Родился сын Васька. Анна Петровна повзрослела, заматерела, стала кое-что понимать в семейной жизни и в отношениях между мужчиной и женщиной, семейная жизнь понемногу наладилась, но муж уехал на заработки и – с концом. Видимо, загулял.
Муж Арсений был ее университетским сокурсником, достаточно ленивый, их сблизило то, что Анна Петровна помогала ему в учебе, сначала немного, а потом все больше и больше. После отъезда Арсения жизнь стала значительно труднее, эту дальнейшую жизнь можно было с сравнить с подъемом вверх по бесконечному перевалу с тяжелым рюкзаком за плечами, наполненным всевозможными тяготами, такими, как добывание денег с помощью утомительной работы, воспитание собственных детей, лечение их от всевозможных болезней, уход за домом.
Это был утомительный и опасный путь, на котором она иногда выходила к крутому обрыву, в виде внезапной смерти матери, или других близких людей, и, чтобы не свалиться с него, уже не зная, где черпать силы для дальнейшего пути, шла в церковь. А уж сколько опасных трещин она встретила на своем пути: то сама смертельно заболеет, то дети либо серьезно заболеют, либо попадут в такую жизненную ситуацию, какие показывают только в фильмах ужасов.
И теперь, уже почти добравшись до вершины своей «Горы Жизни», Анна Петровна заметила, как всё изменилось в мире. Звезды потускнели и стали почти невидимы. А окружающий мир, как будто приблизился: каждая травинка, каждый цветок, казалось, тянулись к ней, а она к ним. Каждая вещь около нее что-то говорила ей и несла какой-то особый смысл, поэтому ее походка замедлилась, иначе бы она не чувствовала разные нюансы окружающей жизни и окружающих вещей. Она стала более требовательна к порядку и чистоте вокруг, усматривая в этом гармонию и красоту мироздания, и любила временами бывать одна, в это время ей казалось, что она слышит божественное биение пульса вечности.
А каков сын Василий?
Самое сильное детское воспоминание Васьки – это крепкие руки отца, которые подбрасывали его вверх и ловили, а он весело смеялся. Затем эти руки садили его на колени, и, сидя на коленях у отца, Васька взирал на мир из объятий любви и счастья, и это счастье казалось незыблемым и постоянным. Но однажды эти руки разомкнулись, и отец исчез из его жизни. Ваське было всего два года, и он не понимал этого до конца, а только спрашивал мать:
– Где папа? Где папа?
На его вопросы Анна Петровна только и могла ответить:
– Папа уехал далеко, очень далеко.
– А когда он приедет?
– Не знаю, подожди немного…
В Васькином сердце то место, где раньше добрая сила порождала чувство, что жизнь – это радость, с отъездом отца осталось пустым, и он метался в поисках чего-то, что могло бы заполнить эту пустоту прежним счастьем. Но почва под ногами Васьки все время была какой-то зыбкой, и жизнь его носила то туда, то сюда в неосознанных поисках детского счастья, которое у него когда-то было, и которое он так и не нашел.
В 15 лет Васька вместе с пацанами начал немного покуривать, а потом попробовал сигареты с коноплей. Пацаны сказали ему, что кайф от них будет необыкновенный, но Васька родился в рубашке и наркоманом не стал, потому что на коноплю у него оказалась такая сильная аллергия, что его еле откачали в больнице.
Когда ему только исполнилось восемнадцать, он получил права, еще не имея ни автомобиля, ни мотоцикла. Как-то вечерком ему очень захотелось покататься на мотоцикле, и он не смог сдержаться. Попозже, когда все спали, он угнал мотоцикл у соседа. Он думал, что покатается и к утру поставит на место, а поставить на место не получилось, врезался он в какую-то железку на дороге, темно было, не заметил, хорошо, что сам жив остался, а мотоцикл вдребезги.
Милиция быстро разобралась в чем дело, нашла Ваську, арестовала и бросила его в грязную тюремную камеру. Когда Анне Петровне сказали, что ее сын находится в тюрьме, и он совершил преступление, ее чуть удар не хватил. Не медля, она разыскала хозяина мотоцикла, уговорила его забрать заявление и отдала ему все свои скромные сбережения, к счастью, их хватило на покупку нового мотоцикла. Выпустили Ваську из тюрьмы. Но думаете, он угомонился? Где там. Посидел на месте годик, потосковал по быстрой езде и подумал:
– А чем я хуже других? Поднапрягусь-ка и заработаю.
Но ему так хотелось побыстрее сесть на мотоцикл и снова почувствовать свист ветра над головой и быструю езду, захватывающую дух, что он принял решение:
– Займу-ка я денег, ну, а за годик заработаю и отдам. Надо поговорить с другом Алехой, у него есть знакомые пацаны, которые могут денег в долг дать, – решил он.
Конечно, крутым пацанам главное дело – дать в долг большую сумму лопуху необстрелянному, а потом содрать с него три шкуры. И вот счастливый Васька занял денег, затем долго выбирал мотоцикл и, наконец, снова гоняет по улицам, но уже на своем, на новеньком, блестящем, на его любимой железной лошадке. Гоняет по улицам города и трассам на скорости, превышающей допустимую. Байкером стал, купил себе куртку и штаны кожаные, весь увешался железками. Ух! Круто! Девчонки визжали от восторга.
А мать беспокоилась:
– Ты, Васька, поаккуратней езди, а то неровен час…
Но Васька только усмехался:
– Разве матери понять захватывающий, пьянящий вкус быстрой езды?
Так и год незаметно пролетел. Вдруг у Васьки изменения на работе начались. Мастер сказал:
– Мы тебя, Василий, направляем на 2 года на учебу. Нам нужны слесари с образованием, сейчас техника развивается быстро, получаем станки с цифровым управлением. Всех, кто не имеет образование, сокращать будем. Но стипендию тебе завод платить будет. На пиво, может, и не хватит, но голодным ходить не будешь. Сказал и, как ушат холодной воды, вылил на голову Василию.
– Вот так дела! – задумался тот.
– Мне же еще полгода надо долг выплачивать! Ну, ладно, – успокаивал он себя.
– Может, где одолжу денег.
Но шли месяц за месяцем, а найти денег Василию никак не удавалось. Репутация у Васьки была подмоченная, никто в долг давать деньги не хотел. И вот, как птички, незаметно пролетели последние шесть месяцев.
Однажды поздно вечером, когда он шел по темному переулку с занятий домой, откуда ни возьмись перед ним выросли два здоровых, накачанных парня – косая сажень в плечах. Встали, загородив проход, один достал ножичек из кармана и, быстро нажав на кнопочку, освободил блестящее, холодное лезвие, которое, как вестник смерти, пронзило испугом Васькино сердце. И начал он играть ножичком, выделывая им замысловатые трюки.
– Когда должок-то собираешься отдавать? – спросил второй, медленно с тяжелым ударением на слове «должок». Васька испуганно залепетал, что осталось немного вернуть, и он при первой же возможности все отдаст. Но они его не дослушали, прервали.
– У тебя там за шесть месяцев уже настукало, – и назвали сумму в десять раз превышающую ту, которую он занял. У Васьки волосы на голове зашевелились от ужаса.
– Если через 3 дня деньги не принесешь, то сумма удвоится, а если через месяц деньги не вернешь, то и тебя, и твою мамашу посадим на ножички. Ясно?
– Ясно, – ответил Васька заплетающимся языком.
Пришел домой.
– Ты где так долго? – спросила Анна Петровна. Но, увидев бледное лицо сына с глазами, расширенными от ужаса, поняла, что произошло что-то серьезное, и нужно с этим разобраться, не дать ему увильнуть от правды или что-то соврать.
– Садись и рассказывай все, как на духу, что ты там опять натворил? – строго, но убедительно сказала она. Васька понял всю серьезность ситуации и решил ничего не скрывать от матери, поскольку нечаянно он и ее втянул в эту историю.
Анна Петровна выслушала все с плотно сжатыми губами, потом сказал сыну:
– Ладно, иди спи, а завтра позвони этим пацанам и скажи, что послезавтра вернешь деньги.
Васька даже не спросил у матери, где же она возьмет эти деньги, но он знал одно, слов на ветер она не бросает. Анна Петровна, почувствовав пудовую тяжесть в ногах, устало согнув спину, медленно вошла в свою комнату. Села. Попыталась сосредоточиться.
– Господи! Из одной проблемы выпутаешься, как вдруг неожиданно другая накроет огромной, холодной волной и надо что-то делать, чтобы выплыть и не захлебнуться. Да где же силы-то брать?
Васька всегда жил просто и легко, в школе учился на «отлично», но не был «ботаником», а наоборот любил водиться с простыми ребятами и не чужд был мелкого хулиганства, но всегда умел подлизаться к матери или ее обмануть, поэтому ему все сходило с рук. И задумалась тут Анна Петровна:
– Да, как же воспитывать-то сына без отца? Кто ему скажет твердое авторитетное слово, кто ему даст совет, к которому он прислушается и поймет? У матери просто нет того жизненного опыта, который нужен парню, нет той силы характера, понятной и необидной парню, чтобы нажать, где надо и объяснить, что к чему.
– Может, зря я запринципиальничала с Арсением и отправила его? В общем человек-то он был неплохой, надо было думать не только о себе, но и о детях тоже, не мучилась бы я теперь столько с ними, да и у них было бы поменьше в жизни ошибок!