— Ванька! — тихо прошептала ей куда-то в шею. Та громко хныкала, гладила по взъерошенным волосам, по бледным щекам и ласково улыбалась.
— Живая!
Нас еще долго всех допрашивали, стараясь выведать малейшие детали произошедшего: пол, возраст, отличительные признаки. Однако в голове был полный сумбур, я путалась, когда давала показания. Сначала казалось, что преступников было больше десятка, затем мозг насчитывал лишь троих. А в мыслях я вообще то и дело возвращалась к спокойному лицу Жени. Я помнила, как он сидел, развалившись на барном стуле, и бесстрашно смотрел на происходящее.
Когда выводили всех задержанных, его среди них не было. А значит, этот парень сбежал. О нем я следователю не рассказала, хотя и запомнила одежду и лицо в общих чертах. Почему? Я и сама не смогла бы себе ответить, а потому предпочла забыть об этом вечере и жить дальше, как ни в чем не бывало.
Однако "как ни в чем не бывало" не получилось. Как только закрылась входная дверь квартиры, а Ванька, не пожелавшая отпускать в одиночку, скрылась в ванной, на мой телефон поступило сообщение: "Ты в порядке?". Номер не определился. Почему-то самой первой мыслью стало: "Это он!". Вторая же одернула внезапно проснувшуюся радость: "С чего бы ему писать?" Третья так вообще утверждала, что это кто-то ошибся номером.
Через пару минут в дверь постучали. Я почему-то замерла. Из ванной по-прежнему слышался звук льющейся воды — это Ванька решила принять душ. Однако даже он не вселял уверенности. Ладошки тут же вспотели, а по позвоночнику пронесся холодок. "Нас уберут, как лишних свидетелей" — билось ошалело в голове. "Мы покойники". Однако после очередного сильного удара пришлось взять себя в руки и посмотереть в глазок. Там был он. Парень в косухе из бара. Бандана слегка съехала на лоб, но даже в темноте я узнала его "изукрашенное" лицо. Руки сами открыли замок, а затем сами же впустили незнакомца в квартиру.
— Привет, — он выглядел устало, однако его взгляд внимательно прошелся по застывшей в проходе мне. Захотелось прикрыться, но Женя быстро взял себя в руки и заглянул в глаза. — Ты в порядке?
Кивнула.
— В следующий раз отвечай на смс.
— Откуда ты знаешь мой адрес? — я тяжело сглотнула, прежде чем ответить. Но не от страха, от жгучего любопытства, что расползлось широкой волной внутри.
Его ухмылка была мне ответом. А затем, за широкой байкерской спиной осторожно прикрылась дверь. "И что это значит?"
— Эй, подруга, кто-то заходил? — вслед за паром из ванной показалась Ванька. Она выглядела посвежевшей и вернувшей свое привычное спокойствие.
— Да нет, ошиблись дверью, — я пожала плечами и направилась на кухню. — Чай будешь?
— Буду, — Ванесса проводила меня взглядом, но говорить ничего не стала. Да и что тут скажешь? Ведь раньше у меня никогда не было причин ей врать. А сейчас? Разве этот незнакомец — причина? Тряхнув головой, я заварила подруге кофе, а себе — цикорий сестры и уселась за стол.
Мы практически не говорили, я лишь спросила, где она пропадала, на что получила уклончивый ответ: "Да так". Стало понятно, что у Ванессы был жаркий вечер. А в это я лезть не хотела. У каждого своя политика. И каждый сам выбирает, с кем ему заводить семью, а с кем уединяться в машине, пока подруги веселятся.
— А где твои все? — спросила она, уже укладываясь рядом со мной в кровати.
— Мелкая ночует у подруги, мама — на работе.
— Понятно.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Марин.
9
Утро — это самая худшая часть дня. Если прошлым вечером вы отложили какие-то мысли на утро, то ждите гостей, ведь они явятся к вам в голову и устроят там бунт.
— Доброе утро, соня. Я пошла домой, мне еще на работу. Закроешь дверь? — я похлопала глазами пару секунд прежде, чем осознала сказанное.
— Ты уже уходишь?
— Да, мне на работу. — Ванесса натянула джинсы и убрала назад волосы, стягивая их резинкой.
— Хорошо, одну минуту. — Я закрыла глаза, посчитала до двадцати а затем, одним рывком поднялась с теплого места. Обернувшись в плед, пошла провожать подругу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сашка еще не пришла, об этом свидетельствовала ее отсутствующая обувь. Если через двадцать минут она не появится дома, то будет отчитываться перед матерью за свои ночные гуляния.
— Пока.
— До скорого, — я помахала Ваньке и закрыла входную дверь. На кухне осталась посуда с вечера, которую следовало помыть перед приходом уставшей и раздраженной родительницы.
Оставив плед на стуле, поплелась к мойке. Под звук мерно льющейся из крана воды отлично думалось. Вот только не о том. Я не переживала о произошедшем вчера. Меня почему-то совершенно не интересовала причина стычки этих людей, не волновал выстрел, звук которого приснился ночью. Зато этот парень в косухе появлялся в мыслях постоянно. И это нехорошо. Ведь плохие парни никогда не привлекали такую девочку как я. Чем они могли завлечь? Своей харизмой? Лидерскими качествами? Или, возможно, непомерно раздутым эго? Вряд ли. Внутренний голос молчаливо поддакивал.
Однако спорить бесполезно. Этот Евгений меня зацепил. Зацепил так, что воспоминания о его ночном визите совершенно перестали пугать. Наоборот, появилось внутри какое-то радостное чувство сродне с эйфорией.
Домыв посуду, я уже собралась направиться в комнату. Однако маршрут пришлось изменить, когда в замочной скважине раздался привычный скрип. А вот и наша бродяжка. Перед глазами тут же появилась сестренка. Она чему-то ругалась про себя, со злости громко хлопая входной дверью и скидывая обувь.
— И где ты была? — голосом злобной мамочки поинтересовалась я. Сашка на миг замерла, подняла глаза и облегченно выдохнула.
— У подруги.
— Ага, и это подруга оставила тебе этот замечательный засос? — я поймала ее за шиворот, когда девчонка попыталась проскользнуть мимо, заглянула за горловину водолазки и недовольно сжала губы. Синюшный кровоподтек — не лучшее украшение для девушки. Надо сказать, это вообще не украшение. А скорее, знак полного неуважения к той, кто так доверчиво разрешила сделать это. Это метка, которой не место на шее моей сестры.
— Отдай! Пусти! Не твоей дело! — взбрыкнула сестренка.
— Я тебя больше никуда не пущу и перед матерью перестану выгораживать! — накинулась на глупышку я.
— Да она даже не заметит моего отсутствия! Все ее мысли постоянно о работе! Я вырасту, а она все будет посылать деньги на ремонт школы!
— Она же для нас старается!
— Да неважно! — вдруг обозлилась Сашка и выдернула свой капюшон из моих рук. — Ты такая же как она! Вы обе меня не понимаете! Вы бросили меня! — Не знаю, как я вдруг выпала из реальности. Однако когда пришла в себя, Сашки в квартире уже не было.
И что это было? Спектакль для привлечения внимания? Подростковый эгоизм? Или реальный крик о помощи? Додумывать было некогда. Быстро прыгнув в кроссовки и накинув на голые плечи пуховик, я помчалась по ступеням вниз. Застегиваясь по дороге, вдруг поняла, что на ногах лишь короткие шортики, которые при минусовой погоде абсолютно не спасут от холода. Однако возвращаться было уже поздно.
Холодный воздух ударил в лицо, холодя разгоряченные бегом щеки, пробрался за шиворот, будя заснувших мурашек. Выдохнув, я оглядела большой двор. На противоположной стороне, за детской площадкой, показался знакомый черный пуховик. Не теряя времени, припустила следом.
— Сашка! Сашка! Стой! — кричала вслед. Но та лишь повернула голову и помчалась дальше, к дороге. А там парк, где мне за ней не угнаться. А значит, надо было перехватить ее у дороги. Не замечая ни играющих в снегу деток, ни присевших рядом с ними родительниц, я мчалась по снежным песочницам, перепрыгивала невысокие заграждения, ловко лавируя между качелями и турниками. И вот когда до глупой сестренки оставался всего метр, я с разбегу плюхнулась на дорогу. От обиды на глаза навернулись слезы, отчего все кругом поплыло. Перевернувшись, я кое-как встала, отряхивая мокрые испачканные колени. И уже сделала шаг в сторону дома… Яркий свет пробился сквозь слезную пленку, а затем несильный удар тормозящей на скользкой поверхности машины сбил с ног.