— Ну, да.
— Ты делаешь это для того, чтобы попасть в женское общество, и если ты попадёшь в женское общество, тогда ты станешь лучше как личность. А если ты станешь лучше как личность, тогда ты станешь лучше как христианка. Верно?
Это была просто какая-то импровизация прямо у меня в голове, но Мерси как бы заёрзала и посмотрела на меня:
— Ну, я никогда раньше не думала об этом так.
— Так что просто сделай это. Мы все сделаем это. Это для общего блага.
— Хорошо сказано, Энн, — одобрила Кеззи.
— Давай, худышка! — скелет хихикнул. — Брось свою девичью болтовню и давай пососи этот чёртов шест!
Я похлопала её по плечу. Затем она подошла, опустилась на колени и принялась за дело.
Ханна уже вовсю занималась этим, а её старик издавал звуки, как ковбой на родео. Человек-родинка ухмыльнулся и подставил мне стояк. Блять. Я просто наклонилась и начала сосать.
Это было ужасно, жалко и нелепо: три девятнадцатилетних девушки отсасывают у настоящих стариков. Конечно, промежность моего старика воняла, но к тому времени мои чувства уже притупились. После ванны языками? Дерьмо.
— Чёрт, жируха, у тебя не очень-то получается. Выглядит так, будто ты не очень хочешь мой член.
С каждым прикосновением мои губы натыкались на родинки, а когда его яйца начали сбиваться в кучу, родинки на его мошонке торчали всё больше, как большие клещи.
— А-а-а, — хрюкал скелет.
Бармен кричал:
— Соси член, соси!
Мой старик держал меня за голову.
— Эта жируха точно не рада моему члену! Давай, жирная! Давай!
Прошло пять минут, потом десять.
Потом пятнадцать.
У этих старых мудаков, возможно, был полный стояк, но они, чёрт возьми, никак не могли кончить, ничего не выходило. Ещё через пять минут мой грёбаный рот начал болеть.
В конце концов, бармен ударил кулаками по стойке и закричал:
— Вот и конец, дорогуша!
А затем Ханна оторвала голову от его промежности, постояла мгновение в шоке и проглотила содержимое.
— Давай, жируха! — Человек-родинка фыркнул, и я была довольно близка к тому, чтобы прекратить это делать и врезать этому старому мудаку.
Можно обзывать толстых людей до тех пор, пока им это не надоест и они не пошлют вас нахуй.
— Тебе следует считать это честью, — сказала Кеззи позади меня. — Альберт — ветеран Европейского театра. Он сражался с немцами во время вторжения союзников.
Я нихрена не знала о Гражданской войне, но всё, что я могла подумать, было:
«Ну, тогда очень жаль, что грёбаные немцы не УБИЛИ этого засранца, потому что, если он ещё раз скажет «жируха», я просто могу раздавить его старые яйца и начисто откусить его член».
В конце концов, он тоже кончил, больше сочась, чем стреляя. Я думаю, какой бы вид спермы у старика ни был, он должен был изнашиваться так же, как и сами старики.
«Раз, два, три», — подумала я, потом скривилась и позволила этому проскользнуть по моему горлу.
— Сосите и глотайте, девочки, сосите и глотайте, — говорила Кеззи. — Это кредо Альфа-Хаус. Помните, сёстры в Альфа-Хаус не сплёвывают. Они глотают.
Потрясающе…
Но десять минут спустя Мерси всё ещё не закончила со скелетом. Её голова покачивалась вверх и вниз, чёрные волосы развевались, как крылья летучей мыши. В конце концов, она остановилась, в ужасе посмотрела наверх и завопила:
— Этого не происходит! Он никогда не собирается… не собирается…
— Кончить? — сказала Кеззи с гигантской улыбкой. — Прямо тебе в рот?
— Ну, сейчас, худышка, ты молода и неопытна, и у тебя не хватает терпения. Но в следующий раз, когда ты вернёшься, ты уже будешь так сосать, что вытянешь все мои сопли в мгновение ока. Думаю, не больше десяти, двадцати минут. Нет, это не будет проблемой.
Это было проблемой сейчас.
— К чёрту это дерьмо, — сказала я. — Мы не можем ждать так долго… Мерси, плюй себе на палец и засунь ему в задницу, пока сосёшь.
Её глаза почти вылезли наружу.
— Я этого не сделаю! Это грязно. Мой палец испачкается!
— Ради бога! — я подошла, плюнула ей на палец и…
— О-о-о, ага. А это вариант, — усмехнулся старый мудак.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
…Засунула ему в задницу.
— Очень изобретательно, Энн, — похвалила Кеззи.
Мерси кричала, но меня так тошнило от этого дерьма, что я схватила её за голову и прижала её рот к члену старика. Потом я начала качать ей голову, как будто это был велосипедный насос.
— Теперь соси, Мерси! И пошевеливай пальцем! Чёрт, мы будем старше его, когда ты закончишь это!
У Мерси были рвотные позывы, но мне было всё равно. Ей нужно учиться, и я собиралась ей помочь. Через минуту старая палка начала пульсировать, его губы вытянулись, как рыбьи, и он крикнул:
— Ой, э-э-эй! Эй, она идёт!
Мерси выглядела так, будто кто-то вставил ей вилы в спину, когда старик кончил ей в рот. Она фактически хлопнулась об пол, высовывая коричневый палец, и когда она начала плакать, сперма старого ублюдка вылилась из её рта.
Кеззи скрестила руки, пытаясь постучать ногой.
— Я вижу, что Мерси не помнит кредо нашего общества, а? Соси и глотай?
— Хм-м-м?
— Ты позволила сперме старика вылиться из твоего рта! — проревела я. — Ты должна глотать!
Кеззи кивнула.
— И я могу придумать только один способ исправить ситуацию.
— Тебе придётся слизать его сперму с пола, Мерси, — сказала я ей. — Иначе она тебя вышвырнет.
Мерси выглядела бредовой, что, я думаю, было вполне объяснимо.
— А? Слизать?
Я схватила её за голову, прижала лицом к полу.
— Просто сделай это, Мерси! Тогда всё закончится, и мы сможем уйти отсюда!
Думаю, с моей стороны было довольно жестоко заставлять её съесть сперму этого старого засранца с пола, но единственной причиной, по которой я это делала, было удержать её в женском обществе. И я должна сказать за этого старика — который был старше Моисея — он выплеснул много спермы.
Мерси заткнула рот. Она содрогнулась. Она исполнила два вылизывающих движения, но на этом всё для неё закончилось. Она плюхнулась и потеряла сознание.
Кеззи посмотрела на оставшиеся брызги спермы. Она покачала головой.
— Это позор. Я действительно болела за неё.
— Да ладно, мисс Кеззи! Не выгоняйте её только из-за этого, — умоляла я эту сучку. — Она ведь съела кое-что.
— Боюсь, что этого недостаточно. Мерси провалила это задание посвящения. Она выбыла.
— Но она пыталась! — крикнула я. — Это не её вина, что она так была шокирована, что потеряла грёбаное сознание! — и тут вспыхнула идея. — Подождите! Мисс Кеззи, пожалуйста! Если я слижу всё остальное, вы позволите ей остаться?
Та-да-да-дам…
— Ещё одна демонстрация твоего характера, Энн. В этом вся суть Альфа-Хаус. Очень хорошо. Твоя жертва — это её шанс остаться.
— Вау, Энн! — воскликнула Ханна. — Ты хардкорная!
«Да уж, блять», — подумала я, а затем с отвращением на лице слизала сперму этого древнего придурка прямо с грязного пола.
Достаточно плохо получить её прямо из-под крана, но вот так? Блять. Это всё равно, что слизывать харчки, которые быдло оставляет на полу лачуги, только вот эти харчки вылетели из его члена. Я думала так, пока делала это.
Очаровательно…
— Святые угодники! — вскрикнул бармен Генри, когда я закончила.
Он склонился над скелетом и приложил палец к его шеё.
— Скажи, что это не так! — воскликнул Человек-родинка.
— У Наума был сердечный приступ! Он мёртв! — произнёс он с ужасом на лице.
Один внимательный взгляд на старика сказал всё. Он уже отправился в вечность и уже был белее, чем обычно. Однако широкая улыбка была на его лице.
— Эта тощая девка засосала Наума до смерти!
— Это был действительно плохой вариант.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Боже мой, боже мой! — вскрикнула Ханна. — Это убийство!
Я ухмыльнулась.
— Не будь дурой, Ханна. Это его собственная вина, умышленная халатность или смерть в результате несчастного случая или какого-то такого дерьма.