— О вкусах не спорят, но чтобы хвалить Люси, надо быть слепым.
— У нее милые глазки, — возразила Оливия. — А как прелестно выворачиваются ушки при беге!
— Никогда не думала, что это способно украсить собаку.
— Маме она тоже не нравится. Она очень рассердилась, что кто-нибудь важный может увидеть меня с такой собакой.
Джорджиана приподняла брови.
— Разве Люси не едет в Португалию? Мне казалось, Руперт с ней никогда не расстается.
— Он решил, что поездка может быть опасной, поэтому попросил меня заботиться о ней в его отсутствие.
— Это верно. Итак, где же Люси? Когда я пришла, в гостиной ее точно не было. Она на конюшне?
— Ее купают на кухне. Руперт потребовал, чтобы она все время была со мной. Конечно, с ним мама была очень мила, но как только дверь закрылась, дала себе волю. Она считает Люси неподходящей спутницей для будущей герцогини. Поэтому-то и будет сопровождать меня все время.
— Люси не похожа на аристократку. Наверное, все дело в хвосте.
— Или в длинной талии. Она похожа на сосиску на ножках. Зато от нее будет пахнуть по-королевски — мама велела выкупать ее в пахте.
Джорджиана закатила глаза.
— Наверное, пахта придется Люси по вкусу, но какая нелепая мысль.
— Мама также считает, что банты или другие украшения сделают ее более подходящим компаньоном для леди. — За весь этот долгий ужасный день единственной отрадой было выражение лица матери, когда Руперт со слезами на глазах вложил поводок Люси в руку Оливии.
— Люси с лентами на ушах или на хвосте не очень-то симпатична, — твердо заявила Джорджиана.
— Знаешь, что больше всего беспокоит маму? Мне кажется, она боится, что Люси назовут дворняжкой и подумают то же самое обо мне. Значит, банты для Люси и ленты для меня.
— Ты в состоянии заставить замолчать любого, кто скажет подобное. Возможно, мама и приходит от тебя в отчаяние, Оливия, но мы обе знаем: приди тебе в голову мысль сыграть напыщенную герцогиню, ты сделаешь это лучше любого другого.
— Правду не всегда удается скрыть. Посмотри на бедного Руперта и его стебель сельдерея.
— Произошедшее в библиотеке кажется мне странным. После бесед с замужними дамами я поняла, что мужчинам нужна лишь женщина и немного уединения.
— Очевидно, Руперту нужно больше, чем просто пленница и диван. Но не уверена, что то же самое относится к остальным представителям мужского пола.
— Что ты сказала после всего случившегося?
— Ничего. Пообещала Руперту, что никому не расскажу, ты не в счет. Его отцу следовало бы знать: утенок не может стать орлом.
— И Руперт тебя послушался?
— Во всем, — радостно заявила Оливия. — Он едва держался на ногах — думаю, в будущем ему лучше пить только сидр, — но сумел отвесить поклон и не упасть, а потом ушел, так что никто и не заметил, что его два самых важных органа не работают.
Джорджиана вздохнула.
— Нельзя так говорить.
— Прости. Просто вырвалось.
— Подобные слова не подобает произносить леди.
— Ты прямо как мама. Довольно о моих недостатках. За всеми этими оживленными разговорами о твоем возможном превращении в герцогиню Сконс, мама упомянула о леди Сесили Бамтринкет?
— Какое странное имя. Нет.
— Так вот, герцогиня Сконс, автор «Зеркала для идиотов», видимо, согласилась со словами Кантервика и решила, что ты можешь стать подходящей парой для ее сына. А леди Сесили, которая, насколько я поняла, сестра вдовствующей герцогини, представит нас ее светлости. Но самое неприятное — нам придется встретиться с самой великой хранительницей приличий, герцогиней благопристойности…
— Перестань!
— Прости. — Оливия наморщила нос. — Когда я несчастна, то начинаю нести чушь. Знаю, это ненормально, но я просто не могу плакать, Джорджи. Предпочитаю смеяться.
— А я бы плакала. — Джорджиана легонько потянула прядь волос Оливии. — У меня слезы на глаза наворачиваются при мысли о том, как Руперт стягивает штаны.
— Это было хуже, чем я представляла. Но в то же время Руперт такой добряк, бедный дурень. В нем действительно есть что-то милое.
— Как хорошо, что ты можешь оценить его достоинства! — с наигранной веселостью произнесла Джорджиана.
Оливия насмешливо взглянула на нее.
— В любом случае, — поспешно добавила сестра, — подобная близость всегда оставляет чувство неловкости. Большинство вдов отзываются о ней с крайним пренебрежением.
— Подумай о Джулиет Фолсбери и ее Лонгфелло. Вряд ли она сбежала с ним из-за его познаний в садоводстве. Но поскольку на рассвете Руперт отправится на войну, нас с Люси отвезут за город на встречу с герцогом Сконсом и его матерью.
— Прекрасно. — Глаза Джорджианы потемнели. — Скорее бы увидеть выражение скуки на его лице, потому что придется сидеть рядом со мной.
Оливия легонько щелкнула ее по носу.
— Просто улыбайся ему, Джорджи. Забудь о правилах и смотри на герцога так, будто он тебе нравится. Кто знает, возможно, так и случится? Улыбайся так, словно ты свинья, а он корыто с едой, обещаешь?
Джорджиана улыбнулась.
Глава 6 Проверка ее светлости начинается
Май 1812 года
После ужина, сидя в своем кабинете, Куин краем уха слышал, как собирались гости его матери. В прихожей было шумно, видимо, прибыла одна из кандидаток в супруги со своей спутницей.
Герцогу было любопытно, каких молодых особ выбрала на роль будущей жены его мать. В эту минуту на лестнице и под дверями кабинета раздался женский смех.
Похоже, молодая женщина не прошла испытание герцогини на предмет выражения невинной радости, поэтому на нее не стоило тратить время. Герцог снял сюртук и галстук, швырнул их на стул и сел у письменного стола.
Он на время отложил многочленные уравнения и обратился к проблеме света. С самого детства его занимал этот вопрос, когда он встретил слепого и понял, что для того весь мир погружен во тьму. Тогда он спросил учителя, существует ли свет лишь потому, что у нас есть глаза, но тот расхохотался. Он не понял вопроса.
Мгновение Куин смотрел из окна кабинета на сгущающиеся сумерки. Окна выходили на запад, и здесь были самые старые стекла во всем доме, толстые, как у бутылки, и мутноватые, чуть голубоватого оттенка. Куину они нравились, ведь он верил, что стекло скрывает разгадку тайны света.
В Оксфорде его учили, что свет представляет собой поток идущих в одном направлении частиц. Но через его старое стекло свет проходил в виде полос, совсем не похожих на струящиеся реки. Скорее это были волны, набегающие на берег, чуть изогнутые, пытающиеся приспособиться к несовершенствам стекла…