Элиас удержал её за руку. Лу рванула её раз, другой – он не выпустил, и тогда она вдруг сдалась и упала ему в объятия, пряча лицо у него на груди. Элиас обнял её, мужественно и крепко, словно хотел и мог укрыть её от ночи и от войны, защитить её от всего на свете…
Лексий улыбнулся и зашагал дальше.
Костёр на холме почти погас, но Лексий подбросил в тлеющие угли дров, и скоро по ним снова весело заплясало пламя. Он просто сидел у огня и думал о разном – честное слово, сегодня ему было о чём подумать. Спать не хотелось, усталость вообще как рукой сняло – уж не после Лунолисовых ли объятий? Или, может, Тарни был прав, и скоро второе дыхание сполна потребует своей платы…
Время текло мимо, как тихая, тихая река. Клонились к западу туманные луны…
Какое-то – неведомое – время спустя Элиас приземлился рядом с ним на бревно.
– Ну как ты? – осведомился Лексий. Мог бы и не спрашивать, потому что блеск в глазах второго ки-Рина без шуток делал ночь чуточку светлее.
– Видел бы ты, как она меня приложила! – совершенно счастливый, Элиас потёр щёку. – И знаешь, что она сказала? Что если мне взбредёт в голову погибнуть завтра, то она выучится на волшебницу, воскресит меня и убьёт снова! – он блаженно вздохнул. – Как думаешь, ведь это значит, что она всё-таки меня любит?..
– На свадьбу позовёшь? – улыбнулся Лексий.
Элиас рассмеялся.
– Посмотрим, – пообещал он. – Как будешь себя вести…
Чуть позже к ним присоединился Ларс, потом пришёл и Тарни, какой-то совершенно потерянный и почему-то с распущенными волосами, которые тут же принялся приводить в порядок. Они не разговаривали, но молчание не было тягостным –самое главное уже было сказано, и теперь хорошо было просто побыть вместе. Посидеть рядом, вот и всё.
Где-то там, в сумерках, шумел Флёд. Песок ночи струился в нижнюю колбу часов, и недалеко было до рассвета.
Глава седьмая: Книжные дети
Сильван подняли ещё до восхода солнца.
Когда в лагере протрубили сбор, Тарни вздрогнул, словно разбуженный. Волшебники у догоревшего костра молча переглянулись, и каждый понял: пора. Ночь, которая прятала их под крылом, кончилась. Начался новый день, и нужно было идти.
Никто из них сегодня не спал, но Лексий так и не почувствовал усталости. Ларс встал и потянулся, такой же спокойный, как когда-то перед присягой. У поднявшегося Тарни на лице была написана решимость; Элиас хмурился, и это, наверное, было понятно. Каково это – идти навстречу возможной смерти, когда у тебя вдруг появляется что терять?..
Впрочем, об этом Лексий мог бы спросить у себя самого.
Землянин, не вернувшийся домой. Сильванин, который уже дома…
Они спустились с холма все вместе. У подножия Тарни остановился, словно хотел сказать ещё что-то, но передумал; посмотрел на остальных долгим, неподвижным взглядом тёмных глаз, закусил губу – и без прощаний убежал искать главного стратега. Лексий немного постоял, глядя ему вслед. Удачи, Жеребёнок. Пожалуйста, ты только не становись героем посмертно…
Рассвет был сумеречным и серым. Обложенное тяжёлыми тучами небо давило на плечи. Те из магов, которым предстояло пойти прямо в бой, вместе с тысячей обычных воинов сегодня были под началом хильена Ренваля. Оба ки-Рина попали в одну и ту же сотню к экатону Вири, Ларс – в другую. От мысли о том, чтобы расстаться прямо сейчас, начинало противно ныть сердце, но кто ты такой, чтобы оспаривать приказы?..
Всё должно было случиться на ровном участке земли, окружённом холмами. Человеческое ухо уже не могло различить отсюда реку, но Лексий слышал её как волшебник, и от этого звука у него по спине до сих пор бежали зябкие мурашки. Сильване выстраивались в боевой порядок, и, пока они это делали, можно было сквозь светлеющие сумерки поглазеть на оттийцев, занятых тем же самым на другом краю поля. С ночи заметно похолодало, и крепчающий ветер развевал их знамёна. Множество знамён. Как ни крути, одно дело говорить о численности врага на словах и совсем другое – увидеть своими глазами…
– Ого, – глубокомысленно высказался Лексий.
Люди Ренваля ждали, пока пройдут другие части, и у него хватало времени проникнуться масштабом. Может быть, дело было просто в том, что он ещё ни разу не участвовал в настоящем сражении, но от увиденного ему стало… неуютно.
– Да брось, – хмыкнул Элиас, – все эти люди вообще не должны тебя тревожить. Они – не твоя забота.
Он был прав. Задачей тысячи Ренваля были вражеские волшебники. Лексий не знал, сколько их; если слухи правдивы, и всё, что есть у королевы – это её личные маги, то вряд ли слишком много. Другое дело, что Лексий имел весьма смутное представление и о том, сколько в строю осталось способных на колдовство сильван…
Разговор как-то не клеился. Лексий молчал и смотрел туда, где над строем конных среди бело-голубого моря оттийских флагов реяли знамёна степняков. Знать бы, кто сегодня ведёт их в бой… Он поймал себя на том, что тщетно пытается рассмотреть – расслышать – там, в первых рядах, знакомую фигуру. Рада, генриха, неважно. Само собой, не нашёл. Какой прок от командира, который не может отдавать приказы…
Его рука сама, без разрешения, коснулась кармана, нащупала сквозь ткань кольцо. Лексий старался запретить себе вспоминать о том, что обрёк человека, который был его другом, на участь не говорить и не понимать. На вечное одиночество в этом мире, на жизнь безумца… Лексий стиснул зубы и сжал пальцы в кулак. Ничего. Он генрих. Ему уже всё равно. Ему уже всё равно…
В роще на холме, словно издеваясь, гомонили дождавшиеся весны птицы.
Ларс запрокинул голову и прислушался.
– Снег пойдёт, – сказал он в пустоту.
Лексий был бы рад снегу. Пускай он превратится в мерзкую слякоть, которая сейчас хлюпает под ногами, но, Айду, честное слово, снег лучше, чем дождь…
– Я тебя умоляю, – фыркнул Элиас, – нашёл время для светских бесед! Может, ещё о поэзии поговорим?
– Давайте, – Ларс лукаво взглянул на Лексия. – Например, об Аль-Асаде…
Этот парень был неисправим.
Улыбка Ларса на миг угасла.
– Моя сотня сейчас пойдёт, – сказал он. – Мне пора.
Он посмотрел на друзей и улыбнулся снова, так же ярко, как и всегда.
– Удачи, мальчики. Будьте хорошими храбрыми сильванами, чтобы мне не пришлось за вас краснеть, хорошо? Встретимся, когда всё это закончится.
Ладно. Как скажете, господин Халогаланд.
Когда они остались вдвоём, Элиас неожиданно серьёзно спросил:
– Боишься?
Лексий как