в том, что Диана больше и не старалась ей понравиться. Встречаясь на выходных, они лишь обменивались вежливым приветствием. Не то чтобы девушка достигла того безразличия, о котором мечтала и которое уберегло бы ее от страданий, не то чтобы Мари перестала испытывать приступы ревности при всяком лестном слове в адрес своей старшей дочери, просто их связь превращала их обеих в зрительниц, а никоим образом не в собеседниц.
Любовь Дианы к дедушке с бабушкой все росла, тем более что старики начали слабеть. Бабушка кашляла с утра до вечера, а у деда опасно подскочил уровень холестерина. Девушка сожалела, что еще не стала врачом и не может позаботиться о них. Она боялась их смерти, тревожась, что не успеет получить диплом к моменту, когда эта трагедия надвинется вплотную.
Поступление в лицей изменило всю ее жизнь. Впервые вокруг нее появились новые люди. Диана обратила внимание на высокую светловолосую девушку с красивым высокомерным лицом. Карина шепнула ей на ухо: «Глянь только на эту фифу!» На той была белая рубашка и серые фланелевые брюки, как если бы она была обязана соблюдать дресскод. Когда подошло время представиться, незнакомка произнесла низким голосом, звучавшим, по мнению Дианы, потрясающе классно:
– Элизабет Дё[2].
Заявление было встречено взрывом хохота. Преподаватель вздохнул:
– Ваше настоящее имя, мадмуазель.
– Это мое настоящее имя. Фамилия моего отца Дё. А поскольку родители люди с юмором, то окрестили меня Элизабет.
– Ты поэтому считаешь себя королевой Англии? – крикнул кто-то.
– Браво, ты всего лишь триста пятьдесят пятый, кому это пришло в голову, – заметила та с улыбкой.
У Дианы возникли странные ощущения: ее душа наполнилась волнением и восхищением. Она пожалела, что ей всего четырнадцать с половиной и она не может просто подойти к Элизабет и сказать: «Давай дружить, ладно?» Чтобы не нарваться на отказ, пришлось выбрать путь долгих усилий. Всякий раз, когда Диана о чем-то ее спрашивала, юная блондинка отвечала односложно, не удостаивая лишним словом.
– Брось, – сказала Карина, – мы не ее круга. Что ты в ней нашла, в этой дурище? Или ты влюбилась?
– Ну да, – выдохнула Диана, возведя очи к небу.
Элизабет перешла к ним из другого городского коллежа, куда более престижного, где ее мать преподавала математику. Ее отец был первой скрипкой в оркестре Оперы. Она и впрямь принадлежала другому миру и вовсе не собиралась это скрывать.
– Тебя не слишком смущает, что приходится общаться с такими мужланами, как мы? – чванливо поинтересовался один из одноклассников.
– Не больше, чем тебя присутствие столь высокопоставленной особы, как я, – ответила она.
На Диану такие реплики действовали оглушительно. И действительно, как смела она надеяться на дружбу личности, столь исключительной и по уму, и по дерзости? Легкая привязанность к Карине не имела ничего общего с порывом, который влек ее к Элизабет. Она знала, что речь не о любви, потому что это не причиняло такой боли, как отношения с матерью. Досада, что она не нравится Элизабет, воспринималась как вызов, толкающий сражаться за ее расположение.
Карина, которая зеленела от ревности, сказала ей, что место уже занято:
– Ее лучшая подруга – дочь главного дирижера Оперы. У тебя ноль шансов.
– Как ее зовут?
– Вера, – ответила та, словно подчеркивая несокрушимое превосходство соперницы.
На выходе из лицея Диана увидела, как Элизабет бросается на шею толстой блондинке с криком: «Вера!» Она решила, что ничего еще не потеряно.
И она решила выложить все козыри. На каждой перемене она подсаживалась к Элизабет. Однажды она сказала ей крайне серьезно:
– Знаешь, чернобыльское облако уже над Францией.
– И с какой стати ты заговорила со мной об этом?
– Средняя продолжительность нашей жизни неизбежно сократится, из-за радиации. Давай дружить.
– Не вижу связи.
– Здесь, в лицее, у тебя часто такой вид, будто тебе скучно. Жаль растрачивать время и без того ограниченного существования. Со мной тебе скучно не будет.
Элизабет расхохоталась. Они стали неразлучны. Диана осмелилась доверить ей свою тайну. Светловолосая девушка молча ее выслушала и вздохнула. Потом спросила:
– Ты поэтому живешь у дедушки с бабушкой?
– Да.
Раз уж обет молчания был нарушен, Диана приняла приглашение Элизабет прийти к ней домой. Месье и мадам Дё приняли новую лучшую подругу дочери как родную. Элизабет была их единственным ребенком. «Ты ее сестра», – сказали родители. Девушки проговорили всю ночь. Диане хватило такта не задавать никаких вопросов про Веру, которая так больше никогда и не объявилась.
Бабуля порадовалась этой новой дружбе:
– Наконец-то ты ведешь себя как девочка твоего возраста! Я могу умереть спокойно.
– Это совсем не смешно! – гневно ответила Диана.
И действительно, получилось совсем не смешно: бабушка себе напророчила. На следующий день в их с дедом автомобиль на полном ходу врезался грузовик, водитель которого заснул за рулем; оба погибли на месте. Диана была в лицее, когда ей сообщили. Она потеряла сознание.
В себя она пришла уже в больнице. Врач, которого она не видела одиннадцать лет, сидел у ее изголовья.
– Вы здесь уже неделю. У вас была температура сорок один и судороги. Никогда не видел, чтобы кто-то так отреагировал на горе.
– Бабушка с дедушкой были для меня всем.
– Нельзя было отложить похороны до тех пор, пока вы не придете в себя. Так оно и