— Подожди, — отозвался Монтгомери. — Лучше, чтобы он пока тебя не видел. Иначе ему может стать плохо с сердцем. В последние пять лет он, знаешь ли, очень болезненно воспринимает все, что с тобой связано. Поднимайся наверх, в свою комнату. Я приведу мистера Джеффа туда.
Словно по мановению волшебной палочки в столовой появился Питер.
— Сэр, — обратился он к Дэну, — мистер Джефф приехал.
— Я знаю, Питер, — ответил ему Уайтхорн. — Ничего ему пока не говори обо мне. Постарайся вести себя, как обычно.
— Хорошо, мистер Дэн.
— Возвращайся к своим делам.
— Да, сэр.
Когда дворецкий ушел, Роберт сказал Дэну:
— Поднимайся к себе. Но не через гостиную, — остановил он его, когда Дэн направился к выходу в гостиную. — Там ты можешь наткнуться на отца. Иди через кухню и по черной лестнице. Из комнаты не высовывайся. Жди, когда я приведу туда мистера Джеффа.
— Боб, — обратился к нему Дэн, — только, пожалуйста, сообщи отцу обо мне как-нибудь… — Он запнулся, подбирая слова, — помягче.
Монтгомери как-то сдавленно хмыкнул, прежде чем ответить.
— Раньше тебя не слишком заботило здоровье отца.
— Раньше я был другим, — ответил мужчина и быстрыми шагами направился к черной лестнице, которой пользовались слуги.
Монтгомери подождал немного и вышел в гостиную.
Джефф кинул папку с документами на журнальный столик. В недоумении остановился в середине гостиной, невольно ища глазами Роберта Монтгомери. Где же он? Неужели еще не приехал? Но, судя по всему, он звонил именно отсюда. И вообще, что значил этот странный звонок? Что такое срочное хотел сказать ему Роберт, если вызвал домой?
В доме было странно тихо. Даже прислуга не подавала никаких признаков жизни. Как будто все ушли в неизвестном направлении и не известно, когда вернутся. Весь дом будто оглох. Мертвая тишина. Такое было в первые дни после гибели Дэна. И сейчас эта тишина вдруг вернулась, точно желая ему напомнить о пережитой, но не забытой боли. Дом оглох, и сам Джефф тоже будто оглох. Эта жуткая тишина парализовала его мысли, движения и чувства. Осталась живой только память — неистребимая, беспощадная, которая заставляет вспоминать то, что лучше бы забыть.
Уайтхорн — старший и не заметил, как из столовой в гостиную вошел Роберт. Почувствовав на себе его взгляд, Джефф поднял глаза.
— Давно ты здесь? — Спросил он.
— Не очень, — ответил Роберт уклончиво.
— Зачем ты меня вызвал?
— Чтобы поговорить…
Но разговор начался какой-то натянутый, будто оба чувствовали повисшую в воздухе недоговоренность.
— Тогда садись, — легким жестом руки Джефферсон указал на одно из кресел. — Я тебя внимательно слушаю.
Роберт сел в кресло, закинув ногу на ногу. Спросил коротко:
— Можно я закурю?
— Да, пожалуйста.
Монтгомери достал из внутреннего кармана пиджака золотой портсигар, инкрустированный алмазами. Единственная роскошь, которую он позволил себе за всю жизнь — и то лишь потому, что это был подарок Дэна. И хороший повод начать разговор о нем, поскольку Джефф прекрасно знал об этом подарке. Вот и сейчас, не спеша доставая сигарету и раскуривая ее, Боб краем глаза следил за выражением лица собеседника. Джефферсон узнал этот портсигар, и в голубых глазах его мелькнула боль воспоминания.
— Подарок моего сына, — вырвалось у него.
Монтгомери наконец закурил, глубоко затягиваясь. Потом посмотрел на Уайтхорна и ответил:
— Да, сэр. Самый дорогой подарок из всех, что у меня были… во всех смыслах.
— Понимаю. Тебе не хватает его.
— Очень. Особенно на работе. Все время, когда его экипаж в полете, я жду его возвращения.
— На его должности сейчас, наверное, другой летчик? — Поинтересовался Джефф.
— Да. Максвелл Колфилд.
— Муж Джессики.
Роберт как-то странно посмотрел на своего собеседника, пытаясь разгадать его настроение. Но то ли, действительно, спокойное лицо Джеффа сейчас ничего не выражало, то ли сам он так волновался, что мало что воспринимал адекватно. Надо было как-то переходить к следующему этапу этого разговора, иначе мистер Джефф начнет что-то подозревать.
— Я все думаю, — вновь заговорил Боб, — что пока не увидишь, как хоронят человека, он всегда будет жив. Мне до сих пор кажется, что Дэн жив. Просто уехал на время.
— Ты никогда об этом не говорил, — вскинулся Уайтхорн — старший.
— Надеялся, что это ощущение исчезнет. Порой от него становится жутко.
— Потому что Дэн умер?
— А почему вы в этом так уверены? — В свою очередь спросил Монтгомери?. — Ведь мы не нашли его тело, не похоронили его.
— Ты же сам говорил, что Дэн взорвался вместе с самолетом, — недоуменно сказал отец Дэна.
— Это было только предположение. К тому же катапульта во всех самолетах устроена так, что все летчики катапультируются одновременно.
— Значит, мой сын все-таки успел покинуть горящий самолет?
— Да.
— Тогда почему мы его не нашли? Ведь парашют у него был исправен?
— О да!
— Тогда почему мы его не нашли?! — Почти истерично выкрикнул Джефф звенящим от напряжения голосом.
— Возможно, потому, что он сам этого не хотел…
— Что?..
Пауза была очень напряженной. Казалось, в этой тишине можно было услышать, как отчаянно бьются сердца двух людей. И еще одного — третьего, стоящего наверху огромной винтовой лестницы.
— Этого не может быть… — Ошеломленно пробормотал Джефф. — Чтобы мой сын не хотел вернуться домой, пусть даже не ко мне…
— А что если может? — Не выдержал Дэн и стал спускаться по лестнице на встречу отцу.
Джефф поднял глаза, и Роберт увидел, как он смертельно побледнел — даже губы побелели. Лицо, буквально секунду назад бывшее таким живым и эмоциональным, вдруг превратилось в жуткую смертельную маску. Монтгомери шагнул к нему.
— Мистер Джефф, вам плохо? — Испуганно спросил он.
— Нет, — бесцветным голосом ответил Уайтхорн-старший. — Все в порядке. Ведь мой сын вернулся домой.
И потерял сознание.
Дэн жутко перепугался за отца и в смятении, не зная, что делать, подумал, что зря решил поиграть в театр. Все это выглядело по-детски глупо, да к тому же опасно для жизни отца. Пока они с Бобом осторожно укладывали Джеффа на диван, Питер звонил их семейному врачу, который много лет наблюдал Джефферсона. Все это время Дэн бесполезно метался по дому, то порываясь принести воды лежащему в глубоком обмороке отцу, то рвался позвонить кому-нибудь из братьев отца, чтобы поднять на ноги всю семью. Пока, наконец, Монтгомери, потеряв терпение, не наорал на него так, что Дэн притих, забившись в одно из кресел, и сидел там до ухода доктора. Уайтхорн — старший уже к тому времени пришел в себя; мертвенная бледность постепенно сходила с его лица. В присутствии доктора он практически все время молчал. Наверное, шок еще не прошел. Но едва дворецкий закрыл за ним дверь, тут же подал голос: