В каком порядке переплелись наши ноги, и думать было страшно. А для того, чтобы приподнять оба одеяла и посмотреть, нужно было освободить хотя бы одну руку.
А я ленилась.
От Ксиля веяло прохладой. А Дэйр за моей спиной был горячим, как печка, и крепко-крепко прижимал меня к себе.
– Вот и сон разгадали, – тихо хмыкнул князь, лениво щурясь. – Жуть, – добавил он чуть погодя. – Твое подсознание нас с эльфенком превратило в двери какие-то… Пора обижаться.
Я хихикнула и попыталась шевельнуть ногой. Так, судя по температуре – Ксиль вытянул свою конечность поверх наших. Ну точно, как кот, который на полном серьезе считает, что хозяева – это такие удобные подушки.
– Да уж… Хорошо, что хоть ты не в «охотничьем» режиме, – вздохнула я. Что-то мягкое щекотало спину. Ощущения подсказывали, что это один из вездесущих локонов Дариэля забился мне за шиворот. – А то мне бы приснилось, что я – средневековая ведьма, которую на костре жгут.
Ксиль расхохотался самым бессовестным образом. Кровать так затряслась, что Дариэль, устоявший перед моим воплем, недовольно заворочался и проснулся.
– Dess, – зевнул целитель. – Что здесь происходит? Уже утро? Ох, Нэй, прости… – он осознал наше интересное положение и попытался убрать руку с талии (я из непонятного чувства вредности не позволила) и дезертировать к стенке. Не вышло – мы и так лежали к ней вплотную. – Я во сне, машинально… – забормотал он.
Я ужасно пожалела о том, что не могу повернуться и разглядеть выражение его лица.
«Трогательно краснеет, – тут же наябедничал Максимилиан, продолжая довольно жмуриться и изображать ленивого и ни к чему непричастного кота. – А глазки такие сонные… Так бы и съел».
«Глазки?» – слабо удивилась я изменившимся пристрастиям Ксиля.
«Самого Дэйра, – поперхнулся смешком князь, и во взгляде у него появилось что-то странное. – Или покусал хотя бы… Не больно… Запустил бы клыки в эту беззащитную шею, вдохнул медовый запах, поймал бы языком соленые капли… – Максимилиан медленно облизнулся, а под одеялом вдруг стало жарче. – У эльфийской крови совсем другой вкус…»
Он подумал это так мечтательно, что я даже обиделась.
«Лучше, чем у меня?»
«Ну что ты, – серьезно успокоил меня князь. – Ты все равно самая вкусная».
Отчего-то это прозвучало, как «самая любимая», и бутербродом я себя не почувствовала.
Хотя, наверное, обижаться надо было именно на это высказывание, а не на предыдущее. Сравнивать возлюбленных с едой… Фи. Но, кажется, здесь подразумевалось нечто иное… Голода в голосе Ксиля не было – было странное тянущее предвкушение, предчувствие удовольствия. Неправильного, но притягательного.
Максимилиан усмехнулся.
«Наслаждаться кровью и эмоциями близкого существа – для шакаи-ар очень личный контакт… Это не просто трапеза. Это как… Кхм, – он внезапно смешался. – Ты еще слишком маленькая, чтобы понимать».
Я мысленно показала ему язык в ответ на «маленькую» и все-таки извернулась так, чтобы видеть лицо Дэйра, хотя бы искоса.
– Доброе утро, – улыбнулась я.
– Доброе, – эхом откликнулся Дариэль. Никакого стыдливого румянца я у него не заметила – то ли Ксиль себе что-то навоображал, то ли целитель уже успел справиться со смущением. Взгляд целителя был задумчивым и нежным. Челка слегка завивалась, как от влажности. – Хорошо спалось?
– Замечательно, – искренне откликнулась я. – Только под утро какая-то ерунда прикошмарилась, ну, это ничего. А тебе как спалось?
– Чудесно, – в тон мне ответил целитель и вдруг улыбнулся, чуть-чуть опуская ресницы – точь-в-точь как Ксиль: – Дивные сны и дивное пробуждение – с невестой в объятиях.
Кольцо под футболкой ощутимо потяжелело. Стало до жути неловко. Я вдруг как-то разом осознала, что меня обнимает взрослый мужчина. Ксиль со всеми его замашками ощущался, как кот – ну, спит, нагло растянувшись на хозяйке, ну, сопит себе… При этом обнимать его – все равно, что тискать мягкую игрушку. Он сам воспринимает это так, и его мироощущение передается другим…
А Дэйр чувствовал себя именно так, как сказал.
В постели.
С девушкой.
Со мной.
К щекам прилила кровь.
– Пойду умываться, – смущенно пробормотала я, пытаясь выпутаться из чужих рук и ног. Надо будет завернуться в одно из одеял, когда пойду в ванную – наверняка в холле опять мороз…
«Заодно и вместо халата сойдет», – мелькнула стыдливая мыслишка.
Всякая ерунда, вроде футболки на голое тело, по поводу которой я с Ксилем совершенно не заморачивалась, вдруг обернулась Очень Важными Деталями. Если Дэйр действительно воспринимает ситуацию так серьезно, то лучше отговорить Ксиля от совместных ночевок. Раздобудем где-нибудь раскладушку, или эту кровать раздвинем, протопим вторую комнату…
Я зыркнула из-под ресниц. Взгляд у князя был до отвращения понимающим.
– Пустите, – тихо сказала я.
Дариэль без возражений, но с запинкой – будто бы сожалел об этом – убрал руку. А Ксиль вдруг изогнул бледные губы в невозможной, дразнящей улыбке… Синие глаза потемнели, словно небо грозой налилось.
– Пустить? Ты торопишься? – томно выдохнул он, склоняясь к моему лицу.
Я инстинктивно отпрянула – в защищающие объятия Дариэля. Тот повернулся, словно пытаясь защитить, спрятать меня – собой. Но не успел… А Максимилиан стремительно, хищно скользнул, накрывая нас обоих своим телом, прижимая так, что не вдохнуть…
Его кожа медленно теплела, будто внутри разгорался костер. Откуда-то из глубины моего существа поднималась странная дрожь… А дыхание Дэйра шевелило волосы на затылке – прерывистое и слабое.
Жар со всех сторон, как на костре. Но почему-то совсем не страшно…
– Горячо? – вкрадчиво спросил Максимилиан. Голову повело. – А знаешь, почему?
Я хотела сказать что-нибудь – но сухие губы не слушались. Он был так близко… и Дариэль тоже. Тонкая ткань моей футболки и футболки Дэйра – не преграда.
Все ощущалось слишком четко – и напряжение в мышцах за моей спиной, и гибкая расслабленность тела, вжимающего меня в… в постель, надо думать так, да… И безумный, хаотичный, разобщенный ритм, в котором колотились наши сердца…
Гулкие, сильные удары – Дариэль.
Трепетание, как будто бабочка в плену ладоней – мое.
И – нарастающий темп, оглушающий, взвинченный, как взведенный курок, как сжатая пружина – сердце Ксиля.
Северного князя.
– Он сейчас полыхает, как печка, потому что голоден, – Ксиль выдыхал мне слова прямо в сухие, онемевшие губы.
Я зажмурилась. Это было так невыносимо… так непонятно и ярко, что не разберешь – хорошо или плохо… тяжело… жарко… почти больно от невозможности дышать полной грудью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});