– Еще одна ложь. Такая же несостоятельная, как и другие. Но я принимаю.
Алессандро развернул ее и привлек к себе – грубо, безжалостно, и она поддалась. Тело подчинилось, не спрашивая у разума, правильно ли это. Нужно было сопротивляться, оттолкнуть его, прежде чем…
Но она даже не сделала над собой усилие. Он завладел ее губами мастерски и безжалостно, и снова, как и ранее, она растаяла.
Приподнявшись на цыпочках, она ответила ему.
Наконец-то…
Он снова мог целовать ее – и опять этого было недостаточно. Ее запах, вкус нахлынули на него с новой силой, доводя до исступления. Движения ее языка были самой изысканной из пыток. Ее голова откидывалась назад от его малейшего прикосновения. Он так тосковал по этому изящному движению!
Алессандро прижал Элену еще ближе.
«Моя», – думал он со свирепостью, сбивавшей его самого с толку.
Он хотел эту женщину все больше. Ее легкое тело было теплым и податливым в его руках, словно воск. Он чувствовал, как ее грудь касается его, ощущал прикосновение нежных губ.
Элена умела носить высокие каблуки с дьявольской грацией. На них она была чуть выше, и ему будет удобнее ласкать ее.
Он так желал ее, просто потерял голову. Забыл обо всем, чего хотел добиться, забыл о своих планах.
Алессандро снял с нее блузку, отделявшую его от ее восхитительной груди, которую она старалась скрывать под кружевным бельем. Он провел пальцами по затвердевшим соскам, и при этом Элена закусила губу и откинула голову. А потом Алессандро усадил ее на стол и принялся покрывать поцелуями мягкий живот. Она держалась за край стола, прерывисто дыша. Казалось, он умрет, если тут же не погрузится в нее, если не почувствует, как содрогается ее тело, когда она выкрикнет его имя.
Если он сделает это, Элена сможет забыть себя – ту, кем была раньше. Станет другой.
«Другой, кем она ни была, черт побери!»
Алессандро припомнил тот яркий чувственный образ, что нарисовал ей несколькими днями ранее. Выпрямившись, он поставил Элену на ноги, но задержался, заметив страсть на дне глубоких глаз, похожих на горные озера. Он взял в руки ее лицо, пальцами обрисовывал высокие скулы.
А потом развернул ее к себе спиной. Заставил склониться, почувствовал, как дрожит ее тело от его прикосновений. Она прошептала его имя, как молитву, как клятву… Он провел руками по ее спине, и это заставило его желать Элену еще больше, до отчаяния. Его рука теперь ласкала живот. Он не торопился, ему нравилось чувствовать дрожь, пробегающую по ее телу.
Дыхание Элены стало прерывистым, и только тогда, когда она была на пути к беспамятству, Алессандро отпустил ее.
Она всхлипнула, скрыв лицо в руках, которые положила перед собой. Застонала, когда Алессандро стянул с нее брюки и она осталась в трусиках небесно-голубого цвета.
Казалось, он мог умереть здесь, наконец-то счастливый, рядом со своей женщиной, посреди столь изысканного пиршества.
Он медленно провел пальцами вдоль кромки ее белья. Когда-нибудь он изучит каждый миллиметр ее тела. Но не сейчас. Нагнувшись, он избавил Элену от нижнего белья и надел защиту. Она все еще дрожала, все еще прерывисто дышала, прикрыв глаза. Алессандро обхватил ее талию, и она выгнулась, словно дикая кошка. Он держался руками за крышку стола, когда она льнула к нему, и это было больше, чем он мог выдержать.
Алессандро не был нежен. Она сладко вскрикнула и стала отвечать ему на каждое движение. Ее светлые волосы разметались по спине, словно она танцевала. Это было слишком… Она замерла, и он вошел в нее.
– Ты моя, – прорычал он сквозь зубы, – моя…
Алессандро с трудом приходил в себя. Элена все еще лежала на столе. Ее лицо покоилось на сложенных перед ней руках, он чувствовал ее неровное дыхание. Он нехотя отстранился, сожалея о том, что ему нужно покинуть ее теплое тело.
Элена не двинулась, даже не открыла глаз. Алессандро привел себя в порядок и застегнул брюки.
Она была прекрасна – одежда на полу, обнаженное тело, бессовестно выставленное напоказ. Рот чуть приоткрыт, руки перед собой, словно в знак полного подчинения.
В нем снова стало просыпаться желание, мужчина провел рукой по лицу, пытаясь понять причину своего голода. Ничто не могло насытить его, этого было недостаточно. Он подумал, сможет ли это чувство когда-нибудь оставить его? Освободится ли он когда-нибудь от этого наваждения?
«Неужели это то, чего ты хочешь?» – спросил навязчивый голос в его голове, но, как обычно, он постарался подавить в себе все посторонние мысли.
– Элена…
Она распахнула глаза, пошевелилась и медленно отделилась от стола. Женщина поправила одежду, даже не взглянув в его сторону. Ее волосы сбились, пряди упали на лицо, но она не обращала на это внимания. Он сделал это за нее, откинув волосы с лица.
– Да. – Ее затуманенный взгляд задержался на его лице лишь мгновение. Голос был хриплым, она откашлялась. – Конечно.
Он приподнял ее подбородок, чтобы лучше видеть лицо. Голубые глаза показались ему совершенно холодными, чужими. Неожиданно он почувствовал боль.
– Действительно? – Он был почти сердит.
Она резко отстранила его руку.
– Не нужно опекать меня! – Она оглянулась, словно в поисках чего-то, скрестила руки на груди. – Я же сказала: все в порядке.
Он внимательно изучал ее лицо, борясь с желанием заключить Элену в свои объятия, прижать к груди что есть сил. Согреть. Абсурдное желание… Но он поддался ему. Ее волосы щекотали его подбородок, и мужчина не смог бы сказать, что чувствовал в этот момент. Алессандро не узнавал самого себя, но все же держал Элену в руках, прислушиваясь к каждому прерывистому вздоху.
Он с сожалением отпустил ее, лишь когда она сама оттолкнула его.
– Прекрати! – тихо произнесла она. – Мне не нужно это подобие заботы.
Почему она заговорила об этом? Он терпеть не мог подобных сцен. И почему он все еще здесь?
– Элена…
– Я же попросила тебя оставить меня в покое! – прошипела она.
Алессандро выругался.
– То есть я могу воспользоваться тобой в любой момент? – Он был нарочито груб. – Могу нагнуть тебя на этом самом столе, заставить стонать и дрожать, и ты с удовольствием примешь это. С жадностью.
Ее лицо побледнело, но теперь ничто не могло его остановить. Какая-либо нежность, зародившаяся в его душе, окончательно пропала. Он был в ярости, не мог понять, кто заслуживал большего отвращения – она или он сам. Он просто хотел обрести покой, который царил в его душе прежде.
– Ты не можешь отказать мне ни в чем. Ни в чем!
– Тебе от этого легче? – Ее глаза метали молнии.
– Элена, меня нельзя назвать поборником скромности. И мне кажется, тебя это устраивает.