Дорогой Марк Александрович! Пишу вам в срочном порядке и по делу литературно-общественному. Литфонд решил организовать вечер в ознаменование восьмидесятилетия И.А. Бунина62. <...> Собирались мы <имеются в виду также И.Л. Тартак и В.М. Берг63 — М.У.> этот вечер устроить в первой половине января и уже хотели на сей счет списаться с В. Сириным, намечавшимся нами в качестве лектора. Но вот мы от М.Е. Вейнбаума, а затем и от Я.Г. Фрумкина узнали, что вы собираетесь возвратиться в Нью-Йорк в январе. Это сообщение опрокинуло наши планы. Мы решили обратиться к Вам с дружеской просьбой украсить наш вечер Вашей лекцией об И.А. Бунине. Кому, как ни Вам, столь близка эта тема!? Выдвигается и кандидатура Веры Александровой в качестве второй докладчицы, буде вы против этого не возразите. Так вот, дорогой Марк Александрович, откликнитесь, пожалуйста, и по возможности скорее. Мне не надо подчеркивать, какое приобретение для Литфонда явится Ваше участие в бунинском вечере, и как это обрадует Ивана Алексеевича.
Однако Алданов просьбу И.М. Троцкого и, в его лице, нью-йоркского Литературного фонда отклонил. В письме 25 декабря 1950 г. он сообщает его о мотивах своего отказа:
Дорогой Илья Маркович. <...> Я сердечно благодарю Вас, И.Л. Тартака, В.М. Берга и Литературный фонд за приглашение выступить на вечере Бунина. В другое время я был бы очень рад его принять и выступить вместе с Верой Александровой. Но, к сожалению, это невозможно: <...> мне по приезде в Нью-Йорк придется все время отдавать поискам заработка или службы, так как материальные дела мои нехороши, и леченью. Так как здоровье мое еще хуже, чем дела <...>. Очень прошу комиссию извинить меня: никак не могу. Нигде вообще выступать не буду. Да я, впрочем, и не мастер говорить. Всецело одобряю и приветствую вашу мысль пригласить В.В. Сирина. Он после Бунина наш лучший современный писатель и читается отлично и охотно64. <...> Ваш М. Алданов.
Далее следует важная приписка:
Перечел это письмо — мне пришла мысль, наверное, совершенно неосновательная, вдруг кто-нибудь подумает, что я выступил бы за плату в свою пользу!!! — разумеется, нет, ни в коем случае, и даже такое предположение, не скрою, показалось бы мне обидным. А вот было бы хорошо, если бы сбор от чтения В.А <Веры Александровны> и В.В. <Владимира Владимировича> пошел в пользу Ивана Алексеевича, — сбор или часть сбора.
30 января 1951 г. И.М. Троцкий пишет Буниной:
Дорогая Вера Николаевна! Спешу исправить неточность, вкравшуюся в мое предыдущее письмо. Литфонд перевел Ивану Алексеевичу, как мне сообщил наш секретарь, не 52, а 42 доллара <...> Надеюсь, дорогая Вера Николаевна, Вы с меня не взыщете за невольную ошибку. На днях у меня состоялось специальное совещание по поводу организации бунинского вечера. Присутствовали также М.А. Алданов и М.Е. Вейнбаум. <...> М.А. Алданов взял на себя миссию пригласить к участию в этом вечере В. Сирина, профессорствующего в одном из провинциальных американских университетов. Кстати, нельзя ли получить от Ивана Алексеевича десятка два экземпляров «Воспоминаний» с автографом. Мы смогли бы, вероятно, их здесь удачно продать. <...> Не считаю возможным лично тревожить Ив<ана> Алек<сеевича>, зная, что вы скорее и легче это наладите. Вот пока и все! Моя жена и я шлем Вам и Ивану Алексеевичу сердечнейшие приветы. <...>
И. Троцкий.
К большому сожалению Литфонда В.В. Сирин-Набоков, отношение которого к Бунину за 30 лет их знакомства сменилось от ученически-почтительного в 1920-е до скептически-неприязненного — с середины 1940-х, отказался от выступления на этом вечере:
Марк Алданов, которого связывали многолетние доверительные отношения и с Буниным, и с Набоковым, был одним из источников тех сведений, которые писатели получали друг о друге через океан. Так 15 апреля 1941 г. Алданов пишет Бунину о перспективах переезда и жизни в США: «Как Вы будете здесь жить? Не знаю. Как мы все — с той разницей, что Вам, в отличие от других, никак не дадут “погибнуть от голода”. <...> У Сирина книг здешние издатели не покупают, все отказали. Он живет рецензиями в американских журналах, лекциями (по-английски) и отчасти вечерами и пр.». <...> А в письме Алданова Набокову, написанном 13 августа 1948 г., есть такие слова: «Если Вас интересует Бунин (я ведь знаю, что в душе у Вас есть и любовь к нему), то огорчу Вас: его здоровье очень, очень плохое. А денег не осталось от премии ничего. Я здесь для него собирал деньги <...>»65
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
28 января 1951 г. Алданов сообщает Сирину-Набокову о планах Литфонда пригласить его в качестве выступающего на юбилейный вечер Бунина:
Но главное, по общему (и моему) мнению, это ВАШЕ выступление (хотя бы десятиминутное). Вас умоляют приехать для этого в Нью-Йорк. Устраивает вечер Лит. Фонд, образовавший особую комиссию. <...> Если только есть какая-либо возможность, прошу Вас не отказываться. Бунину — 81 год, он очень тяжело болен, и едва ли Вы его когда-либо еще увидите. Вам же будет приятно сознание, что Вы ему большую услугу оказали66.
Однако Набоков, твердо решив не выступать на чествовании Бунина, 2 февраля 1951 г., в письме Алданову, ответил отказом на просьбу Литфонда:
Дорогой друг, вы меня ставите в очень затруднительное положение. Как Вы знаете, я не большой поклонник И.А. <Бунина>. Очень ценю его стихи — но проза <...> или воспоминания в аллее Вы мне говорите, что ему 8о лет, что он болен и беден. Вы гораздо добрее и снисходительнее меня — но войдите в мое положение: как это мне говорить перед кучкой более или менее общих знакомых юбилейное, то есть сплошь золотое, слово о человеке, который по всему складу своему мне чужд, и о прозаике, которого ставлю ниже Тургенева? Скажу еще, что в книге моей, выходящей 14 февраля <речь идет о книге «Убедительное доказательство»> я выразил мое откровенное мнение о его творчестве. <...> Если же фонд решил бы финансировать мой приезд, то все равно не приеду, потому что эти деньги гораздо лучше переслать Бунину67.
Юбилейный вечер в честь 8о-летия Бунина состоялся в Нью-Йорке с большим запозданием 25 марта 1951 г.68 без участия Набокова.
1о февраля 1951 г. И.М. Троцкому пишет уже сам И.А. Бунин:
Дорогой Илья Маркович. Очень благодарю Вас за Ваши заботы обо мне, за попытку что-нибудь собрать мне. Вы просите меня выслать Вам для продажи на «бунинском» вечере десятка два моих «Воспоминаний». Это невозможно и технически, и материально. <...> А главное — для меня тяжело, унизительно, что на вечере будут навязывать мою книгу, и многие, конечно, будут от нее отмахиваться.
Диктую Вам это письмо, потому что все лежу в постели. Недавно перенес тяжелый плеврит, и было долгое лечение, был <пенициллин — М.У.>, сульфамиды, каждый день доктор... До сих пор я ужасно слаб, все лежу, иногда поднимается температура.
Рогнедова69 мы уже давно не видим, не знаем даже, где он? За все время его «деятельности», то есть с начала сентября и до сих пор, получили чистых сто тридцать тысяч, при валовом сборе двести тысяч франков. А что же Перль Бел70? От нее ни слуху, ни духу, ни пуху, ни пера. <...>
Шлем дружеский привет Вашей жене, целую Вас.
Ваш Иван Бунин.
К письму имеется приписка В.Н. Буниной, хлопочущей уже не о себе, а за одного из своих парижских знакомых:
Дорогой Илья Маркович. Меня интересует очень, почему Литфонд отказал Щербакову71. Он, самый, вероятно, нуждающийся из всех парижских писателей. У него больная жена, которая должна скоро родить и маленькая дочка. Они оба по мере сил работают, но иногда работы не бывает, и тогда им очень плохо. Паспорт у него нансенский, пишу об этом потому, что прошел слух, что ему отказали из-за красного паспорта. Вот и все, что мне хотелось бы Вам сказать. <...>
Душевно Ваша В. Бунина.