Антонович Квашнин имел возможность в этот майский день разглядывать сие чудо техники в подзорную трубу с прогулочного катерка здесь, на Эльбе. И оглядывал внимательно. А потом, оторвавшись от оптики, взглянул на капитана Фюнтера и спросил:
— А нельзя ли подойти чуть-чуть поближе?
— О, — тот, кажется, даже немного испугался. — Нет-нет, это запрещено. Три дня назад я возвращался в темноте и, чтобы не идти по самой быстрой воде, взял чуть левее, так на меня от верфей и с самого корабля стали наводить прожектора и сделали несколько выстрелов из пулемётов.
— О, они стреляли по вам из пулемётов? — удивился Квашнин, хотя на самом деле вовсе и не был удивлён.
— Они стреляли скорее не по мне, а рядом, по курсу, по воде, как бы предупреждая: не смей двигаться дальше!
— Они открыли по вашему скутеру огонь? Это возмутительно! — вдруг произнёс Аполлинарий Антонович. — «Гамбургер цайтунг» писала, что они сюда приплыли на ремонт по просьбе британского правительства, а ведут себя так, как будто они нас завоевали.
— Ну, их можно понять, — вдруг стал заступаться за англичан молодой капитан. — Они очень боятся, что их неуязвимый в открытом море дредноут здесь может быть взорван злоумышленниками.
— Тем не менее, тем не менее…, - назидательно произнёс Аполлинарий Антонович и снова поднёс подзорную трубу к глазу.
Он знал, что англичане открывают предупредительный огонь с пирсов и самого линкора, но ему хотелось знать, на какую дистанцию они подпустят к себе лодку, прежде чем начнут стрелять. Это дало бы ему представление о том, с какой дистанции будет открыт огонь уже на поражение. Квашнин отрывает взгляд от корабля и снова поворачивается к Фюнтеру:
— Дорогой капитан, а может быть, мы попробуем подойти поближе?
— О! Нет! — тот был явно удивлён. — Вы очень храбрый человек, но поверьте мне, что это…, - наверное, он хотел сказать «страшно», но постеснялся и сказал: — не совсем безопасно. Нам к кораблю лучше не подходить.
И тогда брат Аполлинарий вытащил из кармана панталон кожаный кошелёк, достал из него монеты:
— Может, пять прекрасных гамбургских талеров по тридцать два шиллинга каждый изменят ваше решение? Пять минут — и деньги ваши. Это будет лёгкий заработок.
Капитан заглянул в ладонь Квашнина, словно хотел убедиться, правда ли этот господин предлагает сумму, за которую ему придётся работать неделю, и, увидав монеты, лишь спросил:
— Вы предлагаете пять талеров?
Аполлинарий Антонович только покивал согласно: ага, предлагаю.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Глава 7
⠀⠀ ⠀⠀
Молодой капитан снова взялся за лопату и закинул несколько совков угля в топку; кажется, он относился к этому небольшому эксперименту весьма серьёзно. Квашнин, отрываясь от подзорной трубы, с ухмылкой на него поглядывал: ты глянь, какой молодец! И после ещё одной пары минут дрейфа по течению капитан Фюнтер сказал:
— Давление поднял, можем попробовать подойти к ним поближе.
— Ну так давайте пробовать, — сразу отозвался Аполлинарий Антонович.
И капитан, дёрнув за пару блестящих рычагов, дал пар, оживил двигатель судёнышка, тот застрекотал весьма бодро, и дрейфующая лодка с места пошла так бойко, что стоявший у кресла Квашнин поспешил сесть в него.
Капитан резко взял влево, лёг на обратный курс и пошёл против течения, пошёл быстро к большому мысу Финкенвердер, где к докам был пришвартован английский линкор.
Квашнин же сидел в кресле и смотрел на корабль в подзорную трубу. Для человека, в сторону которого вот-вот откроют пулемётный огонь, он был на удивление спокоен. Но всё это удивительное плавание продлилось весьма недолго; две минуты лодочка шла против течения, пока брат Аполлинарий не увидел в подзорную трубу белую пульсирующую точку на пирсе возле линкора. Он сразу понял: а вот и пулемёт.
— Пули! Пули! — почти сразу закричал от штурвала господин Фюнтер.
Квашнин тут же оторвался от оптического прибора и увидал в тёмно-серой воде справа от лодки, метрах в тридцати, цепь фонтанчиков, каждый в метр-полтора высотой. И только тут до них от берега долетел чёткий тарахтящий звук.
Та-та-та-та…
Да, несомненно, огонь вели из знаменитого произведения Ричарда Гатлинга. Капитан не ошибался. Впрочем, Квашнин и сам знал о пулемётах, стоящих вокруг линкора, правда не подозревал, что англичане так легко применят их против обычной прогулочной лодки. Хотя… это же англичане. Аполлинарий Антонович не сомневался, что у английских пулемётчиков есть приказ вести огонь на поражение по любой цели, если та приблизится к кораблю. Но для себя он кое-что всё-таки выяснил:
«Четыреста метров плюс-минус двадцать». Это была та дистанция, с которой пулемётчики начинали стрелять.
«Это плохо. Очень плохо». Получалось, что подход к линкору днём был невозможен. Баркас со взрывчаткой будет просто расстрелян, с какой бы большой скоростью он ни двигался. Но с другой стороны, он и планировал работу автомата в темноте.
«Атака должна проходить ночью. Только ночью!».
Ещё одна цепь фонтанов, на сей раз ближе к лодке, вырвалась из тёмной воды.
— Я отворачиваю! — немного нервно закричал капитан от штурвала.
— Да-да, — сразу согласился Квашнин. — Конечно, конечно.
А сам думал о том, что ему придётся посидеть пару ночей на берегу реки. Ему нужна была схема работы прожекторов. Нужно было выяснить углы и площадь освещения.
Кажется, капитан вздохнул с облечением, сразу лёг на обратный курс и повёл лодку на центр реки.
— Господин, теперь куда? — спрашивал он, не оставляя штурвала.
— Ну, как я и просил, едем к Фалькенштайну.
— Как пожелаете.
К удивлению и радости капитана, у Фалькенштайна, прекрасного места, где жители Гамбурга устраивают пикники и конные прогулки, пассажир пожелал покинуть лодку. Молодой господин Фюнтер был рад, так как, во-первых, его не пришлось везти обратно, а во-вторых, он полностью расплатился.
Пассажир сошёл с лодки на лодочной станции и сразу смешался с толпой гуляющих людей.
⠀⠀ ⠀⠀
*⠀ *⠀ *
⠀⠀ ⠀⠀
Квашнину здесь всегда нравилось. Прекрасные, живописные места, где почти нет складов и технических зданий. Лес, дорога вдоль реки, лужайки для пикников. И всё это у пологих берегов прекрасной и быстроводной Эльбы. Он поднялся с лодочной станции к дороге и пошёл неспешно, поглядывая в сторону почти неразличимого с этого берега британского корабля. Шёл, поигрывал тростью, думал, прикидывал, делал предварительные, грубые подсчёты.
А по дорогам туда и сюда сновали экипажи, как заурядные конные, так и новомодные электрические, управляемые антропоморфными автоматами с удивительными фарфоровыми лицами. Такие экипажи были верным признаком того, что обладатель сего технического чуда — не только человек состоятельный, но и рьяный сторонник прогресса. Автоматы механическими голосами оповещали всех,