— Со мной здесь, — сказал он, — два лучших работника, которые когда-либо существовали, и я предлагаю их тебе. Они не рабы, а свободные люди, и каждый из них работает за двоих. Поэтому, предлагая их, я оказываю тебе хорошую услугу, а ты окажешь мне услугу не хуже, если примешь их. Ибо они ужасно прожорливы и, хотя они были у меня четыре месяца, я не могу больше кормить их. Я не так богат, как ты, а они едва не опустошили мой дом. Я не мог их ограничивать, ибо они сказали, что если я сделаю это, то они станут крайне опасны. Если они не насытятся в полдень и вечером, их охватывает безумие. Но они охотно работают на того, кто их кормит, и ни один человек не видел работников, равных им.
Орм с подозрением отнёсся к этому предложению и дотошно расспросил и Гудмунда, и обоих работников прежде, чем принять их. Эти люди не утаивали своих недостатков и искренне рассказали, как обстоят дела с ними и чего бы они хотели, а поскольку Орм нуждался в хороших работниках, в конце концов он взял их к себе, а Гудмунд, довольный, отправился домой.
Этих двоих звали Улльбьёрн и Грейп. Они были молоды, длиннолицы, и у них были льняные волосы. Достаточно было только взглянуть на них, чтобы понять, что они сильны, но с умом и смекалкой им не так повезло. По их говору можно было понять, что они родом из отдалённой части страны, они сказали, что родились в стране, которая расположена далеко за Восточным Готландом и называется Рудоносной Землёй, где люди могучи, как медведи, с которыми они ради забавы иногда меряются силой. Но великий голод обрушился на их страну, и им пришлось покинуть её и отправиться на юг в надежде найти такую страну, где они смогут прокормиться. Они работали на многих хуторах и усадьбах в восточном Готланде и Смоланде. И, если еда была скудной, пояснили они, они убивали своих хозяев и шли дальше.
Орм подумал, что они наверняка хорошенько приручили многих своих хозяев, раз те позволили так легко убить себя. Но оба работника серьёзно посмотрели на него и попросили принять во внимание всё, что они сказали.
— Ибо, если мы делаемся голодны, мы становимся берсерками, и никто не может противостоять нам. Но, если нам дают еды в избытке, мы ведем себя мирно и делаем то, что нам приказывает хозяин. Так уж мы устроены.
— Еды у вас будет сколько угодно, — ответил Орм, — если вы и вправду такие хорошие работники, как говорите. Но будьте уверены, что, если вам нравится быть берсерками, то это не самое подходящее место для вас, ибо я терпеть не могу берсерков.
Они взглянули на него задумчивыми глазами и спросили, долго ли ещё до дневной еды.
— Мы уже проголодались, — сказали они.
Случилось так, что как раз в доме накрывали на стол. Оба новоприбывших с готовностью сели и принялись есть так жадно, что все смотрели на них с изумлением.
— Вы оба едите за троих, — сказал Орм. — А теперь посмотрим, как каждый из вас работает за двоих.
— Сейчас увидишь, — ответили они, — ибо это была еда, которой мы вполне насытились.
Орм сперва приказал им выкопать колодец, и вскоре должен был признать, что молва о них не преувеличена, ибо они быстро выкопали хороший колодец, широкий и глубокий, и выложили его сверху донизу камнями. Дети стояли рядом и наблюдали за работой. Работники ничего не говорили, но было заметно, что они часто поглядывают на Людмилу. Она не выказала никакой боязни перед ними и спросила, как это люди становятся берсерками, но не получила никакого ответа.
Когда они закончили эту работу, Орм повелел им построить добротный сарай для лодок у реки, и с этим они справились быстро и хорошо. Ильва запретила своим дочерям подходить к ним близко, когда они трудились там, ибо, сказала она, никто не знает, что вдруг выкинут эти полутролли.
Когда лодочный сарай был готов, Орм заставил их чистить хлев. Все коровы были на пастбищах, и в хлеву оставался только бык, который был слишком злобен нравом, чтобы свободно пастись. Помёт не убирался из загонов с зимы, так что Улльбьёрну и Грейпу предстояла многодневная и тяжёлая работа.
Дети и домочадцы немного побаивались этих двух людей, поскольку они были очень странными и сильными. Улльбьёрн и Грейп почти не разговаривали друг с другом, а если и начинали, то они всегда хвалились своей силой и подвигами и рассказывали о том, как они душили или ломали хребет людям, которые не давали им достаточно еды.
— Никто не может противостоять нам, когда мы в гневе, — говорили они. — Но здесь нам хватает еды, и мы довольны. Пока дела обстоят так, как они обстоят, нечего нас бояться.
Одна Людмила не боялась их и иногда приходила посмотреть на их работу в хлев. Обычно её сопровождали братья и сёстры, но чаще она приходила одна. Когда она находилась там, мужчины не отрывали от неё глаз, и, хотя она была совсем юной, она прекрасно понимала, о чём те думают.
Однажды, когда она была с глазу на глаз с ними, Грейп сказал:
— Ты из тех девушек, что мне по душе.
— Мне тоже, — сказал Улльбьёрн.
— Я бы порезвился с тобой на сеновале, — сказал Грейп, — если ты не боишься этого.
— Тебе бы было веселее со мной, чем с Грейпом, — сказал Улльбьёрн. Людмила рассмеялась.
— Я приглянулась вам обоим? — ответила она. — Жаль. Ибо я девственница, да королевской крови в придачу, и не стану спать в одной постели с любым проходимцем. Но мне кажется, что я предпочту одного из вас другому.
— Меня? — сказал Грейп, отбрасывая лопату.
— Меня? — сказал Улльбьёрн, опуская метлу.
Оба загорелись желанием и молча смотрели друг на друга.
— Возможно, — мягко добавила Людмила, — я позволю самому сильному из вас посидеть со мной