— Ты меня винишь в его отъезде?
— Нет, но я бы от него не сбежала.
— А дети?
— Ну и что. Верочка старше его на тринадцать лет. У неё есть карьера, деньги, но с детишками сроки поджимают. Он и помог.
Лена про себя поставила Сандру пять баллов за фантазию.
— Хорошо, Марина, а дочка из Каунаса? Кто ему подкинул эту телеграмму?
— Никто не подкинул. Мы когда к вам поднимались, она валялась в почтовом ящике. Севка и пошутил с туалетом. Сюрприз хотел сделать.
— Если дети для мужчины являются сюрпризом…
— Да не обостряй ты! Найди Сандр первым эту бумажку, ты бы по сей день была ни сном, ни духом ни о каких детях!
— Марина, скажи, неужели ты на моём месте поступила бы иначе?
— Если хочешь знать, я мечтала очутиться на твоём месте. Но у каждого свое место… Тебя интересует, перешагнула бы я через детей? Ради него — не раздумывая!
Тихая незаметная Марина впервые дерзко посмотрела на соперницу.
— Марин, а какое направление работы ты выбрала в юриспруденции? — моя Елена с трудом сохраняла спокойствие.
Марина же пожала плечиками:
— Скорей всего пойду в адвакатуру.
Несколько минут они старательно давились пищей. Марина неторопливо пережёвывала свой гуляш. Лена допила сок и поднялась:
— Спасибо, что предупредила… Мир тесен, — взяла сумочку, — теперь я понимаю, почему завязаны глаза у Фемиды: чтобы не видеть своих слуг, — и направилась к выходу.
Но Марина окликнула её:
— Следуя твоей логике, ей надо заткнуть и уши. Вот только руки заняты посторонними предметами!
Так закончилась история ещё одной любви…
В память о былой любви у нас осталась Алиса. Шефство над хрупким писклявым созданием взяла Дуся, самая старшая кошка в коллективе. Единственный выходец из простой крестьянской семьи. Она облизывала Алису, позволяла играть своим хвостом и примерялась пару раз таскать малышку за шкирку. Возможно, в прошлом у неё имелся опыт материнства. Алиса безропотно пошла к Дусе "в дети", слишком рано крошку отняли от родной матери. Монина реакция на рексика равнялась нулю, ну а Манечка, когда их пути с Алисой пересекались, всегда её обнюхивала. Вполне дружелюбно.
Ленин шрам на сердце день за днём рубцевался, медленно, но прочно. Как когда-то шов от кесарева сечения. Теперь она старалась изо всех сил ни в кого не влюбляться и не давать повода влюбиться в себя. Нереализованная сексуальная энергия преобразовалась в мощный генератор и дала толчок интеллектуальному творчеству. От переводов статей она выросла до сопливых лав-стори.
Кроме забвения это увеличило поступления в наш семейный бюджет. После первых публикаций, не очень серьёзных и в тонкой обложке, отец подкинул ей деньжат на ноутбук. Чемоданный компьютер стал Лениным любимым интерактивным мужчиной. По первому требованию госпожи выдавал словари, нужные справки и часами развлекал её Интернетом.
Алиса-девон рекс подросла, обогнав свою суррогатную мать Дусю. На её худенькой шейке гордо красовался браслет с тремя топазами от крёстного отца Сандра. Дуся не переставала мыть и расчесывать Алисину кучерявую шубку, правда сил и слюны затрачивала намного больше из-за вытянувшихся дочкиных габаритов. Лену это зрелище умиляло. Она отрывалась от компьютера и укладывалась рядом с кошками, нашептывая им ласковые глупости. А шершавый Дусин язычок заодно проходился и по её волосам…
И вот сейчас, спустя годы, моя подруга Елена Белозёрцева переводит мои сны, как свои романы. Даёт советы. И главное — пытается понять:
— А может быть ты влюбилась, Анька?
— Причем здесь это? — вопрошаю я. — Разве от любви снятся кошмары и падают с кровати?
— Ну не знаю, — раздаётся в ответ, — на высшем подсознательном уровне всё это имеет своё объяснение. И лес, как новый незнакомый мир чувств, в который ты вступаешь… Женщина, предупреждающая об опасности на твоём пути…
Эта фрейдистка говорит нараспев, словно по памяти цитирует гомеровскую Одиссею.
— И пламя костра, как светлый луч надежды в кромешной тьме бытия… — заунывно подхватываю я.
— Ты когда-нибудь будешь серьёзной? Анна, я же переживаю за тебя!
Мне стало чуточку стыдно. Я прижалась к подруге, спрятав руки в складках её платья и просительно посмотрела в глаза:
— По-моему, ты всё усложняешь. Персонифицируешь на меня своих гламурных героинь.
— С чего ты взяла?
— Я слишком прониклась твоим творчеством, ничего не пропускаю. Вот и чувствую себя сейчас между твоих страниц.
Лена обняла меня и терпеливо вздохнула:
— Солнышко, не усложняй. Я черпаю идеи и в тебе тоже. Тут ты права. И когда перевожу первоначальный текст, ставлю себя, тебя, близких и давних знакомых на место своих персонажей. Что бы делал каждый из нас в подобной ситуации? Не больше. Ты же понимаешь, что если опираться исключительно на фантазию, можно залезть в такие дебри!
— Лен, да я не против жертвовать собой и вдохнуть жизнь в твоих героев. Мне сложнее мириться с обратным, когда эти, почти нереальные личности, накладываются на меня. Ты и меня начинаешь придумывать, — я уютно устроилась на её груди. — Впрочем, не бери в голову. Наверное ты права — я влюбилась…
Он зашел в наш барчик с красивой блондинкой: рослой, пышногрудой, длинноногой, в обтягивающих кожаных брючках и хлопковом свитере грубой вязки. Полная моя противоположность! Клиенты, которым я смешивала коктейли, забыли о выпивке, друг о друге, и стали откровенно лопать красотку глазами. Её это не смущало, скорей всего привыкла, зато кавалер исподлобья затравленно воззрился на меня. Левую часть его лба рассёк шрам, изрядно задев и приподняв бровь над верхним веком. От этого взгляд казался злым и неуместно удивлённым. Забавно, я-то тут причем? Для меня его блондинка никакого интереса не представляла — дома сидела своя, не хуже. Да и при более детальном рассмотрении спутница этого злючки обнаруживала значительные изъяны, которые игнорировались похотливым мужским полом, но тешили женский. Слишком тёмная обводка вокруг глаз, морщинки скорби у губ, бородавка на правой ноздре, да и блондинка она была явно ненатуральная.
Я нарочито громко поставила бокалы с коктейлем перед разомлевшими от чужой женщины клиентами. Они, словно по команде, чокнулись, в смысле схлестнулись посудой, и стали поглощать содержимое через трубочки. Хмурый кавалер поднялся из-за единственного в нашем заведении банкетного столика и направился ко мне сделать заказ. Он подошёл близко, даже очень близко, сложил руки на барной стойке и оперся на них всем корпусом:
— Два кофе пожалуйста, и сто пятьдесят мартини со льдом.