Читать интересную книгу Отряд - Андрей Посняков

- Скоро ль, говорю, придем?

- А! Скоро, скоро… Во-он за той избой аккурат кабак и будет. Ты, мил человек, за лошадкой-то своей поглядывай - не ровен час, уведут! Чертольские тати - ловкие.

- Я им сведу! - Иван поправил висевшую на поясе плеть, но все ж таки стал оглядываться почаще.

И вовремя!

Глядь-поглядь - вынырнула из бурана чья-то жуткая рожа в заснеженном армяке. Оп! Потянулась рука к поводьям…

Недолго думая, Иван огрел ее плетью.

- Ай! - четко произнес тать и тут же скрылся за ближайшей избою.

Юноша погрозил ему вослед кулаком:

- Ужо, смотри у меня!

И едва не напоролся на застывшего на месте пьяницу.

- Пришли, слава Богу, - радостно поведал тот. - Эвон, «Иван Елкин».

Иван разглядел маячившую саженях в пяти впереди избу с прибитыми над крыльцом еловыми ветками - знаком «государевых кабаков», по этой примете прозванных в народе «Иванами Елкиными».

- Ну, мил человек, пошли погреемся!

Питух решительно зашагал к крыльцу.

- Постой, - крикнул юноша. - Что с конем-то делать - боюсь, украдут.

- А, - обернувшись, питух махнул рукой. - Кабацкую теребень попросишь - присмотрят.

- Ну, разве что…

Недоверчиво шмыгнув носом, Иван покрепче привязал коня к коновязи и вслед за своим провожатым вошел в кабацкое чрево.

Пахнуло, ожгло застоялым перегаром, прокисшими щами, гнилой капустою и еще чем-то таким, кабацким. Вообще-то, в кабаках особой закуски не полагалось: не корчма, сюда ведь не есть - пить приходили. Но все ж Иван углядел на длинном столе миски с каким-то черным месивом - то ли с капустой, то ли с черт знает чем. Выпив, питухи брали месиво пальцами и, запрокинув головы, с хлюпаньем отправляли в рот. Юноша брезгливо поморщился.

- Вона, туда, в уголок присядем, - питух дернул парня за рукав. - Тамо почище будет.

В углу, за низеньким столиком, и впрямь было почище, но и потемнее - горящие (вернее сказать - чадящие) сальные свечи имелись только на «главном» столе.

Вынырнувший, словно черт, неизвестно откуда, целовальник с прилизанными патлами без лишних слов поставил на стол глиняный кувшинец и две деревянные чарки.

- Капусточки принеси, Мефодий, - усевшись, попросил питух и повернулся к своему спутнику. - Я - Михайло, Пахомов сын, человеце вольный.

- Иван, - представился юноша, о своем социальном положении он пока предпочел умолчать. Так, пояснил неопределенно, что, мол, тоже из вольных людей. Правда, после чарки не удержался, съязвил: - В немецких землях считают, что у нас вообще вольных людей нет. Все - от боярина до крестьянина - холопи государевы.

- Так-таки все и холопи? - Михайло посмотрел на собеседника с хитроватым прищуром. - Ну, допустим, дворяне да дети боярские - понятно, от царя-батюшки зависят. Захочет - отберет землицу. Бояре - те наполовину, у них ведь, окромя вотчин, и поместья имеются… О холопях не говорю, о заповедных летах да беглых - тоже… А вот казаки? А купцы? Артельщики? У них-то совсем нет хозяина, кроме самих себя.

- Однако, прав ты, похоже. - Иван еле скрыл удивление и повнимательнее присмотрелся к новому знакомцу - больно уж правильной оказалась его речь, слишком уж философской для простого пьяницы.

- Выпьем, - Михайло плеснул в чарки водку.

Юноша, конечно, предпочел бы вино, но сильно подозревал, что в подобном заведении никаких других напитков, кроме водки, не водится - приходилось пить, что дают.

Выпив, Иван поморщился, занюхал рукавом.

- Не боись, Иване! - похлопал его по плечу новый знакомец. - Целовальник здешний, Мефодий - давний приятель мой, перевар не подсунет. Ишь, водочка-то - как слеза! А ну, намахнем еще по одной!

- А квасу у них, случайно, нет? - негромко осведомился Иван. - Ну, для запивки.

Михайло хитровато улыбнулся в усы:

- Может, для кого и нет, а для нас завсегда найдется! Гришка, эй, Гришка! - он поманил к себе кабацкую теребень-служку - рыжего и веснушчатого отрока с хитрым лицом пройдохи.

- Что угодно, дядько Михайло? - подбежав, угодливо изогнулся служка. - Водочки? И это… - Он оглянулся и перешел на шепот: - Хозяин сказал: только для дорогих гостей - грибочки соленые есть. Принести?

- Квасу принеси, - ухмыльнулся Михайло. - Ну и заодно, черт с тобой, грибочков.

- Исполню в един миг.

Гришка умчался и весьма быстро нарисовался вновь - принес и грибочков, и квасу.

- Ну, Михайла! - аппетитно похрустев груздем, восхитился Иван. - Ты прям волшебник, колдун!

- Вот с ворожеями ты меня не путай, - обиженно отозвался Михаил. - Я их на дух не переношу, особливо после того, как в лихую годину они человечьим жиром торговали - для всяких снадобий.

- Неужто человечьим? - Юноша недоверчиво скривил губы.

Его собеседник размашисто перекрестился:

- Вот те крест!

- А жир этот они с кого брали?

- Так время-то какое было, вспомни! Голод! Ладно кошек - навоз ели, кору. Мертвяки на Москве друг на дружке валялись - бери, не хочу.

Михайло быстро наполнил чарку и одним махом выпил. Захрустел грибочками:

- Эх, хорошо!

Странный он был, этот Михайла. Одет неважнецки - рваный зипун, армячишко, треух, - но глаза смотрят вокруг с этакою циничной насмешкою, а речь питуха, несомненно, речь умного человека. Видать, он знавал когда-то и иную долю, нежели валяться по пьяному делу в сугробах, быть может - да скорее всего! - имел небольшое поместьице, потом разорился, запил. Ой, много таких дворян да детей боярских по всей Руси-матушке мается, много. Одним уже и на войну не с чем идти - коня нет, людишек, вот и подаются в пищальники, а кто и вообще - в холопы к сильному боярину запродается! Недаром государь особый указ издал, запретил обнищавшим дворянам верстаться в холопы. А тем, бедным, куда деваться? Кушать-то хочется, да и семьи кормить надо. Тут либо в холопи, либо в тати. А еще можно к самозванцу, на юг, податься…

Михайло быстро приметил грустное настроение собеседника:

- О чем задумался, парень?

- О доле нашей тяжкой, - признался Иван. - Я ведь вижу, ты из дворян…

- С чего бы?

- Больно уж говоришь умно да правильно. Я ведь и сам из детей боярских, а рыбак рыбака…

- …видит издалека, - Михайло мрачно усмехнулся. - Выпьем!

Иван придержал чарку:

- Погодь. Поговорим хоть немного. Да ты не бойся, я не соглядатай какой…

- А я и не боюсь, - пожал плечами питух. - Поди меня на Чертолье сыщи… А отсель на правеж еще никого утянуть не удавалось. - Михайло совершенно трезво прищурился. - Так о чем разговор будет? Ты не смотри, я ведь не пьян еще. А что в яму попал - так туда в такую пургу кто угодно угодить может.

- А песни чего орал?

- Для куражу.

- Ну, вот что, Михайла… - Иван помолчал, лихорадочно соображая, как половчей повернуть разговор в нужное русло. Наконец сообразил, улыбнулся. - Хочу к воеводе Федору Хвалынцу в войско наняться. Знаешь такого?

- Знаю, как не знать? - усмехнулся Михайло. - Так он далеко, в Ярославле.

- Неужто в Москве от него никого нет?

- В Москве? Племянник него, Егорий, делами дядькиными на Москве занимался, да только ты, парень, к нему опоздал.

- А что такое?

- Да третьего дня убили Егория, да еще как-то премерзко… - Михайло оглянулся вокруг и понизил голос: - Говорят, на теле живого места нет - все истерзано. Эх, такой парень был! Богат, красив, статен. И молод - всего семнадцать годков. Казалось - все дороги открыты, жить бы да жить, ну или умереть с честию на поле брани! Но не так вот, как помер…

- А что, убивцев не поймали еще? - осторожно поинтересовался Иван.

Собеседник усмехнулся:

- Ага, поймаешь, как же! Говорят, и не человек это был, убивец-то! Упырь, волкодлак! Оборотень диавольский! Вот я и пел в яме-то: говорят, они, упыри-то, шуму да веселья, да громкого слова не любят.

- Вон оно что, - задумчиво кивнул Иван. - И что, как убили, никто не видел?

- Ясно, не видели… Снегопад тогда был, а Егор, вишь, домой откуда-то возвращался - у Хвалынца хоромы на Черторые и постоялый двор, - вот и захотел спрямить путь оврагом… Там и смертушку свою отыскал.

- Угу… - Иван задумался. - А откуда Егор возвращался?

- Из Кремля, говорят. К какому-то важному боярину за новым назначеньицем ездил. А ты чего спрашиваешь-то?

- Так. Любопытно просто. Ну, что ты сидишь, Михайла? Давай наливай.

После полудня пурга утихла, в небе показалось солнышко, а выпавший снег вдруг стал золотистым, пушистым, искрящимся. Любо-дорого было ехать! Вывалившая на улицу ребятня с криками неслась в санках с черторыйских горок, где-то играли в снежки, где-то пытались лепить снежную бабу - только вот беда, снег был сухой, не лепился.

Щурясь от солнца, Иван, наклонившись в седле, спросил у пробегавших мальчишек дорогу. Услышав ответ, благодарно кивнул и дернул поводья. Верный конь без всяких приключений домчал молодого дворянина до хором, принадлежавших воеводе Федору Хвалынцу. Невеликие хоромы - две избы с теремом, конюшня, амбары - прятались за высокой оградой. Спешившись, Иван постучал в ворота и услыхал, как, загремев цепью, залаял во дворе пес. Долго не открывали - покуда достучался, юноша сбил все кулаки.