Куда спокойнее иметь дело с природными явлениями – закатами и приливами, – чем с причудами людей – принцев и жен. Бриг встал на якоря, чтобы переждать отлив и на рассвете двинуться дальше. Хорнблауэр принял все меры предосторожности на случай атаки: приказал натянуть абордажные сетки и спустить на воду две шлюпки, которым предстояло всю ночь обходить бриги на веслах. Однако он не опасался нападения в этих уставших от войны крестьянских краях. Будь поблизости армия, веди Бонапарт бои не к западу от Парижа, а к востоку, дела бы обстояли иначе. Однако помимо Бонапарта и его солдат во Франции не осталось желающих обороняться; страна, апатичная и безвольная, обреченно ждала захватчиков.
Гости на борту продолжали веселиться. Герцог, герцогиня и свита на «Porta Coeli» постоянно обнаруживали, что нужные им слуги или сундуки на «Молнии» и наоборот, так что между бригами то и дело сновали шлюпки. Впрочем, чего еще было ждать от этих людей? Зато они на удивление мало возмущались теснотой, в которой им предстояло спать. Барбара вместе с еще четырьмя дамами безропотно устроилась в капитанской каюте, где и двоим было бы неудобно. Герцогские слуги под руководством ухмыляющихся матросов натянули себе гамаки, и никто из них не высказал и слова жалобы: уроки двадцатилетних скитаний по Европе не прошли даром. Едва ли кто-нибудь заснул, но в приятном волнении перед завтрашним днем они не сомкнули бы глаз и на пуховых постелях во дворце.
Хорнблауэр велел повесить себе гамак на палубе и час или два пытался уснуть (последний раз он спал в гамаке, когда «Лидия» чинилась у острова Койба), затем бросил эти тщетные попытки и остался лежать, глядя в ночное небо. Раза два налетал дождь, и тогда ему приходилось укрываться с головою куском парусины, зато, бодрствуя, он знал, что по-прежнему дует вест, как обычно и бывает здесь в это время года. Если бы ветер переменился или утих, бриги пришлось бы буксировать в Руан шлюпками. С зарею и ветер, и дождь усилились, а еще через два часа начался прилив, и Хорнблауэр приказал поднять якорь.
За первым же поворотом показались церковные шпили Руана; после второго – между городом и бригом осталась лишь узкая полоска земли, хотя, чтобы дотуда добраться, предстояло миновать длинную и очень красивую излучину. Еще до полудня «Porta Coeli» обогнула последний поворот, и впереди открылся весь город: остров с мостами, множество суденышек у пирсов, здание торговых рядов за пристанью и устремленные ввысь готические башни, видевшие казнь Жанны д’Арк. Прилив уже заканчивался, и постановка на якорь оказалась делом непростым. Хорнблауэр воспользовался тем, что здесь река немного поворачивала, обстенил паруса и бросил якорь с кормы – в двух кабельтовых дальше от города, чем сделал бы это в иных обстоятельствах. Он разглядывал набережную в подзорную трубу – не едут ли встречающие. Рядом стоял герцог, досадуя на промедление.
– Спустите шлюпку, пожалуйста, мистер Фримен, – сказал Хорнблауэр наконец. – Позовите моего рулевого!
На пристани уже собрался народ: все глазели на британские корабли, на флаг Белой эскадры и бурбонские лилии, которых в Руане не видели два десятилетия. Браун подвел шлюпку к пристани сразу за мостом, и Хорнблауэр на глазах у зевак поднялся по ступеням – толпа была вялая, тихая, совсем не похожая на обычную французскую толпу – и, увидев человека в форме таможенного сержанта, обратился к нему:
– Я желаю видеть мэра.
– Да, сударь, – почтительно ответил таможенник.
– Подайте мне экипаж, – сказал Хорнблауэр.
Таможенник растерянно огляделся, но тут голоса из толпы начали подавать советы, и скоро к пристани подъехала дребезжащая извозчичья коляска. Хорнблауэр уселся, и они покатили по тряской мостовой. Мэр, узнав о приезде британского офицера, торопливо вышел к дверям ратуши.
– Почему его королевское высочество не встречают? – резко спросил Хорнблауэр. – Где салют? Почему не звонят колокола?
– Сударь… ваше превосходительство… – Мэр не знал, что означают парадный мундир и звезда, поэтому предпочел не рисковать. – Нас не предупредили… мы не были уверены…
– Вы видели королевский штандарт. Вы знали, что его королевское высочество направляется сюда из Гавра.
– Да, слухи такие были, – нехотя признал мэр. – Но…
Мэр хотел сказать, что рассчитывал совсем на другое. Он надеялся, что герцог вступит в город с большим войском и мэрии не придется устраивать торжественную встречу, свидетельствуя таким образом свою верность Бурбонам, – а именно этого добивался от него британец.
– Его королевское высочество, – продолжал Хорнблауэр, – очень раздосадован. Если вы хотите сохранить его благоволение и благоволение короля, который прибудет следом, вам следует немедленно загладить промах. Депутация – вы, советники, префект и супрефект, если они еще здесь, все заметные граждане города – должна быть на пристани через два часа и приветствовать герцога, когда он сойдет с корабля.
– Сударь…
– Запишите, кто придет. И кто уклонился. Звонить в колокола можно уже сейчас.
Мэр умоляюще заглядывал ему в глаза. Он по-прежнему страшился Бонапарта, по-прежнему трепетал, что тот вернется и снимет с него голову. Хорнблауэр прекрасно понимал, что, если власти Руана устроят герцогу торжественную встречу, они трижды подумают, прежде чем сдать город Бонапарту, даже если военная удача вновь тому улыбнется. Он хотел отрезать им путь к отступлению и таким образом заполучить союзников.
– Двух часов вполне довольно, чтобы собрать депутацию, украсить улицы и подготовить резиденцию для его королевского высочества и свиты.
– Сударь, вы не понимаете, что это значит, – запротестовал мэр.
– Это значит, что вы либо заслужите расположение короля, либо нет. Выбор целиком за вами.
Хорнблауэр делал вид, будто не понимает, что есть и другой выбор, кроме как рисковать своей шеей.
– Разумный человек, – с нажимом произнес он, – не колебался бы и минуты.
Мэр колебался так долго, что Хорнблауэр уже готов был скрепя сердце пустить в ход угрозы. Он мог пригрозить