впрочем, я надеюсь спасти всех.
- Она помещала в них эти сияющие штуки, - печально сказала Ленайа.
- Я думаю, что да, - подтвердил Бэккарт, хотя Ленайа и надеялась, что ошибалась, - не знаю, почему ты это сказала, но именно так я и думал всё это время. Здесь происходило совмещение.
Ленайа с трудом отвела взгляд от пугающей картины цеха и посмотрела на Бэккарта. Она поняла, что думала о том же. Возможно даже всё это время. Но теперь, когда эти слова были произнесены, она начинала понимать как всё устроено. Как устроена станция. Как устроен этот мир. Всё начинало вставать на свои места.
Это место действительно было не настоящим. Она чувствовала, что и сами они были не настоящими, словно только что собранные на этом остановившемся конвейере люди. Всё это было ложью. И как только она не догадалась до этого с самого начала! Ведь Ленайа могла распознавать ложь! С другой стороны, симбионты были великолепнейшими управленцами и могли говорить только правду, но имели право не отвечать на вопросы. Плюс к этому витиеватость слов могла просто не передать информацию неокрепшему уму. И почему-то вариант с ложью симбионтов отбрасывался сразу, ведь они подбирались индивидуально и человеком буквально чувствовались частью себя. С другой же стороны не было никакой веры в их систему. Другими словами, десять симбионтов могли принести десять правдивых отчётов, а на выходе получался негативный. Ленайа сталкивалась с этим на мелком уровне, когда ей отказывали в элементарных мелочах, которые были просто нужны для работы, но зато привозили огромную спа-кабину, которая занимала почти всю каюту по диагонали. Просто сказать им «я не заказывала» было нельзя, и необходимо было пройти несколько кружочков (назовём это так) адика, чтобы оформили возврат и просто увезли. Или впрыскивались седативы вместо киви… Ленайа списывала это на некий общий никому непонятный план, который однажды приведёт всех к великому будущему. Но всё же подозревала, что каким-то непонятным ей способом при проведении операций над десятью плюсами мог выдаваться один минус и девять плюсов. Далеко и ходить не стоило – её личный симбионт остался с ней до конца вследствие ошибки, которая возникла по его мнению из-за парадоксов - он знал все наизусть – и абсолютно точно причина здесь была в чём-то другом.
Ленайе стало немного грустно, что Весельчак теперь был мёртв из-за неё. Но неправильное было не только в плюсах и минусах. Неправильное было во всём, так как идея совмещать, трансформировать сложившуюся разумную жизненную форму с другой без согласия, выглядело несколько оскорбительно. Видимо, её разум был настолько затуманен, что она не могла даже допустить мысли, что такое могло происходить. Всё это казалось ей нелепым и ужасным. Голограмма в её голове перестала быть запутанной. Теперь она точно знала, что вся её жизнь до этого момента здесь была ненастоящей. Бэккарт говорил правду, хотя это и были всего лишь его предположения. Она начинала понимать. Воспоминания, которыми она была наделена, принадлежали другому миру.
Поначалу это раскрошило понимание реальности, но затем пришло спокойное ощущение свободы от гнетущих чёрных переживаний, которые закрывали её ясность мысли. Она вдруг осознала, что раз уж можно убежать из кошмаров, то можно, если это, конечно, так, аннулировать и эту реальность. Сложнее было бы, если бы реальность была реальной, а не имитацией. Впрочем, у людей имелось представление о душе. Может быть как раз и подразумевалось освобождение тела от сияния? Такой эксперимент можно было провести только раз при неизвестном результате – слишком большие риски. Вдобавок сияние если что-то и весило, то уж явно не 21 грамм, ни даже грамм, представить себе это было сложно. Впрочем, эзотерика только мешала конструктивно мыслить – Ленайа сразу обратила внимание, что как только она обратилась к эзотерике, её в следующее же мгновение посетило желание суицида. К конструктивному мышлению это не имело совсем никакого отношения, поэтому этот параграф необходимо было просто вычеркнуть из размышлений. Не надолго. Навсегда.
- Как же всё это ужасно!.. – Всё же вслух сказала Ленайа.
Бэккарт пристально всматривался в застывший конвейер.
- Меня больше интересует, кто она, - сказал Бэккарт, кивнув в сторону огромной машины, - я думаю, пока она где-то есть, это не остановится.
Он задумчиво посмотрел на переливающиеся лучи цветов.
- Направляющие привели нас сюда, - сказала Ленайа, - зачем?
- Система ещё функционирует. Но не отсюда. Мы должны были это увидеть, чтобы понять, как пойти за ней, - сказал Бэккарт.
-