Спал Гарри в эту ночь плохо. Лежа в постели в послеполуночные часы, он вспоминал свои чувства в ночь перед проникновением в Министерство Магии: тогда это была решительность, почти возбуждение. Теперь он испытывал уколы обеспокоенности и ноющее сомнение: он не мог вытряхнуть из себя страх, что все должно пойти не так. Он все повторял и повторял себе, что их план хорош, что Грипхук знает, что им встретится, что они хорошо готовы к любым трудностям, с которыми они могут столкнуться; и тем не менее на душе у него было неспокойно. Один или два раза он слышал, как шевельнулся Рон, и был уверен, что он тоже не спит, но, кроме них, в гостиной был еще Дин, и поэтому Гарри молчал.
Он испытал облегчение, когда пробило шесть утра и они смогли выползти из своих спальных мешков, одеться в полутьме и тихонько выбраться в сад, где они должны были встретиться с Гермионой и Грипхуком. Рассвет был довольно прохладный, но, поскольку наступил уже май, ветра почти не было. Гарри глянул вверх на звезды, все еще бледно мерцающие в темном небе, и прислушался к шуму моря, омывающего подножие скалы: этого звука ему будет не хватать.
Маленькие зеленые ростки пробивались сквозь красную землю доббиной могилы; через год холмик будет весь покрыт цветами. Белый камень, на который было нанесено имя эльфа, уже приобрел обветрившийся вид. Только теперь Гарри осознал, что едва ли они могли предать Добби земле в более красивом месте; но все же он испытал печальную боль при мысли о том, что они оставят его здесь. Глядя на могилу, он в который раз подивился, откуда эльф знал, куда именно прийти к ним на выручку. Его пальцы рассеянно двинулись к маленькой сумочке, по–прежнему висевшей у него на шее, и коснулись сквозь ее стенку зазубренного осколка зеркала, в котором, как он был уверен, он видел глаз Дамблдора. Затем звук открывшейся двери заставил его оглянуться.
Беллатрикс Лестренж шагала через лужайку в их сторону, Грипхук ее сопровождал. На ходу она запихивала маленькую бисерную сумочку во внутренний карман еще одной старой мантии, которую они взяли из дома на площади Гримо. Гарри, хоть и знал отлично, что это Гермиона, не смог подавить дрожь ненависти. Она была выше него, ее длинные черные волосы волнами спадали по спине, глаза с тяжелыми веками смотрели презрительно; но тут она заговорила, и сквозь низкий голос Беллатрикс он услышал Гермиону.
— Ее вкус был отвратный, хуже, чем у Стражекорня! Ладно, Рон, подойди сюда, чтобы я могла тобой заняться…
— Хорошо, только не забудь, мне не нравится, когда борода слишком длинная…
— О, ради бога, мы вовсе не пытаемся сделать из тебя красавца…
— Да не в этом дело, она просто мешается! Но мне нравился нос немного покороче, попробуй сделать его таким, как в прошлый раз.
Гермиона вздохнула и приступила к работе, бормоча что–то себе под нос в процессе изменения различных аспектов роновой внешности. Он должен был стать абсолютно несуществующей личностью, и они всецело полагались на то, что его защитит аура злобы, исходящая от Беллатрикс. В то же время Гарри и Грипхук должны были быть сокрыты под плащом–невидимкой.
— Готово, — произнесла Гермиона. — Как он выглядит, Гарри?
Вычислить Рона под маскировкой было едва возможно, да и то лишь потому, подумал Гарри, что он так хорошо его знал. Волосы Рона стали длинными и вьющимися, у него были густые каштанового цвета борода и усы, короткий, широкий нос и тяжелые брови. И не было веснушек.
— Ну, это не мой любимый тип, но сойдет, — сказал Гарри. — Пошли тогда?
Все трое оглянулись на Ракушечный Коттедж, темный и безмолвный под умирающими звездами, затем развернулись и пошли к той точке, непосредственно за граничной стенкой, где прекратили работать чары Фиделиус и они могли Дезаппарировать. Едва они прошли за ворота, Грипхук заговорил.
— Мне надо забраться сейчас, Гарри Поттер, я полагаю?
Гарри нагнулся, и гоблин вскарабкался ему на спину, его руки сомкнулись перед гарриным горлом. Он был не тяжел, но Гарри не нравилось чувствовать его на себе, и не нравилась неожиданная сила, с которой он в Гарри вцепился. Гермиона вытащила из бисерной сумочки плащ–невидимку и накинула его на них обоих.
— Прекрасно, — сказала она, нагнувшись, чтобы проверить гаррины ноги. — Ни кусочка не вижу. Пошли.
Гарри крутанулся на месте с Грипхуком на плечах, изо всех сил сосредоточившись на «Дырявом котле», трактире, в котором был вход на Диагон Аллею. Гоблин вцепился в него еще сильнее, пока они продавливались сквозь темноту. Несколько секунд спустя ноги Гарри наткнулись на тротуар, и он открыл глаза на Чаринг Кросс Роуд. Мугли торопливо проходили мимо с характерными для раннего утра виноватыми лицами, совершенно не замечая существования маленького трактира.
Бар «Дырявого котла» был почти пуст. Том, сгорбленный и беззубый владелец заведения, полировал бокалы за барной стойкой; пара чародеев, разговаривавших шепотом в дальнем углу, глянули на Гермиону и тотчас укрылись подальше в тень.
— Мадам Лестренж, — пробормотал Том, и когда Гермиона проходила мимо, его голова услужливо склонилась.
— Доброе утро, — произнесла Гермиона, и когда Гарри прокрался за ней, по–прежнему неся Грипхука на закорках, он увидел, что Том смотрит удивленно.
— Слишком вежливо, — шепнул Гарри в гермионино ухо, когда они вышли из трактира в крошечный внутренний дворик. — Ты должна обращаться с людьми, как с мусором!
— Ладно, ладно!
Гермиона извлекла беллатриксову волшебную палочку и тюкнула по кирпичу в стоящей перед ними неприметной стене. Кирпичи тотчас начали кружиться и вращаться; в центре стены образовалось отверстие, которое все расширялось и расширялось, пока не превратилось в арку, ведущую на узкую мощеную булыжником улицу, называвшуюся Диагон Аллеей.
Она была тиха. Время открытия магазинов едва наступило, и покупателей вокруг было очень мало. Изгибающаяся, выложенная булыжником улочка сильно изменилась по сравнению с тем кипящим местом, которое посетил Гарри перед своим первым годом в Хогвартсе, так много лет назад. Больше магазинов, чем когда–либо раньше, были заколочены, однако со времени его последнего визита открылось несколько новых заведений, посвященных Темным Искусствам. Собственная гаррина физиономия смотрела на них с плакатов, наклеенных на многие окна; под каждым портретом была подпись «Враг общества номер один».
Множество одетых в рванье людей сидело, съежившись, в дверях. Гарри услышал, как они стонут и просят у прохожих золота, утверждая, что они на самом деле волшебники. У одного из людей поверх глаза была окровавленная повязка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});