— Я хочу вышить большую розу.
— А какого она будет цвета?
— Алая, — сказала Эллин.
— Я видела очень красивые розы, они растут в оранжерее, таких больших не бывает на улице, — и Скарлетт показала, сведя ладони, какой величины была роза в оранжерее. — А миссис Макинтош позволила мне брать все цветы, которые только мне понравятся. Я составляла букеты и каждый день в моей комнате был новый букет.
— Это, наверное, было красиво? — задумчиво сказала Эллин.
— Конечно, мама.
— А кто тебе прислуживал?
— Молодая девушка по имени Салли.
— Она старалась?
— Конечно, но все равно Мамушка лучше.
— Чем же тебе так нравится Мамушка? — поинтересовалась Эллин.
— Не знаю, нравится и все. С ней никогда не думаешь, о чем говорить, ей можно рассказывать все, что угодно и она поймет. Она знает ответы на все вопросы.
— И мне тоже когда-то так казалось, — вздохнула Эллин, — но потом я поняла, что и Мамушка не все знает.
— Я тоже уже многое знаю, — сказала Скарлетт и осеклась, ведь разговор подбирался к той черте, за которую не стоило переходить.
Ведь теперь Скарлетт оставалось лишь рассказать об увиденном, а она твердо решила хранить молчание.
— Что же ты такое знаешь? — встревожилась Эллин.
— Я знаю о том, что лебеди любят друг друга, — нашлась Скарлетт.
— А кто тебе об этом рассказал?
— Миссис Берлтон. Мы сидели с ней на берегу пруда и смотрели, как целуются лебеди.
Миссис О’Хара улыбнулась:
— Это, наверное, очень красиво?
— Да, мама, это очень красиво, они такие грациозные, такие большие. А еще у Макинтошей посреди пруда стоит беседка, и мы однажды с миссис Берлтон плавали туда на лодке, а лебеди такие ручные, что их можно кормить с рук.
— А теперь расскажи мне немного о гостях, ведь я так редко выбираюсь из дому, что мне интересно будет узнать о других людях. Они, наверное, рассказывали о том, что происходит в Новом Орлеане, в Саване, в Чарльстоне?
И Скарлетт тут же принялась рассказывать о Рональде и его невесте Клеопатре.
— Она такая молодая и такая красивая! — с восхищением говорила Скарлетт. — Я тоже хочу быть невестой.
Эллин улыбнулась.
— Придет время и станешь.
— Миссис Берлтон говорила мне то же самое.
— Значит, она правильно говорила. Не надо спешить, Скарлетт, все должно прийти само собой. Ты постепенно вырастешь, научишься многому и обязательно выйдешь замуж.
— Мама, я обязательно хочу научиться хорошо читать по-французски, так же, как миссис Берлтон.
— И этому ты научишься, нужно только стараться.
— Я буду стараться, потому что мне очень хочется прочитать много книг.
— Я вижу, поездка к Макинтошам пошла тебе на пользу.
Вернувшись в Тару, Скарлетт почувствовала странное желание, которого раньше почти никогда не испытывала: ей непреодолимо хотелось побыть одной.
Ее уже не радовали ни расспросы Мамушки, ни вопросы отца, ее уже не радовало то, что сестры восхищаются подарком миссис Берлтон.
Скарлетт все-таки многому научилась от Элеоноры.
Сославшись на головную боль, она покинула дом и направилась в небольшой парк, лежащий на склоне холма. Она остановилась у цветочной клумбы и стала рассматривать цветы.
Не менее сотни стебельков, тянулись раскрываясь почти над самой землей веером листьев в форме сердца или загнутых язычков и разворачивали на своих вершинах чаши красных, синих, желтых, оранжевых лепестков, усыпанных темными густыми пятнышками. А из красных, синих, желтых воронок со дна чаш, поднимались твердые и прямые ростки, шершавые от золотистой пыли и чуть закругленные на конце.
Скарлетт с удивлением смотрела на цветы.
Никогда раньше ей не доводилось так глубоко заглядывать в их чаши. Только теперь она рассмотрела их устройство, желтоватую пыльцу, твердые упругие ростки. Лепестки были достаточно крупными, чтобы чувствовать легкий ветерок и, когда они колыхались, красные, синие и желтые огни, казалось, набегают друг на друга, бросая на красноватую высохшую землю невиданные ранее отсветы.
Блики, отраженные цветами, ложились то на гладкую серую высыпку дорожки, то на раковину улитки в матовых грязных разводах.
Или вдруг, попав в каплю нектара, взрывались половодьем красного, синего и желтого, что казалось, тонкие водяные стенки капли вот-вот не выдержат и разлетятся вдребезги, как тонкий бокал.
Но ветер вновь качал цветы — и через мгновение капля вновь становилась серебристой, а цвета играли уже на мясистом листике, обнажая глубоко запрятанные прожилки.
И снова перепархивали и разливали свой чудесный свет на верхних листьях в форме сердца или в форме загнутых язычков.
Потом налетал еще более решительный порыв ветра, и взметнувшись вверх, цветы склонялись к самым ногам Скарлетт.
Она присела на корточки и принялась разглядывать улитку, лениво ползущую по стеблю. Это была точно такая же улитка, как и увиденная ею в поместье Макинтошей.
Но теперь она надолго приковала внимание Скарлетт.
Перед улиткой, наверное, была твердая цель — она ползла по стеблю вверх. И все было бы хорошо, если бы не сухой лист, встретившийся на ее пути. Улитка остановилась, нащупывая усиками преграду.
«Наверное, она обдумала уже все пути, — решила Скарлетт, — все пути, какими только можно достигнуть цели, не обходя сухой лист и не влезая на него.»
Скарлетт, сжалившись над улиткой, отломала этот сухой лист, преграждающий ей дорогу к цели.
Но улитка словно бы не решалась ползти дальше. Она ощупывала усиками пространство впереди себя, не находя преграды.
Скарлетт подтолкнула улитку в панцирь мизинцем. Та тут же втянулась в свой панцирь и замерла.
Скарлетт попробовала подтолкнуть ее немного сильнее, но улитка, отцепившись от стебля, упала вниз, скрывшись под густыми растениями.
Скарлетт решила водрузить улитку на место, но сколько она ни раздвигала стебли, сколько ни вглядывалась в пересохшую красноватую землю, никак не могла найти ее.
«Все-таки права миссис Берлтон, — вздохнула Скарлетт, — я еще очень глупа. Из-за какой-то глупой улитки теряю время».
Но Скарлетт чувствовала, что не права, разозлившись на саму себя.
Ведь в том, что ей хотелось отыскать улитку, вернуть ее на место, было что-то из веры в приметы, словно бы она собственноручно нарушила течение своей жизни. Но вернуть уже было ничего нельзя, улитка исчезла бесследно.
И Скарлетт решила вернуться в дом.
У нее в самом деле разболелась голова от жаркого солнца.