Он вернул трубу капитану По и кивнул: — Интересно…
Корабль, как он узнал от капитана, был замечен еще пять дней назад и совершенно точно шел по их следу. Впрочем, почему бы и нет? По сказал, что этим курсом ходят многие корабли британских купцов.
— А торговцы всегда такие… — Мэтью помедлил, подбирая верное слово, — безупречно чистые?
— Зависит от обстоятельств, — сказал По.
— Могу я поинтересоваться, от каких?
— От капризов капитана, — хмыкнул По.
— Положим, что так, — согласился Мэтью. — Но этот корабль не похож на торговый.
— Не похож?
— Я бы предположил, — продолжил Мэтью, — что торговец будет везти груз к месту назначения, а оттуда забирать новый. А этот, кажется, идет налегке: слишком уж резво скачет на волнах. По крайней мере, мне так кажется. Если на борту и есть груз, то он должен быть очень легким.
— Пассажирский корабль, — сказал капитан и еще раз взглянул в подзорную трубу. — Ага. Действительно «скачет», как ты говоришь. Это пассажирское судно. — С этими словами он сложил трубу и направился к трапу, ведущему на верхнюю палубу, где рулевой управлял большим корабельным штурвалом.
— Что ты весь извертелся? — спросил Хадсон, глядя, как Мэтью наблюдает за белой бригантиной. — У тебя, что, жуки в гамаке завелись?
— Никаких жуков. И я не верчусь. Просто… любопытно. Этот корабль… он очень красивый. По крайней мере, кажется красивым с такого расстояния. И большой. Если он перевозит пассажиров, то они находятся там в куда более комфортных условиях, чем мы или даже Берри… и даже чем профессор Фэлл.
— Даже тараканам на этой посудине комфортнее, чем нам, — ответил Хадсон, сосредоточив внимание на удочке и бечевке, которая вместе с грузилом опускалась в водяную глубь. — У них хотя бы есть твердые панцири. А моя спина в этом гамаке страдает… Опа! Кажется, поймал! — Он дернул удилище вверх и начал поднимать свою добычу. — Отличная рыбина! Весит немало!
Мэтью прислонился к борту, наслаждаясь теплым прикосновением солнца к своему лицу. Борода немного чесалась, но он был уверен, что в ней никто не завелся. По крайней мере, ему хотелось так думать. Он позволил своим мыслям свободно блуждать по голове. Если «Леди Барбара» шла без препятствий, и ей благоволил попутный ветер, Берри могла уже быть почти дома. В Нью-Йорке сейчас была хорошая погода: в апреле на деревьях распускались почки, на холмах зеленела трава, в воздухе пахло теплом, которое предвещало лучшие деньки — майские и летние. Ах, как было бы здорово вернуться в…
— Поднимаю! — воскликнул Хадсон. — Может понадобиться сеть!
Мэтью заметил серебристый блеск рыбьего тела, борющегося с крючком примерно на шесть футов ниже борта. Это действительно был крупный толстый экземпляр кефали — дюймов восемнадцать в длину. Мэтью подумал, что порция ужина, учитывая, на скольких человек ее разделят, будет небольшой, но весьма аппетитной. Хадсон был по-настоящему удачлив: к середине дня его улов насчитывал с полдюжины пойманных рыб. Сейчас оставался еще один хороший рывок, и рыба должна была оказаться на палубе.
— Поднимайся, леди! — с задором прикрикнул Хадсон и потянул.
Наконец гладкое серебристое тельце показалось над бортом. Оно пробыло там около секунды… и вдруг исчезло так быстро, что никто не успел уследить. Только Хадсон и Мэтью стояли и таращились на конец подрагивающего удилища.
— Что ж, — сказал Великий, пожимая плечами. — Что-то ловится, что-то теряется. Хотя мне чертовски жаль крючок! Я не хотел отдавать эту красавицу на корм акулам. Эй, ублюдок! — крикнул он вслед скрывшейся акуле, утащившей кефаль. — Трус! Иди сюда и сражайся, как мужчина! — Ворча и ругаясь, он насадил еще один крючок и прикрепил к нему наживку.
Мэтью оглянулся на следующий за ними корабль. В тот же миг его внимание привлек акулий плавник, рассекший волны. За «Эссекским Тритоном», похоже, гналась не только неизвестная бригантина.
Гналась? — задумался он. Его сознание подобрало странное слово, и оно настораживало его. Этот маршрут был излюбленным для судов множества стран, так почему бы британскому пассажирскому судну не следовать за ними, направляясь к своему месту назначения в Средиземном море? Однако что-то заставляло Мэтью чувствовать беспокойство, выражавшееся легким покалыванием в затылке. Он решил избавиться от этого дискомфорта, найдя место на палубе, чтобы еще раз изучить «Сотню шахматных дебютов», пока Хадсон снова предавался рыбалке, а яркое солнце продолжало освещать путь.
День продолжился без инцидентов с новыми кражами улова, и вскоре стало ясно, почему. В час пополудни два кита появились по правому борту и начали играть друг с другом, как счастливые морские младенцы. Вскоре к ним присоединились еще трое, один из них был совсем маленьким. Блестящие голубые бока били по волнам, от них блестящими фонтанами поднималась пена. Зрелище привлекло всех на борту, кроме Профессора Фэлла, который в это время суток предпочитал оставаться в своей каюте. В какой-то момент кит подплыл к кораблю, и стало заметно, что его тело покрыто коркой из серых моллюсков. Огромный глаз долго и с любопытством рассматривал «Тритона», прежде чем кит вновь присоединился к своим сородичам.
После ужина из красной рыбы, кукурузных лепешек и печенья, приготовленного на камбузе очень способным и изобретательным коком, Мэтью лежал в гамаке и читал о путешествиях и теориях греческого эссеиста Плутарха, когда к нему вдруг подошел Роуэн Доуз — крепко сбитый блондин с отросшей светлой бородой. Как Мэтью недавно узнал, Доуз поступил на службу к Фэллу четыре года назад после того, как скрылся от правосудия с множеством уличных разбоев за плечами.
Доуз высоко поднял фонарь, хотя света от лампы, висевшей на крюке над гамаком Мэтью, было и так достаточно, и сказал:
— Он хочет тебя видеть.
— Прошу прощения?