Читать интересную книгу Мозг. Тайны разума - Уайлдер Пенфилд

Сегодня эпилепсия продолжает, как проклятие, поражать миллионы мужчин и женщин. К счастью, современные методы лечения и медикаменты значительно ослабляют течение этого заболевания, не позволяют болезни развиться и возвращают пациентов к нормальному, плодотворному существованию. Эпилепсия, одевающая устрашающую маску трагедии при приближении к своей жертве, снимает ее, представ перед врачом, который, обладая достаточной проницательностью, способен остановить ее, разгадав ее ребус. В ее власти направлять мысль последователей Гиппократа так же, как она направляла мысль самого учителя много веков назад.

Поведение автомата в течение приступа эпилептического автоматизма демонстрирует все то, на что еще способен мозг, когда он лишен механизма разума и мышления и самого разума. Оно свидетельствует о том, какой должна быть последовательность функций нормально активного разума. Если, как уже было сказано выше, приступ автоматизма настигает пациента в то время, когда он находится в процессе планирования проекта, автомат (которым он становится) может выдать эту цель во всех ее подробностях.

Глава 12. Высший мозговой механизм

Все вышесказанное об эпилептическом автоматизме проливает свет на то, что должно происходить в нашей обычной рутинной жизни. Если задуматься, то окажется, что наш разум обдумывают наше будущее и устанавливают краткосрочные направления для нашего сенсорно-моторного автоматического механизма. Но разум, как я подозреваю, может определять направление только посредством мозгового механизма разума. Все это очень сильно напоминает процедуру программирования частного компьютера. Программа приходит к компьютеру извне. То же самое справедливо в отношении каждого биологического компьютера. Цель или предназначение приходит к нему извне, из внешнего по отношению к его собственному механизму мира. А это предполагает, что разум должен обладать запасом энергии, доступной ему для независимой работы.

Краткосрочное программирование автоматического механизма, очевидно, служит практическим задачам обычной жизни. Когда я сажусь в машину по утрам, планируя отправиться куда-нибудь еще, но не в Монреальский неврологический институт, дорогу к которому я уже усвоил, я должен заранее решить, по каким улицам я поеду. Иначе, пока я буду думать о чем-либо еще, автомат доставит меня прямо в институт.

Мы также можем допустить, что если разум способен заранее давать поминутные указания, то он также должен заранее выдавать и посекундные руководства. Я допускаю, что разум направляет, а механизм разума выполняет. Он несет послание. По словам Гиппократа, сказанным им много веков назад, «мозг является посланником» для сознания. Или, как мы выяснили сегодня, высший мозговой механизм служит «посланником» между разумом и другими мозговыми механизмами.

Рассмотрим, если хотите, различные функциональные механизмы, оперирующие внутри мозга. Существует один механизм, который будит наш разум и служит ему каждый раз, когда он пробуждается для работы после сна. Независимо от предпочтения одной из двух гипотез – монистической или дуалистической, в контексте обеих этот механизм является существенным для сознания. Он занимает положение между разумом и конечным процессом интеграции, протекающим в сенсорно-моторном механизме в автоматическом режиме, и играет в этом механизме существенную роль. Все это напоминает предположения Хьюлингса Джексона в связи со словом «высший», применяемого в отношении разных функциональных уровней внутри мозга.34 Факт того, что эпилептический разряд в сером веществе, являющемся частью его цепи, селективно расстраивает его работу, доказывает, что высший механизм, имеющий прямое отношение к разуму, действительно является функциональной единицей. Во время эпилептического взаимодействия с функцией этого серого вещества, примерная локализация которого показана на рисунке 9, сознание ослабевает, а вместе с ним уходят руководство и планирование поведения. Иначе говоря, разум перестает работать и вновь возвращается к работе только при нормальном функционировании этого механизма.

Человеческий автомат, заменяющий человека тогда, когда высший мозговой механизм инактивирован, не способен принимать совершенно новые решения. Это вещь, лишенная способности формировать новые записи в памяти и не обладающая тем неподдающимся определению свойством, которое называется чувством юмора. Автомат не способен восторгаться красотой заката, не способен испытывать удовлетворенность, чувство счастья, любви, не способен к сочувствию. Все это, как и само сознание, является функцией разума. Автомат является чем-то, что использует рефлексы и навыки, врожденные и приобретенные, что имеется в компьютере. Временами у него может появиться план, который будет служить ему вместо цели, на несколько минут. Этот автоматический координатор, всегда активный внутри каждого из нас, представляется самым удивительным из всех биологических «компьютеров».

Прислушиваясь к пациентам, описывающим экспериментально вызванные ретроспекции, можно осознать всю сложность и эффективность рефлекторной координации и интегративного действия мозга. В этой функции автоматический компьютер и высший мозговой механизм играют интерактивные роли, целенаправленные и селективно сдерживающие.

Объясняет ли все это работу разума? Несет ли в итоге рефлекторное действие ответственность за эту работу? После многих лет изучения всех вновь открываемых механизмов внутри мозга, я отвечаю – «нет». В действительности разум приступает к работе и перестает работать вместе с высшим мозговым механизмом. Но разум обладает энергией. Форма этой энергии отличается от энергии нейронных потенциалов, перетекающих по проводящим путям, аксонам. Здесь я делаю паузу.

Глава 13

Поток сознания

В своих рассуждениях Уильям Джеймс опирался на материал, который носил не нейрофизиологический, а скорее психологический или философский характер. «Поток сознания, – говорил он, – это река, непрерывно текущая через человеческое сознание в часы его бодрствования»[16]. Эта метафора может сбить с толку. Человек, стоящий на берегу, не может изменить ни реку, ни воду. Но мысли, идеи и любопытство действительно меняют направление потока сознания, и они способны полностью изменить его содержание. Биологический поток, скрытый в глубине каждого из нас, следует командам этого наблюдателя, который стоит на берегу. А сам поток неумолимо движется вперед в направлении моря, очертания которого неясно проглядываются в тумане, к которому мы все придем в конце жизни. Но на этом сходство между рекой и потоком сознания и заканчивается.

Содержание потока, как это было описано в главе 6, зафиксировано в мозге, включая и все то, на что человек, стоящий на берегу, обратил внимание, но ничего из того, что он проигнорировал. Его мысли и идеи «записаны» вместе с сенсорной информацией, которую он воспринял. Все его страхи – там, и его интерпретации тоже там – все были записаны этим экстраординарным механизмом, действующим внутри человеческого мозга.

Это разум (не мозг), который наблюдает и в то же время дает указания. Но есть ли тогда у разума своя собственная память? Нет. Нет никаких оснований для такого предположения. Если же он обладает такой памятью, то становится необходимым специальный механизм памяти, иного рода, непредсказуемый по своему характеру.

У разума нет практической необходимости в другой памяти, поскольку с помощью высшего мозгового механизма он может мгновенно открыть все «файлы» воспоминаний[17].

Призраку отца Гамлета потребовалась бы такая память, чтобы разговаривать с собственным сыном. Но, конечно же, никакой нейрофизиолог не обладает правом рационализировать драматические монологи, рожденные в удивительном мозгу Уильяма Шекспира и созданные его разумом.

Глава 14

Инстроспекция пациента и хирурга

Излагая аргументы в настоящем обсуждении, я не ссылался на интроспекцию. Напротив, я полностью полагался на факты и выводы нейрофизиологии, уделив особое внимание имеющимся в моем распоряжении данным, полученным в результате долгих экспериментальных исследований эпилептических приступов. В своем стремлении быть объективным ученый не должен слишком полагаться на собственную интроспекцию. Однако если вслушаться в размышления высокоинтеллектуального пациента, рассуждающего с самим собой, как это было со мной, «думая параллельно» с одним из его мозговых механизмов, читатель может увидеть и другую точку зрения. Я уже публиковал описание случая с пациентом С. Х.[18] в каком-то издании, но сейчас сошлюсь на него еще раз.

В один из операционных дней, сделав вскрытие большой части левой стороны мозга под местной анестезией, я стал раздумывать, что можно сделать в надежде освободить его от эпилептических припадков. Однако фокальная зона расположения источника раздражения мозга в височной доле предположительно вызывавшего эти припадки, находилась в опасной близости к зоне, где должна была быть локализована речевая функция, конечно, если речь не была локализована в другом полушарии. Поэтому, во избежание опасности возникновения перманентной афазии, я взялся установить точное расположение речевой зоны. Мы обнаружили, что слабый электрический ток взаимодействует с речевым механизмом. Представим, что кто-то касается коры стимулирующим электродом, но поскольку мозг не чувствителен, пациент не осознает, что это прикосновение привело его к афазии, пока он не попытается говорить или понять речь, и в реальности не проявиться, потому что он просто-напросто лишен способности говорить.