Что же касается противоположных состояний материальных вещей, то и здесь наблюдается та же картина: горячее становится холодным, молодое – старым. Однако происходит это не только в силу закона равновесия, как думал Анаксимандр, а потому что ни одно из этих состояний не может существовать без другого, являясь одновременно и началом, и порождением другого. Они постоянно борются между собой и перетекают друг в друга, находясь ежесекундно в состоянии и противодействия, и взаимного притяжения: «Война есть мать всего и повелительница всего». Только при их поочередном возникновении и исчезновении возникает «гармония разностей», придающая особый смысл каждой из них в отдельности: «Болезнь делает сладостным здоровье, голод сообщает приятность сытости, а тяжкий труд дает вкусить отдых». Таким образом, рождение и смерть, верх и низ, прекрасное и безобразное – все находится в режиме постоянного взаимопревращения и взаимопроникновения. Все в природе возникает, развивается, двигается, изменяется; в философии эти процессы называются диалектикой, и Гераклит стоял у ее истоков. Отсюда и один из главных выводов его учения: все в мире относительно. А для пущей убедительности Гераклит часто прибегал к парадоксам, на которые он был большой мастер: «Море – вода чистейшая и грязнейшая: рыбам – питьевая и спасительная, людям – негодная для питья и губительная», или: «Свиньи грязью наслаждаются больше, чем чистой водой… Ослы солому предпочли бы золоту».
Главной движущей силой всех мировых явлений Гераклит считал некий общекосмический закон – логос, который может быть понят и как «учение», и как «разумное слово», и как «соотношение». Таким же космическим основанием всего материального мира он считал огонь, вероятно, за его подвижность и изменчивость. Однако наш земной огонь – всего лишь одно из многих проявлений огня космического, дающего жизнь всему живому. Впрочем, к огненной стихии Гераклит причислял и дневной свет, сравнивая его и ночную тьму с циклами человеческой жизни: «Человек – свет в ночи: вспыхивает утром, угасает вечером». Вообще же в цепи природных противостояний все благое связано с огнем, светом, горением, теплом, согреванием. Все это порождает положительное «сухое» начало. Противостоит этому холодное, темное, застывшее. Оно порождает отрицательное «влажное» начало. Эти начала также находятся в постоянной борьбе и взаимопритяжении, что можно видеть на примере человеческого общества: душа мудреца, по Гераклиту, является светлой и сухой, а души черни – темными и влажными. В этой связи любопытна история смерти Гераклита. Как сообщает один древний источник, Гераклит в конце жизни, по иронии судьбы, заболел водянкой. Когда же он спросил врачей, могут ли они «проливной дождь превратить в ливийскую пустыню», они ответили отрицательно. Тогда он занялся самолечением: приказал своим рабам обмазать себя коровьим навозом и в таком виде улегся на солнцепеке. Однако победить водянку подобным способом оказалось невозможно – через два дня после этих «процедур» Гераклит скончался.
Парменид
(ок. 540–470 до н. э.)
«Есть только бытие»
Парменид, родом из г. Элеи, оказал не просто значительное влияние на греческую философскую мысль – он в прямом смысле совершил революционный переворот во всей античной философии. Именно с него начинается глубокая и основательная разработка вопросов и проблем «Бытия», т. е. материальной основы всего сущего. Отныне «центр тяжести» греческой мысли перемещается с размышлений о первоначале природы на всю совокупность физических элементов мира, т. е. на природу и ее бытие в целом. Ксенофан, учитель Парменида, рассматривал лишь свойства Единого (бога) и не задавалсявопросами об условиях его существования. Однако представление о боге, которого мы не можем видеть, остается всего лишь гипотезой, предположением, пусть даже и весьма вероятным. Поэтому Парменида, напротив, интересовало само бытие – то, что непосредственно существует и может быть познано. Для него было совершенно очевидно, что Единое и условия его бытия должны совпадать, т. к. бог не может находиться в том, что ему не соответствует. Стало быть, если мы получим ответ на вопрос о сущности земного бытия, то сможем представить себе не только картину мироздания, но и само Единое. А следовательно, единственно достойной темой философствования должно стать бытие во всей его совокупности.
Надо сказать, что по логичности и последовательности мышления с Парменидом мало кто мог сравниться. Давайте проследим за ходом его мыслей. Во-первых, он обратил внимание на тот факт, что многие мыслители прилагают огромные усилия для размышлений и описания того, чего в реальности ни увидеть, ни познать невозможно. Все эти несуществующие вещи, согласно его мнению, – суть пустота, бессмыслица, ничто. Но как же может человеческий разум, восклицает Парменид, думать о «ничто»?! Это равносильно тому, что он вообще ни о чем не думает. Именно так рождаются на свет всевозможные предположения, домыслы, слухи и просто нелепицы. Поэтому Парменид четко и однозначно заявляет: нельзя ни мыслить, ни говорить о том, чего в действительности не существует! Единственным предметом изучения и размышления может быть только то, что поддается нашему чувственному восприятию, т. е. материальное бытие.
Во-вторых, утверждает Парменид, нельзя иметь одновременно два противоположных суждения об одном и том же предмете: либо сто драхм лежат в моем кармане, либо их там нет. Это полностью соответствует т. н. логическому принципу непротиворечия. Но мы только что выяснили, что существует только бытие. Отсюда вывод: если есть только бытие, значит, нет никакого небытия!
Далее, если существует только бытие, заполняющее собой все мироздание, то как же можно думать, что оно когда-то могло из чего-либо возникнуть и со временем должно куда-то исчезнуть? Думать, что бытие возникло из небытия – абсурд. Если же оно возникло из другого бытия – опять абсурд, т. к. это значит, что оно уже было. То же с исчезновением – уйти в небытие бытие не может, т. к. его не существует. Уйти в другое бытие означает остаться. Стало быть, делаем еще один вывод: бытие вечно и неизменно.
Далее, если бытие вечно и неизменно, то, следовательно, оно не может ни передвигаться с места на место, ни делиться на части. В самом деле, если мы представим себе, что бытие передвинулось из точки А в точку В, то это означает отсутствие его в точке А. Но ведь всякое отсутствие бытия есть небытие, чего быть не может. И еще: если мы разделим бытие, к примеру, на две равные части, то будем вынуждены признать, что между ними образовался «бытийственный провал», пустота. А это есть небытие. Следовательно, снова делаем вывод: бытие неподвижно и однородно.
Далее, если бытие неподвижно, вечно и неизменно, то никак нельзя представить его в каком-либо прошлом времени. Действительно, говорит Парменид, никакого прошлого уже не существует, поэтому его и не может быть. Та же логика верна и для будущего – его еще не существует, следовательно, и о нем не может быть речи. Бытие, таким образом, может вечно пребывать только в настоящем. Из этого следует вывод: бытие находится вне времени.
И наконец, согласно Пармениду, бытие со всеми вышеописанными характеристиками не может быть ограниченным, ибо любая граница, предел подразумевают окончание чего-либо и начало чего-то другого или пустоты. А это в нашем случае невозможно. Таким образом, делаем последний вывод: бытие безгранично, бесконечно.
Итак, после цепи строго последовательных логических умозаключений Парменид приходит к следующему представлению о бытии: вся физическая природа (живая и неживая) есть единая, однородная, неподвижная, неизменяющаяся и вневременная «масса». Иными словами, ничто в этом мире не должно двигаться, видоизменяться, появляться и исчезать. В окружающей действительности не должно наблюдаться многообразия форм и содержаний, полифонии звуков, палитры цветов и запахов. Человек не может что-либо ощущать, воспринимать, переживать, чувствовать. Здесь, как мы видим, Парменид попадает в весьма затруднительное положение: логика диктует одно, а повседневная реальность свидетельствует совершенно о другом… Однако Парменид не был бы гениальным мыслителем, если б не нашел изящного и эффектного выхода: все разнообразные явления, которые наблюдаются в жизни, суть всего лишь видимость для несовершенного человеческого разума. Несведущим людям только представляется, что они двигаются, чем-то занимаются, что-то ощущают. На самом же деле ничего в жизни не происходит, все неподвижно, неизменно. Легко догадаться, какую бурю эмоций вызывали такие утверждения – от прямого возмущения до язвительных насмешек и откровенных издевательств. Известен даже такой античный анекдот. Однажды Парменид в горячем споре с критиками своего учения настолько энергично жестикулировал, что вывихнул себе плечо. Когда же он попросил, чтобы ему скорее позвали врача-костоправа, то его оппоненты в ответ только рассмеялись: «Зачем тебе врач, Парменид?! Ведь твой вывих и твоя боль тебе только представляются…»