Читать интересную книгу Отряд - Андрей Посняков

- Ну, коли похощет, так уж пусть войдет. Тем более и людишки его уже здесь, парятся.

Иван с Митькой быстро, словно нерадивые ученики, переглянулись с усмешкой: вот уж верно заметил Семен Никитич - «парятся». С такой печкой и впрямь семь потов сойдет.

Поклонившись, вошел Ртищев - высокий, сутулый, не по-московски элегантный, в длинном приталенном польском кафтане черного бархата с серебром, с накинутым поверх него опашнем, при шпаге.

- Чтой-то ты, Ондрей Петрович, все в платье поганском ходишь, - не преминул попенять Годунов.

Ртищев закашлялся.

- Сам знаешь, Семен Никитич, - хвора в груди меня, не могу тяжелое платье носить, задыхаюсь. А что шпагу с собой таскаю, так сам знаешь - многонько врагов у меня.

Боярин неожиданно засмеялся:

- То верно, многонько. Вот о врагах с тобой и поговорим. Не о твоих врагах, Ондрей Петрович, о государевых! Но - чуть опосля, - Семен Никитич хитро прищурил левый глаз и, кивнув на парней, осведомился: - Угадай-ка, чего у меня парнищи твои делают?

Ртищев тут же скривился, словно у него внезапно заболел зуб. Вообще, думный дворянин сильно сдал за последнее время, тут, видно, все в одну кучу свалилось - и болезнь, и старость, и хлопоты.

- Мертвяки, - думный дворянин усмехнулся. - Чего ж еще-то?

- Что, Ондрей Петрович? - деланно удивился Годунов. - Нешто зря твоих парней костерю?

- Меня за них костери, Семен Никитич. Значит, не тому научил, коль поймать не могут. Впрочем, не так долго еще и ловят - всего-то неделю.

- Неделю?! - Боярин едва подавил гнев. - Так за эту неделю сначала один мертвяк, а потом еще два, и каких! Первый - думного боярина Ивана Крымчатого сынок, второй - купца Евстигнеева, третий - воеводы Федора Хвалынца племянник! Сам государь живо сим делом интересуется, меня уже замучил спрашивать - когда убивца поймают? А ты - «неделя»!

- Поймаем, Семен Никитич, не изволь беспокоиться, - поклонившись, заверил Ртищев. - Даже и не сомневайся.

Боярин хохотнул:

- Да я не сомневаюсь. Знаю, что поймаете. Только вот - когда?

- В самое ближайшее время!

- Слыхали? - Приложив ладонь к уху, Семен Никитич грозно обернулся к парням.

- Слыхали, - за всех отозвался Иван. - Поймаем, как сказал Андрей Петрович, в самое ближайшее время. Животов своих не пощадим, ночей спать не будем, но этого гнусного гада выловим!

- Ну, Бог вам в помощь, - Годунов потер руки. - Идите пока… А ты, Ондрей Петрович, останься.

Поклонившись, трое друзей, ускоряя шаг, покинули жаркие хоромы «правого царева уха» Семена Никитича Годунова и со всех ног бросились к Архангельскому собору, возле которого высились обширные каменные палаты для приказных ведомств, недавно выстроенные волею царя Бориса Федоровича. Митька так торопился, что оступился на ступеньках крыльца, едва не сбив с ног какого-то отрока лет шестнадцати, серьезного, с приятным лицом и темными печальными глазами. Тот успел отскочить в сторону, а Митька чуть было не растянулся на площади - хорошо, вовремя ухватился за перила крыльца, так, держась за них, и съехал вниз, проелозив по ступенькам задом.

- Эй, вьюнош, - окликнул парня встреченный отрок. - Не ты ль потерял? - он кивнул на выпавший из-за Митькиного пояса свиток.

- Ой! - Митрий округлил глаза. - Вот я тетеря-то! Фуражная грамота! Благодарствую, мил человек, спаси тебя Боже! Иначе б чем мы лошадей кормили?

Приятели - Иван с Прохором - вернулись к крыльцу и чинно поклонились отроку. Тот с улыбкой кивнул и вошел в дверь. Позади проследовала свита… Ага, у него еще и свита.

Митька посмотрел на друзей:

- Не слишком ли низко вы тому парню кланялись?

- Не слишком, - ухмыльнулся Иван. - Поверь мне, Митя, не слишком.

- Вообще-то, именно ему мы обязаны кормом для наших коней, - смущенно заметил Митрий. - И все же - кто это? Кажется, я его уже где-то видел. На редкость приятный и серьезный молодой вьюнош, сразу видно, не из всяких там щеголей…

Иван с Прохором вдруг переглянулись и, не сговариваясь, захохотали.

- Во ржут! - обиделся Митька. - Лошадины нормандские.

- Митя, так сказать тебе, кто этот серьезный юноша, коего ты едва не сбил с ног, в неумном усердии слетая с начальственного крыльца?

- Я бы помолчал про неумное усердие - сами-то ведь не лучше.

- Не лучше, не лучше, согласны, правда, Прохор?

Прохор ничего не ответил, лишь молча кивнул, а потом, хлопнув Митрия по плечу, негромко промолвил:

- Митька, тот парень - царевич!

- Царевич?!

- Ну да - Федор Борисович Годунов. Будущий царь.

- Ох ты, мать честная! А вы не врете, часом?

- Ей-богу! Клянусь святым Обером!

- Господи… - Митька задумчиво покачал головой. - Царевич… А вроде бы неплохой парень, а?

- Все они неплохие… - начал было Прохор, но тут же замолк - Иван предусмотрительно ткнул его кулаком в бок.

- Ну, пошли, что ли? Дел у нас на сегодня - выше крыши.

Митька расхохотался:

- Уж это ты верно заметил, Иване! Дел - выше крыши. И мне почему-то кажется, что не только на сегодня.

В приказной избе - так именовались недавно выстроенные каменные палаты - парни получили для изучения все требуемые документы и, потеснив на время одного из старших дьяков, уселись в одном из присутствий - изучать.

- Жаль, мы не всех мертвяков видели, - усаживаясь на лавку, негромко посетовал Митрий. - Только последнего.

- Мне и того хватило, - Прохор покачал головой. - Поймать бы убивца - удавил бы своими руками.

- Ну, раскудахтались, словно куры, - оторвавшись от грамот, буркнул Иван. - То им не так, это… Работать надо получше, вот что!

- Главное - побыстрее, ваша милость, - съязвил Митька. - Tres vite, monsieur, tres vite!

Бумаги изучали недолго - выписали каждый себе то, что потребно, а далее разделились - каждый взял себе по трупу, в фигуральном смысле, конечно, для того чтобы, встретившись вечером на усадьбе, все можно было бы, как выразился Митька, сложить в одну картину.

- Только бы получилась она, эта картина, - вздохнул Иван и, покосившись на Митьку, добавил: - Тоже мне, Леонардо!

Трупы поделили по-честному, кинув жребий. Потом вышли из приказной избы, сели на коней и разделились. Митрий, коему достался убиенный сын думного боярина Ивана Крымчатого, направился в Белый город, Прохор - в хоромы купца Евстигнеева, на Скородом, ну а Иван - на Чертолье, на принадлежавший воеводе Федору Хвалынцу постоялый двор - сам воевода почти постоянно проживал в Ярославле.

Пока Иван скакал, погода изменилась: сияющее в небе солнышко проглотили мерзкие серые облака, задул ветер, бросая в лицо поваливший хлопьями снег. Юноша поплотнее запахнул однорядку, пожалев, что не надел еще и шубу. Пришпорив коня, по небольшому мосточку пересек Неглинную, проехал Белый город и, миновав крепостную стену, повернул налево, к Чертолью. Поначалу и здесь, как за стеною, маячили с обеих сторон высокие, рубленные в обло хоромины, отгороженные от улиц крепкими частоколами. Мела пурга, на редких прохожих из-за заборов лаяли псы. Чем дальше, тем ехать стало труднее: хоромы сменились курными избенками, какими-то заброшенными садами, оврагами, ямами; пару раз даже пришлось спешиться, осторожно провести коня под уздцы, иначе б точно угодил в припорошенную снегом ямину, на дне которой уже барахтался какой-то черт. Иван даже остановился - может, нужна помощь?

- Н-на-а-а-а! - поднявшись с четверенек на ноги, вдруг заорал «черт» - небольшого роста мужик с заснеженной бородой. - Н-на-а-а!

Пошатнулся и снова упал в снег… поднялся:

- Н-наливайте, братцы, чаши, да подай на опохмел!

Тьфу ты, господи! Иван сплюнул. Не хватало еще с пьяницей-питухом связываться. Ишь, распелся…

- Н-наливайте, братцы-ы-ы… Здрав будь, мил человек! - Ага, питух увидал-таки юношу. - Куды путь держишь?

«На кудыкину гору» - хотел было сказать молодой человек, но тут же прикусил язык: пурга-то разыгралась не на шутку, снег летел в лицо, и не видно уже было ни зги. А питух-то, скорее всего, местный. Иван улыбнулся:

- Не знаешь, где тут постоялый двор Федора Хвалынца?

- Как не знать? - Питух поднял уроненную в сугроб шапку. - На Кустошной улице, рядом с царевым кабаком… Я ить туда… и-ик… и иду. Да вот, свалился… Пожди-ка, мил человек. Вылезу - вместях доберемся.

Иван протянул пьянице руку, но помощь не потребовалась - питух довольно проворно выбрался из ямы и, почти не шатаясь, уверенно зашагал впереди, время от времени запевая песню. Все ту же - «Наливайте, братцы, чаши».

Так они и шли, продвигаясь меж сугробами и серыми покосившимися заборами, питух - впереди, а уж за ним - Иван с конем. А пурга уж так замела, так забуранила - настоящая буря, глаз не продрать от снега!

- Эй! - перебивая вой ветра, закричал юноша. - Долго еще идти-то?

- Ась? - обернувшись, питух приложил ладонь к уху.

- Скоро ль, говорю, придем?

- А! Скоро, скоро… Во-он за той избой аккурат кабак и будет. Ты, мил человек, за лошадкой-то своей поглядывай - не ровен час, уведут! Чертольские тати - ловкие.