и слышала жужжащий звук. По ее словам, он становился все громче и громче, пока не появился ослепительный белый свет, за которым последовало ощущение, что ее подбрасывает и куда-то швыряет, а после все поглотила тьма.
Кроме того, она вспомнила, что все это было в феврале 1945 года…
Очень странно. Но, опять же, Уистлер-Грин — маленькая деревушка и тихая гавань, полная людей, по праву считавшихся гордостью Великобритании, — была местом, которое притягивало все странное. Лэнсеру приходилось признать, что там могло случиться все, что угодно. Насчет безымянной девушки: доктор Гриззард подтвердил ее доброе здравие. На ней не было никаких следов насилия. За исключением… опять же, это очень странно… в двух ее дальних зубах были импланты из какого-то металла.
Что ж, Лэнсер был уверен, что разгадает эту тайну. Он всегда справлялся.
— Хорошенькая утренняя работа! — сказал Чесли, глядя на тюремную повозку, груженую дюжиной ворчащих преступников.
— Прекрасная, — ответил шериф, закуривая трубку и позволяя себе легкую улыбку. Со временем, когда все исследования и сборы были завершены, повозки с освобожденными заключенными и грузом несчастных негодяев покинули деревню. Лэнсер уехал последним, оставив после себя только завывающий ветер на пустых улицах. Так Прекрасный Бедд Профессора Фэлла превратился в настоящую прекрасную могилу[17].
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СМЕРТЕЛЬНЫЙ ТАНЕЦ
Глава четвертая
Океанская синь, океанская серость… Океан — денно и нощно. Океан широкий и бескрайний. «Тритон» все плыл и плыл по нему.
Сказать, что все в порядке, было нельзя. Около двух недель назад к востоку от Гибралтара на двухмачтовую бригантину обрушился шторм, идущий с северо-востока. Волны набрасывались на корпус корабля огромными кулаками, ветер свистел в такелаже, трепал паруса и устилал палубу серебристым ковром из летучих рыб. Удар самого высокого вала был не такой силы, как тот, что едва не сломал заднюю часть судна, доставившего Мэтью из Чарльзтауна в Англию в цепких лапах фехтовальщика Антона Маннергейма Дальгрена, но, тем не менее, некоторую разруху этот шторм нанес.
Под палубой члены экипажа из восьми человек по очереди работали ручными насосами в течение нескольких часов днем и ночью, поскольку море вторглось в корпус и грозилось подняться до непозволительного уровня, если не сдержать его. По прикидкам хладнокровного капитана Роджера По, «Тритон» был строптивой леди, которая не угодит в лапы Средиземного моря так просто при условии, что моряки как следует поработают мускулами.
Все на борту, кроме одного, успели отрастить бороду, и все, кроме одного, теперь походили на головорезов из Уайтчепела в своей перепачканной одежде. На контрасте с ними Профессор Фэлл, большую часть времени обитающий в своей роскошной (по морским меркам) каюте, выходил на палубу чисто выбритым, одетым в яркий узорчатый халат, украшенный золотыми пуговицами и французскими оборками на манжетах и вороте, в китайской шляпке с кисточками. Он мог прогуливаться по палубе в любое время, но Мэтью отметил, что, когда они вошли в более теплые воды и температура воздуха повысилась к северу от африканского континента, Профессор стал ограничивать свои вылазки ночным временем.
Хадсон Грейтхауз, изнемогающий от недостатка физической активности, долго спорил с капитаном и добился от него права работать вместе с командой. Иногда он даже подключался к работе с насосами и так изматывался, что готов был ускользнуть из этого мира на некоторое время в царство снов. Когда работы ему не доставалось, он часами рыбачил. Это было оценено по достоинству, потому что ему удавалось поймать сибаса, кефаль, красную нерку и морского окуня.
Что до Мэтью, то он проводил время за чтением книг, которые захватил с собой, таких, как: «Задачи шахматиста для тренировки ума или развлечение с игрой королей», «Открытия Плутарха и теории античного мира», «Путешествие в Италию на лошади за один день — чудеса Венеции и ее окрестностей», «Сотня шахматных дебютов или Задачи для великого ума» и «Наблюдения за ночным небом». Последняя, по мнению Мэтью, представляла в текущих обстоятельствах особый интерес, потому как впереди было еще много ночей, в течение которых можно было наблюдать за небом. В целом ему было не в тягость морское путешествие, он быстро освоился. Еда казалась ему сносной, тридцать с лишним книг, которые он вез с собой, были прекрасными вечерними спутниками за неимением других. Хью Гинесси, Элиасу Кирби, Аарону Сандерсону и Роуэну Доузу, как и экипажу «Тритона», ума недоставало, однако капитан По, по счастливой случайности, оказался заядлым шахматистом и держал на борту шахматный набор. С ним времяпрепровождение на борту делалось вполне переносимым — воистину, Мэтью доводилось путешествовать в куда более скудных условиях.
Видя, сколько книг вез с собой Мэтью, Хадсон поинтересовался, не найдется ли и для него что-нибудь почитать. Его интересовала книга, где какой-нибудь лондонский судья посадил за решетку кучу отбросов. Мэтью было нечего ему предложить, поэтому Хадсон пожал плечами и вернулся к рыбалке.
Этим утром Хадсон снова был занят рыбной ловлей. Солнце оставляло игривые отблески на волнах, небо было почти безоблачным, а сильный бриз наполнял паруса. Мэтью стоял рядом, перегнувшись через борт, и наблюдал Великого в действии, когда капитан По, стоявший в нескольких футах от них, поднял подзорную трубу и направил ее вдоль кильватера.
— Все еще там? — полюбопытствовал Хадсон.
— Да. — По был немногословным человеком. Это был высокий худощавый мужчина с рыжевато-каштановой бородой, слегка тронутой сединой, и бровями, густыми, как конская грива. Узкое лицо венчал нос-луковка, который казался куском гончарной глины.
— Можно взглянуть? — спросил Мэтью, и ему дали трубу. Он нашел объект наблюдения — белую двухмачтовую бригантину, которая казалась примерно на двадцать футов длиннее их корабля, и, по оценке Мэтью, находилась на расстоянии восьми морских миль. Отсюда можно было разглядеть британский флаг — Крест Святого Георгия — на верхней мачте, но под ним был второй белый флаг с какой-то эмблемой, которую было не разобрать.