Воздух наполнился злобным шипением и клокотанием, будто от варящейся в котле смолы; туман сгущался, медленно вращаясь и очерчивая женский силуэт в грязных лохмотьях, едва скрывающих худое тело. Впрочем, ничего не выражающее, бледное, как мел, лицо с темными провалами глаз и пустотой вместо рта совершенно не изменилось. Эйдон бросил быстрый взгляд на руки призрака, но ничего необычного не заметил: тонкие запястья, узкие кисти и длинные — может быть, слишком длинные — пальцы. От острых когтей не осталось и следа; хотя, поручиться, что рах не прячет их под иллюзией, капитан бы не смог.
Зеленоватая дымка развеялась; рах застыл напротив Эйдона, вглядываясь ему прямо в глаза. Капитан сжал челюсти и ответил призраку таким же пристальным взглядом: подспудно он осознавал, что эта своеобразная игра в гляделки была единственным, что удерживало раха от нападения, и что стоит только разорвать этот контакт, как им с Мартоном придет конец.
Эйдон терпел так долго, как только мог. Постепенно резь в пересохших глазах стала невыносимой, взор затуманился, и веки сомкнулись.
В то же мгновение призрак исчез.
Что-то мелькнуло слева, и Эйдон инстинктивно парировал удар, нанесенный с удивительной для такого тщедушного существа силой. С глухим стуком клинок встретился с чем-то твердым и увяз, будто в густой смоле. Это продолжалось не дольше мгновения; получив отпор, рах отступил.
В это время Мартон, ползая по земле на коленях и ругаясь последними словами, зачерпывал одну горсть порошка за другой и аккуратно отсыпал тонкую линию защитного круга, раз за разом проверя и перепроверяя, чтобы в ней не оставалось разрывов и изъянов. Это не осталось незамеченным: рах бесшумно появился в нескольких шагах от Мартона и сразу же бросился на него.
Гвардеец слишком поздно заметил, в какую опасную ситуацию попал: Эйдон смотрел в другую сторону, а тянуться к собственному оружию было уже поздно. Оставалось только одно — Мартон подпустил призрак поближе и швырнул целую горсть багровой смеси тому в лицо. Рах зашипел от ярости и боли, и на голову гвардейца обрушился чудовищной силы удар.
Как пьяный, Мартон зашатался и медленно осел на землю.
Эйдон молниеносно развернулся на звук, но всё, что он увидел, было только клубящееся в воздухе облачко красноватой пыли. Призрака нигде не было видно.
— Мартон, живой⁈ — Не получив ответа, Эйдон с силой тряхнул товарища за плечо. — Живой, говорю⁈
В ответ тот лишь что-то неразборчиво пробормотал и махнул рукой в сторону неоконченного круга.
— И что ты тут копаешься? — Эйдон запустил руку в полупустой мешочек и щедро рассыпал порошок полукругом, чтобы оградить себя и Мартона хотя бы с одной стороны.
Теперь можно было не бояться, что призрак зайдет в спину.
Эйдон легко отразил целую серию ударов и, обманув раха ложным выпадом, отсек ему кисть. Тот отступил, но передышка была недолгой: потерянная конечность почти сразу же отросла, и призрак снова бросился в атаку. Разведка боем окончилась, и теперь противник взялся за капитана всерьез. Удары становились всё сильнее и быстрее, рах нападал с самых неожиданных сторон, стремительно отходил и с удвоенной яростью налетал снова.
Капитан упрямо стиснул зубы. Рах, несмотря на всю свою силу и проворство, оказался не слишком умелым противником. Но это ему и не требовалось: Эйдон чувствовал, что усталость начинает брать своё; к тому же раненая нога ныла так, будто в неё вогнали раскалённый гвоздь. Рах же, напротив, только наращивал темп.
— Готово! — Мартон резко вскочил на ноги. — Теперь загоняем её внутрь!
Гвардеец остался верен раз испробованной тактике. Одним гигантским прыжком он оказался рядом с призраком и зашвырнул вторую порцию порошка ему в лицо. Тот поднял руки, чтобы защититься, но Мартон только этого и ждал: палаш мелькнул в воздухе, и рах лишился обеих рук по локоть. Гвардеец ушел в сторону, пропустил несущегося на него призрака, и наискось рубанул того по спине, направляя прямо на Эйдона.
— А вот так не хочешь⁈ — Капитан перехватил палаш обеими руками и силой вогнал его в грудь чудовища.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Победа была близка.
Мартон отшвырнул оружие; обхватив раха за ноги, он поднял почти невесомое тело в воздух и потащил отчаянно отбивающегося призрака к подготовленной для него тюрьме. Тем временем Эйдон вовсю использовал длину палаша, чтобы уворачиваться от когтей — рах больше их не скрывал — и не давал обезумевшему призраку развернуться, чтобы вцепиться Мартону в шею.
— Попалась, тварь! — торжествующий голос раздался из-за спины раха.
Призрак, который до этого бешено шипел и вырывался, вдруг затих, как будто собирался с силами перед последним рывком. Почуяв неладное, Мартон ещё сильнее сжал тщедушное тело в объятиях; для устойчивости он даже уперся в спину призрака головой.
Это и спасло ему жизнь.
В воздухе просвистело отточенное лезвие, и украшенная гравировкой гарда с размаху врезалась Мартону в голову, срывая с него шлем. От неожиданности гвардеец потерял равновесие и с размаху налетел на капитана — тот едва успел убрать оружие в сторону. Призрак исчез.
А уже в следующее мгновение гвардейцы кубарем вкатились в очерченный красным охранный круг.
— Закрывай! — заорал Мартон и, не дожидаясь Эйдона, сам опустился на колени и принялся восстанавливать затоптанные линии.
Всё было кончено.
Эйдон слышал, как в ушах стучит кровь; он тяжело дышал и, морщась, растирал ногу. Мартон стоял рядом; его полный ненависти взгляд был обращен в черные, как дёготь, глаза раха.
Призрак остановился у самой красной черты. Потянулся вперёд, осторожно, самым кончиком пальца, прикоснулся к невидимой стене. Не отрываясь, медленно двинулся по кругу в поисках бреши.
— А сверху не прыгнет? — понизив голос, спросил Эйдон.
Мартон лишь криво усмехнулся.
— Пусть хоть подкоп роет. Это же не стена, а что-то вроде сферы. Речи они, кстати, тоже не понимают, — добавил он. — И сами не говорят. Да оно и к лучшему: даже думать не хочу, что творится у неё в голове.
— Да ты никак охотником решил заделаться, — Эйдон наконец дал волю удивлению.
Молодой гвардеец поморщился.
— Да какое там… У нас в Хельдере, на старой мельнице, поселилась такая же тварь. За полдюжины дней семь человек забрала. Может, слышал о моей матери?
Эйдон кивнул. Он был знаком с бароном Альдо Хельдером, отцом Мартона, и, конечно же знал, что его жена, Кьяра Хельдер, пропала при таинственных обстоятельствах. Но подробностями Хельдеры никогда не делились.
Тем временем Мартон, не спуская с раха глаз, продолжал:
— Сначала отец, как положено, передал дело охотникам. Десять дней мы ждали, но в итоге ничего из этого не вышло.
— Не взялись?
— От них дождешься. Это тебе не анки́лей гонять, когда поди ещё пойми, были ли они на самом деле, — с неожиданной злостью ответил Мартон и, подражая старческому голосу, передразнил: — «Не возьмемся, господин барон, слишком старый рах». «Старый», как же. Целых две декады.
Мартон сплюнул и отвел глаза. Их молчаливая тюремщица только что закончила обход и остановилась напротив гвардейцев.
— Скоро поймет, что сегодня придётся лечь спать без ужина, — проворчал он. — В общем, заплатили, чтобы они записали всё, что знают об этих тварях. Особенно о том, как их убивать: мы тогда уже поняли, что хоть на куски эту падаль разруби — всё без толку.
— И как? Отомстил за мать?
— Вроде того. Выследили раха с отцом и братьями, да загнали вот в такой круг. Наша, правда, была поумнее, не бросалась на палаш, как безумная. Брали на живца.
Мартон поднял с земли тяжелую деревянную флягу. Сделав несколько жадных глотков, он протянул её Эйдону.
— Бальзам на травах. Придаст сил. Разбавить, правда, нечем.
— Так даже лучше, — ответил капитан, принимая флягу. — А что это за порошок такой?
— Баградская смесь, иногда привозят из Летано. Почти непробиваемый барьер. Или тюрьма — это уж с какой стороны окажешься. — Он невесело улыбнулся и безучастным голосом спросил: — Кстати, знаешь, как они её там зовут? «Багряная мантия».